Он сидел на подоконнике, закинув ногу на ногу, подперев кулаком подбородок и с неприкрытым интересом наблюдал за моей реакцией.

— Тебе же сказали — чары, — не сразу соизволила ответить ему, прокручивая в голове все события предшествующие возникшей проблеме.

— Но их, же кто-то наслал, так? — как бы невпопад спросил он.

— Естественно, — согласилась я.

— И кто же это?

Эльф раздражающе профессионально подвел меня к признанию очевидного. Этой манерой он напомнил мне другого длинноухого, который, таким же образом, развенчал все мои детские мечты.

Нахмурилась. Когда попадаешь в такую ситуацию, виновного ищешь не сразу, а лишь после того как решишь саму проблему. Но если уж мы об этом заговорили, мне не составило труда вспомнить, кто чаровал на моих глазах и еще ехидно намекнул, мол "Выпьешь, узнаешь". Гхар и все дарны! Но от души разозлиться на него мне не удалось. Вот ведь многоликий гхар.

— Тебе ли не знать, — фыркнула я.

— Откуда?! — эльф состроил самую невинную рожицу.

— Не заговаривай мне зубы. Ты следил за мной.

— А я и не отрицаю, — подавил смешок эльф, — И все же хотелось бы понять…

— Не надо ничего понимать. Он просто по-своему защищает меня.

— Таким вот экстравагантным способом?

— В моем случае все средства хороши, — пожала плечами, — благо не решился в цепи заковать.

— А мог бы? — удивился эльф.

Я насупилась. Конечно, мог бы. Он, в конце концов, демон. Низший, но все равно демон. Порой я забываю об этом. А он напоминает. Свои поведением и манерой общения. Как бы хорошо Дивиф не маскировался его все равно нельзя спутать с человеком.

— Вижу у вас друг к другу весьма "трепетные" чувства, — вновь выдернули меня из паутины размышлений.

— Один раз, — хмыкнула я, вспомнив момент из жизни, когда Дивиф посмел-таки заковать меня.

— Ничего себе! И?

— Я все равно выкарабкалась, — ответила, широко улыбаясь, вспоминая выражения лица Дивифа, увидевшего, что стало с его избушкой, после задействованного мной малого инферно. Див потом месяц со мной не разговаривал.

— А что если бы я отказался тебе помочь? — задал эльф каверзный вопрос.

И думать нечего, конечно бы справилась, я всегда была упрямой, а с возрастом еще и упорной стала.

— Доползла бы, — непринужденно ухмыльнулась ему.

— Как? — скривился эльф.

— Ногтями бы землю скребла, — поморщилась, представив такой исход событий.

— Маловероятно, — не поверил длинноухий.

Я вскинула бровь. Он мне не верит? Ну, хорошо, сейчас докажу, что не из шелковых лоскутков пошита. Вон уже и Ясина несет лекарство. Жуть какая!!

— Сэл, ты хорошенько подумала? — переспросила травница.

— Делай, что требуется, — твердо кивнула я.

Если раньше еще колебалась, делать, или не стоит, то теперь была уверена на все сто. Делать, да хотя бы ради того, чтобы встать и посмотреть в глаза этому наглому эльфу. Если конечно смогу. После процедуры большинство смельчаков сутки ходить не могут. Отлеживаются. Но у меня нет свободного времени. Придется рискнуть.

Ясина приготовила таз, полотенца и кожаные перчатки. Наблюдая за ее манипуляциями с тряпками и моими ногами, со стороны могло показаться, что она готовится к очередной серьезной операции. Я тоже приготовилась. Лишь бы не закричать. Но не зарекаюсь, не знаю, как поведу себя. Этого никто не знает.

— Эй, ты! — позвала эльфа, представления не имея, как его величать, а звать тем именем, что знаю, при подруге поостереглась, не известно чем все может обернуться, — Можешь уйти, зрелище будет не из приятных.

— Нашла чем пугать, — отмахнулся эльф.

— Сэл права, эльф. Зрелище не для слабонервных. Это лекарство у магов как пытку используют, — обнадежила травница.

Лучше бы она молчала.

— Не понял?! — приподнялся он со своего места.

— Уверен, что не хочешь выйти? — ехидно переспросила я.

— Нет, — зло ответил он, и встал у изголовья кушетки, на которую ему пришлось меня перенести.

