Крепко обхватив ее руками, он прижал девушку к груди, словно уединяясь с ней от всего мира, отрывая ее от пугающих сомнений, загораживая собой ото всех тревог. Своими сильными объятьями и трепетными поцелуями Джим пытался без слов сказать любимой, что, каким бы ни было их прошлое, их будущее зависит только от них. Что они — двое влюбленных в мире, где много моментов глупости и суеты, ошибок и огорчений, но даже самые трагические из них не могут умалить этого мгновения любви, которое принадлежит только им двоим, и никому более…

— Идем, — потянул девушку за руку Джим Хаскелл. — Перестань искать, обо что бы споткнуться. Представь только, как они сейчас счастливы. Ты вернулась из Европы три месяца назад, а они только теперь признались тебе, что живут вместе. Подумай, какой это для них обоих мужественный поступок.

Даниэль поднялась со скамьи, положила руки на грудь Джима, приподнялась на цыпочки и, заглянув ему в глаза, робко спросила:

— Купим по дороге шампанское?

— А как же!

И он повел ее, обняв за талию.

— Скажи мне, чего они от меня хотят, Джим? — задала ему свой самый сокровенный вопрос Даниэль.

Джим остановился и, подумав с минуту, сказал:

— Боюсь ошибиться, но будь я на их месте, то хотел бы от близких людей только одного: чтобы мне не предъявляли счет за прежние огрехи, чтобы воспринимали меня по моим сегодняшним поступкам, чтобы позволили мне становиться лучше. И ты способна дать им это, потому что ты добрая, умная и терпеливая.

— Как ты можешь быть настолько уверен во мне, Джим?

— У меня нет ни капельки уверенности. Я лишь слепо верю, — признался Джим Хаскелл.

— Тогда… женись на мне, Джим, — неожиданно для обоих предложила ему Даниэль.

Джим с улыбкой смотрел на нее в наступающих сумерках. В его взгляде было столько ласки и обожания, что Даниэль не устыдилась своей смелости. Она чувствовала в себе такое воодушевление, что готова была просить его вновь и вновь.

— Я люблю тебя, Джимми. Люблю тебя все те годы, что мы знакомы. Но мне всегда было так больно любить тебя, так тревожно, что я страшилась признаться в этом чувстве самой себе. Я любила тебя даже тогда, когда ты не обращал на меня ни малейшего внимания. И еще сильнее люблю тебя теперь. У меня такое чувство, что в прошедшую неделю мы прожили с тобою целую жизнь и она удалась. И мне не страшно просить тебя стать моим мужем. Ты женишься на мне, любимый? Прошу тебя, женись, и тогда я стану любить тебя еще сильней. Так сильно, как еще никто никогда не любил. Я в это верю! Я никогда не стану жалеть о том, что сказала сейчас…

— Столько лет кроткого молчания, и вдруг прорвало! Вот уж воистину — чудо! — рассмеялся Джим.

Даниэль с надеждой смотрела в его глаза.

Джим застыл в раздумьях, а затем, помявшись, произнес:

— Ну, не знаю… Это все как-то неожиданно. Вот так, взять и махом жениться? Мне кажется, мы торопимся. Давай, детка, подождем годик-два, присмотримся друг к другу. Это все-таки решение, сама понимаешь, ответственное. В таких делах торопиться нельзя…

— Прекрати, Джим. Я же понимаю, что ты дразнишь меня, — смеясь, ущипнула его Даниэль. И затихнув, она добавила шепотом: — Я так хочу тебя, ты даже представить себе не можешь, миленький.

— Представь себе, как раз могу. Я тоже хочу тебя до умопомрачения, — заверил он, стиснув девушку в объятьях. — Тем более, когда подумаю, сколько лет упустил, не принимая тебя всерьез. Особенно мне жаль последних двух лет, когда я сознательно хотел забыть тебя, расставшись с тобой после выпускного. Теперь понимаю, что проявил незрелость, продолжая держаться за свои юношеские иллюзии. Боялся втянуть тебя в отношения, у которых, как мне тогда казалось, нет будущего. Но стоило мне вновь увидеть тебя, девочка, как словно молнией шарахнуло. Мне нужно было лишь взглянуть на тебя и понять, что Даниэль Моррисон — именно та девушка, которая мне так нужна…

— Не кляни себя. Я до сегодняшнего дня не была ни в чем уверена, милый. Но мы ведь уже готовы к такому решению, Джим. Будь иначе, ты не взял бы меня к своим родителям, а я тебя — к моим.

