— Вернусь поздно… Мне нужно сделать сегодня что-то по-настоящему дельное.

Хаскелл пригласил одну девушку в Батарст, узнав, что та никогда не была в городе его счастливой университетской поры. Двадцатидвухлетняя Шана — так ее звали — несколько задержалась в периоде подростковой наивности, предпочитая легкие романы, глубокие отношения ее еще не интересовали. На том она с Джимом и сошлась.

— Очень жаль, Шана, что тебе не понравилось. Возможно, всему причиной то, что у тебя нет здесь знакомых? — предположил Джим, глядя на приунывшую Шану.

— Что мне до знакомых или незнакомых, когда ты весь вечер не отводишь от нее восторженных глаз! — процедила сквозь зубы его спутница.

— Это ее вечер, — нахмурившись, сухо произнес Джим. — Я говорил тебе, что Лейла — мой лучший друг. Я обязан поддержать ее. Это не просто — заканчивать учебу на два года позже своих сверстников. Ты же не собираешься ревновать меня к ней? Она ведь замужем!

— Я что-то не пойму, о ком ты говоришь. О той брюнетке? — Шана кивнула в сторону Даниэль Моррисон, которая так же, как и Джим Хаскелл, пришла поддержать свою подругу.

Джим с недоумением посмотрел на свою спутницу. Он и предположить не мог, что его безотчетные взгляды в сторону Дэнни столь очевидны для окружающих. Ведь все свое внимание он обращал на миниатюрную медноволосую красавицу Лейлу, с каким-то садистским сладострастием вызывая в своем сердце отголоски былого чувства.

Он лишь ухмыльнулся, так ничего и не ответив Шане.

Значит, он поглядывал на Даниэль Моррисон? Возможно. Во всяком случае, он рад отметить, что она прелестна и весела. И вообще Малышка Дэнни несколько изменилась и очевидно похорошела… Верно, этот новый период взросления ей необыкновенно шел. И всякий раз, взглянув на нее, Джим подмечал что-то новое, привлекательное, незнакомое. А ведь все десять лет, что они знакомы, он был уверен, будто знает Даниэль Моррисон наизусть и ничего нового в ней найти не способен.

Джим еще раз взглянул на Шану и позволил ей прочесть на своем лице выражение беспомощности и сожаления. Он чувствовал себя так, будто его поймали на месте преступления, и поэтому принял как заслуженное наказание сказанные девушкой слова:

— Никогда бы не подумала, что ты тоже на это способен. Ладно, я приметила недалеко отсюда один ночной клуб, загляну туда, а потом отправлюсь домой на такси… Обо мне не беспокойся.

Произнеся свою тираду с огромной долей разочарования, Шана покинула актовый зал. Джим знал, что негоже отпускать девушку вот так. Но что он мог ей сказать? Тем более он сам еще не знал, что происходит в его собственном сердце.

В ресторане, где родные Лейлы организовали празднование по поводу получения диплома, Джима посадили напротив Дэнни. Наверное, впервые в жизни Джим Хаскелл был по-настоящему смущен.

Он время от времени поднимал на нее взгляд, в котором проскальзывало изумление.

Джим знал, что почти два года Даниэль Моррисон провела в Европе, где жила в Германии у своих дальних родственников. Что-то эти годы сделали с его подругой. Она стала другой — утонченной, сдержанной, непостижимой. Все те же черные как смоль волосы были иначе уложены, красиво обрамляли нежное личико с загадочной полуулыбкой. Джим еще раз повнимательнее всмотрелся в знакомое лицо, надеясь определить значение такой новой и бесконечно притягательной линии бровей цвета шоколада. Он почувствовал, что у него перехватило дыхание, когда Дэнни, заметив его внимательный взгляд, подняла свои прекрасные глаза.

Насмешливо прищурившись, она спросила Джима:

— Хаскелл, ты так смотришь, словно у меня пятно на носу. Признавайся!

— Нет… Прости… Не хотел тебя смутить, — промямлил Джим и спрятал взгляд.

Дэнни побледнела и сжала губы.