Мазь очень медленно впиталась в кожу, но эффекта пока не наблюдалось. Ноги как были парализованы, так и остались, но я из своей собственной практики знала, что это только начало.

И началось. Мышцы ожили. Их перекрутило, как перекручивают моряки канаты, воздух в легкие начал попадать по порциям и то через раз. Я обняла колени и попыталась массировать сведенные ноги, и не сразу разобрала, что Ясина кричит не делать этого. Боль стала сильнее. Я не плакала, не визжала и не орала благим матом, только кряхтела, постанывала и продолжала массировать ноги, хотя это причиняло еще большие муки. Слезы покатились из глаз.

Травница попробовала остановить меня, но это привело к тому, что ее отшвырнуло как куклу в сторону.

Мои нервы стали похожи на струны лютни заезжего эльфа-менестреля, по которым водят ржавой пилой. Никогда не думала, что вновь придется переносить эту жуткую боль, причем по собственной инициативе. До притупленного болью сознания не сразу дошло, что эльф рьяно помогает мне массировать мышцы, которые в точь-в-точь, как живые, выворачивались из рук и изгибались во всех возможных и невозможных направлениях.

Минут пять мы бок о бок боролись с озверевшими мышцами. Ясина не пыталась даже подойти, только затравленно смотрела из дальнего угла комнаты, и молилась.

Ее молитвы были услышаны. В момент, когда терпению пришел конец — боль угасла. Она, все еще теплилась где-то в глубине, но я уже могла вздохнуть спокойно.

— Все, — устало прошептала я, без разрешения прислонившись лбом к плечу эльфа.

Будь мне не так плохо, вспомнила бы, что за эту фамильярность мне грозит наказание. Эльфы его рода весьма щекотливы в этом плане. Ли не прекращал меня отчитывать до тех пор, пока я не уяснила главное правило: прикосновение к лесному эльфу — табу. Для этого нужно специальное разрешение. Даже на вопрос: "А если эльф ранен и не может говорить?", Ли посмотрел на меня как на помешанную, и ответил бескомпромиссно: "Зови другого эльфа".

Эльф вспотел, дышал тяжело, но равномерно, экономя силы. От него пахло хвоей и травами, так же, как и тогда, в нашу первую встречу. Но еще улавливался его собственный запах — его кожи. Я ухмыльнулась и потерлась о плечо кончиком носа.

— Как ты? — хрипло поинтересовался он.

— Хорошо.

Ответ был искренний, хотя не совсем относился к физическому состоянию. Мне и впрямь было хорошо.

— Может укрепляющего отвару, — предложила травница, утирая лицо от счастливых слез.

— Давай, — миролюбиво согласилась я, и откинулась, поддерживая тело в сидячем положении, — Только быстро, мне еще до барака топать и топать.

— А ты сможешь идти? — поинтересовался эльф, умываясь в тазике, что заранее приготовила сердобольная хозяйка.

Для этого он снял рубашку, представ в голом, по пояс, виде. Его спина оказалась усеяна шрамами разной величины и давности, а на правой лопатке горела священная татуировка элиты лесных эльфов: эмблема лесных эльфов, обведенная тремя кругами, в пространстве которых вписаны древнеэльфийским языком тайные заклинания, значение которых знали только сами обладатели татуировки. Для каждого эльфа высшего сословия заклинания подбираются индивидуально. Эту татуировку наносят эльфу в младенчестве. Вырезают на коже пером грифона. Первоначально она представляет собой эмблему в одном круге и без заклинаний. Примерно в возрасте сто-сто пятьдесят лет, появляется второй круг и первые защитные заклинания. Когда эльфу исполняется двести-двести пятьдесят лет, в присутствии почти всего города, вырезают завершающий круг и заклинания. Этим занимается Верховный Жрец эльфов — Эмми'иль. За день до церемонии он не ложится спать, а медитирует, чтобы узнать волю богов. Утром жрец просыпается с пониманием того, какие заклинания и в каком порядки вырезать в пространстве между вторым и третьим кругами. Вырезание круга и заклинаний, требует от молодого эльфа всю его выносливость и силу воли. Ритуал проводится наживую, и эльф-мужчина все это время находится в сознании, только эльфийкам позволено выпить перед ритуалом немного обезболивающего напитка.