Мейсон обошел стол и принялся рыться в бумагах.

— Я связался со старыми друзьями в полиции Детройта и еще с некоторыми знакомыми из агентства независимости семьи, — сказал он, имея в виду государственную структуру, занимающуюся вопросами опеки и усыновления.

Роз глубоко вдохнула и медленно выдохнула.

Не обольщайся чересчур, предупредила она себя. Но сердце уже билось так, словно она только что пробежала марафон. Апатия долго служила ей надежным прикрытием. А теперь она казалась себе открытой, уязвимой, хотя давно дала себе зарок никогда и не перед кем не раскрываться.

— Я попросил приятеля в отделе посмотреть доклад от того дня, когда тебя обнаружили. Живущая поблизости женщина, заметив тебя, позвонила в полицию. Мне дали ее имя, номер телефона. Если она до сих пор там живет, то, вполне вероятно, захочет поделиться со мной информацией, которую не дала полиции. — Мейсон подошел к Роз и стиснул ее локоть. — Мы найдем твою мать, Рози.

Она скрестила руки на груди, его прикосновение одновременно согрело ее и вызвало дрожь. В голове зашевелилось слишком много мыслей, из тех, которые и понять-то сложно. И мужчина, стоящий рядом, в немалой степени способствовал возникновению этой путаницы.

— Как ты? — спросил он.

— В порядке. Я постоянно приказывала себе не вспоминать о матери, но последнее время никак не могу удержаться. Только о том и думаю.

Мысли о матери лезли в голову, рождали мечты. Как и мысли о Мейсоне.

— Только об этом? — спросил Мейсон, подняв бровь.

— О чем мне еще думать? — с вызовом бросила она.

— О том же, что и я. Ты творишь со мной чудеса, Рози, — сказал Мейсон, проводя рукой по лицу. — Не уверен, что мне приходилось испытывать нечто подобное.

— В каком смысле?

— Боюсь, я сойду с ума, если не получу тебя.

— Ты же сказал, что следует чуть отступить назад, разобраться, что к чему, — напомнила ему Роз.

Он прикрыл глаза.

— Да, я так говорил.

Несмотря на его страдальческие гримасы, она решила не давать ему никакой поблажки:

— Сказал, что не хочешь пользоваться моей… чем? — ах да, ситуацией.

Один глаз открылся.

— Угу.

— И еще что-то относительно наличия у меня массы… ненужного багажа.

Оба глаза широко распахнулись.

— Я ничего не говорил про багаж. Думаю, я назвал это массой… неопределенностей. — Произнося фразу, он не отрывал взгляда от ее губ.

Мейсон шагнул к ней, оказавшись так близко, что его теплое дыхание защекотало ей щеку. Последовавший за этим поцелуй оказался далеко не дружеским. Это было яростное слияние ртов, жаркое, лихорадочное признание неистребимой потребности. Пальцы Роз так крепко вцепились в мягкую ткань рубашки Мейсона, что материя затрещала. Его руки заскользили вниз, легли ей на ягодицы.

— Я мечтал продолжить начатое не так давно у меня на кухне, — пробормотал Мейсон.

— Тогда нас двое, — смело призналась она.

Ее пальцы начали ощупывать пуговицы на рубашке Мейсона. Ей даже удалось вытащить верхнюю из петли, когда дверь открылась и вошел Берген.

— О, черт! — воскликнул повар визгливым фальцетом.

Мейсон, обычно такой спокойный и невозмутимый, замысловато выругался. Роз готова была подписаться под каждым произнесенным словом.

— Хоть кто-нибудь когда-нибудь будет иногда стучаться?

Но повар, закаленный жизнью, не испугался взрыва ярости шефа.

— Она собирается приступить к работе или теперь ее рабочее место тут?

— Придержи язык, Берген.

— Вот, значит, как обстоит дело у вас с Роз? — спросил Берген. Роз пришло в голову, что он единственный в Гавани шансов не называет ее Рози.

— Именно так, — подтвердил Мейсон. Впервые в жизни у Роз появился защитник.

Впервые кто-то ее хочет. Может быть, когда-нибудь Мейсон действительно сможет ее полюбить?..

Внезапно ей стало так себя жалко — впору шлепнутся на пол и зареветь. Она погладила Мейсона по щеке и быстро отпрянула от него.