Два года назад, когда в окружении многочисленной родни весельчак Джим, один из усыновленных детей своих добрейших родителей, шумно праздновал получение своего диплома, он был озабочен лишь тем, чтобы скрыть ото всех свою тоску по Лейле. Хаскелл был уверен, что для своей подруги Дэнни сделал все, что только мог. Он знал, что эта нежная девушка нуждается в поддержке и защите, и в его силах было предложить ей и то, и другое…

Джим был убежден, что она найдет свое счастье в профессии, и всячески ободрял ее на решительные поступки. Оттого он поспешил ретироваться, когда впервые прочел в глазах девушки явно женский интерес. В ту пору он еще не был готов изменить своей давней любви. Он еще не мог избавиться от чувства к Лейле.

Джим Хаскелл отчетливо помнил те два поцелуя, что связали его с Дэнни. Первый — детский и почти нечаянный. Но был и второй, который последовал сразу после первого… И его уже нельзя было считать ни детским, ни нечаянным. И этот второй поцелуй напугал Джима своей силой в тот их единственный совместный вечер…

Джим появился в дверях и остановился поодаль. Обе женщины, и Лейла, и Дэнни, одновременно посмотрели на него и поразились перемене, произошедшей в их друге.

— Что случилось с нашим Джимом? — шепотом обратилась виновница торжества к своей подруге Дэнни, выходя из ресторана. — Сегодня он сам не свой. Не потому ли, что его посреди вечера оставила подруга?

Дэнни лишь пожала плечами в ответ.

— Тогда выясни это, дорогая, — велела Лейла. — Выясни и расскажи мне.

— С какой стати он мне доверится? — усомнилась Даниэль. — Я уже пару лет с ним не общаюсь…

— Не знала, что вы рассорились, — мимоходом произнесла Лейла и нахмурилась, прислушавшись к себе. — Малыш сегодня активно пинается, — озадаченно заметила она, положив руку на живот.

— Мы не рассорились. Мы просто прервали общение, — уточнила Дэнни.

— Будет повод возобновить его, — не унималась Лейла. — Нехорошо, когда друзья затаивают друг на друга обиду… — назидательно произнесла она и прошептала: — Домой сегодня иди с ним.

Даниэль замерла и напряглась.

— Не подталкивай меня к Хаскеллу, — с укоризной прошептала девушка. — Это ни к чему хорошему не приведет. Ты знаешь, что он любит только тебя…

— Не спорь, — прошептала Лейла. — Подойди к нему. Просто убедись, что с ним все в порядке. Я тебя прошу…

Лейла знала, что личная просьба — лучший аргумент в таких делах. Дэнни подчинилась, хоть и явно нехотя…

По возвращении в Австралию три месяца назад Даниэль показалось, что все вокруг переменилась и ей здесь больше нет места…

У Лейлы давно уже своя семья, другие подруги тоже устраивают личную жизнь со своими возлюбленными. И отношения с ними никогда не будут прежними, как в школьные и студенческие годы.

Родители так долго ждали ее возвращения, что, не успела Дэнни войти в дом, тотчас оглушили ее потоком сетований. Дэнни успела отвыкнуть от их непрерывных стычек. Хотелось кричать: «Перестаньте судить меня и ругаться! Мы всего лишь люди. И еще я ваша дочь. Сжальтесь надо мной. Я люблю вас обоих, несмотря на то, что вы ненавидите друг друга!»

— Джим! — окликнула она его.

— А! Это ты, Дэнни, — повернулся он. — Ты что-то хотела?

— Это Лейла… — поспешила оговориться Дэнни. — Она волнуется за тебя. Хотела узнать, все ли в порядке?

— Да… Все нормально, не сомневайся. Иди к ней и передай, что я скоро присоединюсь к вам. Только сделаю один телефонный звонок…

— Я бы с радостью сказала ей, что ты в порядке, Джим… Да только не хочу врать своей подруге. Так что сделай это сам, — твердо произнесла Даниэль Моррисон.

— Пустяшное беспокойство…

— Хочешь, чтобы я оставила тебя в покое? Я могу, но не Лейла… Она любит тебя, оттого и волнуется, — признала Дэнни.

— Я знаю, — сухо произнес Джим и достал телефон. — Мама, это я, — произнес он в трубку.

— Дорогой, все в порядке? Видел Лейлу? Как она? — проговорил глубокий бархатный женский голос.

— Поговорим об этом позже. Я звоню по другому поводу, — поспешил прервать поток вопросов Джим. — Мне тут звонила женщина, представилась Анной. Сказала, что она моя настоящая мать. Это правда? Ты знаешь ее? Кто она?