— Додумалась наконец, глупенькая, — вновь рассмеялся Джимми.

— Какое странное чувство! Сказочное, небывалое! Как же трудно поверить, что меня обнимает рыцарь, признается в любви. И кого я должна благодарить за это? — расчувствовавшись, воскликнула Даниэль.

— Благодари себя, любимая, — сказал Джим, играя ее волосами. — Я точно знаю, что в нашей совместной жизни будет всякое. И хорошее, и дурное. Но ты не должна усомниться в том, что было сегодня, в истинности нашего чувства, в правдивости наших признаний. Поэтому мы будем честно делить на двоих всю нашу жизнь. Я верю, что мы всегда будем так же горячи и нетерпеливы в нашем желании украсить жизнь друг друга… Я люблю тебя, Дэнни, и горжусь тобой.

— А я горжусь тобой, любимый! И это не простые слова, — заверила девушка, не в состоянии удержать слезы.

— А где мы будем жить, детка? В предместье или в городе? — с напускной серьезностью спросил Джим.

— Хаскелл! — ответила Даниэль. — Лучше поцелуй меня и не болтай ерунду, — выговорила она и подставила личико.

Джим охотно выполнил ее требование, но вовремя остановился со словами:

— Да, жаль, что мы в публичном месте.

Даниэль, невзирая на предупреждение, льнула к Джиму без смущения.

— Ведите себя прилично, дамочка, — шутливо удерживал ее Джим.

— Подумай, Джим… А ведь я могла стать твоей еще десять лет назад.

— Не томи мне душу, девочка моя, — прошептал Хаскелл. — Скажи мне откровенно, Дэнни. Ты действительно решила стать моей? Я должен знать. Тебе известно, что у меня уже пять лет как собственная практика в предместье… Я бы не хотел ее оставлять.

— А тебе нужен партнер, милый? Я бы могла быть твоим партнером.

— Ты просто идеальный партнер, Моррисон. Подумать только, какая у нас с тобой выгодная любовь может получиться! — рассмеялся Джим. — А то я даже занервничал тут на днях: не заставишь ли ты меня перебираться в город? А мне так бы этого не хотелось, дорогая.

— Смешно, — отозвалась Даниэль. — А ведь нужно было всего-навсего меня об этом спросить. Значит, и у рыцаря без страха и упрека нервы могут дрогнуть, когда дело касается его любимой работы? — с укоризной спросила девушка.

— Каюсь, грешен, — признался Джим. — Но я знаю отличный способ реабилитироваться.

— Интересно…

— Поторопимся, пока магазины не закрыли, — прибавил шагу Джим Хаскелл.

— За шампанским?

— За кольцом для официальной помолвки! — воскликнул он. — Моррисоны удивили Хаскеллов. Настало время для Хаскеллов удивить Моррисонов. Что на это скажет будущая миссис Хаскелл?

— Ты хочешь сказать моим родителям о помолвке уже сегодня? Умоляю, Хаскелл, не делай этого! Они станут пытать нас о том, когда и где мы поженимся, сколько гостей у нас будет на свадьбе, какого цвета ты выберешь галстук, сколько детей я тебе рожу… Сделаем это потом… Когда-нибудь…

— Нет, мы сделаем это сейчас! Или ты Хаскелл, или трус. Запомни, Дэнни. Какая разница, что они скажут, малыш? Улыбайся и думай свое. А если почувствуешь себя неуютно, позови меня, и я приду на помощь.

— Я обожаю вас, мистер Хаскелл.

— За кольцом? — спросил он, сощурившись.

— За кольцом, — бодро кивнула она в ответ.

Сидней, два года спустя

— Могу я попросить вас встать ближе? Отлично! — эмоционально кричал фотограф. — А теперь улыбнитесь, пожалуйста! Вот, хорошо! Люблю я такие традиционные шумные свадьбы!

На этой свадьбе присутствовали три родительские пары и множество других шумных родственников. Майкл и Анна Бранты несколько терялись в толпе, но выстояли до конца.

— Как утомительно позировать для групповых фотографий, — тихо посетовала Даниэль Хаскелл свекру и свекрови.

— Потерпи еще немного, дочка, — сказала Клер, поправляя фату невесты.