— Пойду лучше работать. — И она просочилась мимо Бергена. У самых дверей остановилась, оглянулась на Мейсона: — Я очень тебе благодарна за помощь в части… семейных проблем.

— Мы ее найдем, — сказал он.

Роз кивнула. На данный момент довольно и того, что он просто взялся за поиски.

Берген нарывался на ссору. В течение всего вечера он недвусмысленно давал ей это понять. Стоило Роз оказаться поблизости, как он отпускал то одно, то другое оскорбительное замечание. В ответ она не произнесла ни слова. Убеждать его — напрасная трата времени. Лишние унижения и боль. Она решила, что проще притвориться глухой и слепой.

Но ее планы развеялись в дым, потому что после закрытия она осталась с ним наедине. Мейсон, запершись в конторе, заканчивал приготовления к ежегодному торжеству, посвященному дню Святого Патрика. Другая официантка отпросилась домой пораньше по семейным обстоятельствам.

Роз собралась с духом и вошла в кухню, держа в одной руке швабру, а в другой ведро. Она едва успела отжать со швабры лишнюю воду и шлепнуть ею об пол, как Берген напустился на нее:

— Думаешь, пристроилась на тепленькое местечко, а? Гляди-ка, узлы из босса вьет. Парень не может держаться от нее на расстоянии даже на работе. Мерзость какая. И что же ты надеешься получить взамен за свои услуги, кроме уроков чтения?

— Оставьте Мейсона в покое, Берген. Вы меня не любите, отлично. Взаимно, можете поверить. Знаю, что я отнюдь не королева красоты. И не вундеркинд по части учебы. Не сложилось у меня ни с тем, ни с другим. Но я и не шлюха. А Мейсон… Мейсон…

— Мейсон не твоего поля ягода, девочка, — закончил за нее собеседник. — Когда ты отчаливаешь?

— Может, я и не уеду, — с вызовом заявила она. Но вся ее уверенность, обретенная не далее как сегодня утром, слетела с нее, как увядшие листья салата, обрываемые Бергеном, чтобы выбросить в помойное ведро.

— Мой кузен продает машину. Неказистую, но бегает прилично. Просит девять сотен, но могу попросить его скинуть. Даже сам подкину пару сотен.

— Зачем вам это?

— Хочу, чтобы ты отсюда убралась. Отец Мейсона дал мне эту работу, и я обещал ему и миссис Страйкер, что присмотрю за их мальчиком после их отъезда в Аризону.

— Вы поразительно щедры. — Роз проглотила готовую сорваться с языка колкость и хмуро произнесла: — Мне надо работать.

Роз рухнула в постель где-то в четвертом часу ночи. Несмотря на крайнюю усталость, сон бежал от нее.

Она думала о поцелуе, которым обменялись они с Мейсоном в офисе. Как и все предыдущие, этот оставил ее томящейся пробужденными желаниями.

Секс с Мейсоном будет бесподобным. Парень терпелив и ни за что не оставит женщину неудовлетворенной. Как бы ни был ограничен ее опыт, Роз сознавала, что страсть может довести отношения только до этой черты. И затухнет, если не будет чего-то более существенного для ее сохранения.

Любви.

Когда-то давно Роз даже беспокоилась, что не способна к столь сложным переживаниям, что просто не создана для долговременных отношений.

Но сейчас ее охватило чувство, определенно называющееся любовью. Пусть пока хрупкое, но разгорающееся все сильнее.

«Когда ты отчаливаешь?» — спросил Берген.

Впервые в жизни Роз не знала ответа. Не потому, что сама не хотела оставаться. Хотела. Но собственного ее желания было для нее недостаточно. Еще один человек хотел, чтобы она была здесь. Мейсон.

Таверна «У маяка» обрела в день Святого Патрика невиданную популярность. Горластые посетители, толкая друг друга, теснились у стойки бара. Пиво лилось рекой, так же, как и чаевые. Роз могла поклясться, что в Гавани шансов ирландцев оказалось больше, чем в самом Дублине.

Как только немного спала толпа пришедших на ленч, Мейсон с Бергеном вынесли из зала стол для бильярда, освободив пространство для нанятого нынешним вечером оркестра, специализирующегося на ирландских балладах и джигах.