Выйдя из рощи, Джейн ахнула. Они оказались на берегу небольшой речки, бурлившей вокруг отвесных скал, а потом водопадом срывавшейся с крутизны и падавшей в пруд, образуя облака из брызг.

— Нравится? — улыбнулся Энрико.

— Это чудесно! — Джейн взволнованно огляделась по сторонам. — Но… ничего, что мы здесь? Это похоже на частное владение.

— Так и есть. — Лицо графа казалось бесстрастным, но в глазах вновь плясали смешливые искорки.

— Конечно, — вздохнула Джейн. — Я идиотка. Это часть ваших имений. Вы случайно не прибрали к рукам всю Испанию?

— Только во сне, — сухо возразил Сальвадоре. — На самом деле мои владения совсем невелики.

А все, что есть у меня, это квартира с одной спальней, уныло подумала Джейн. Проще некуда…

Не желая думать о разделявшей их социальной пропасти, она расстелила скатерть и стала вынимать из корзины продукты. Еда была изысканной: перепелиные яйца, цыпленок, нашпигованный паштетом и ветчиной, овощные и мясные салаты, маленькие пирожные и пицца, очевидно, предназначенные для детей. На десерт были персики, виноград и бутылка сухого игристого вина, которое Энрико поставил охлаждаться в речке.

— Сколько хлопот… — сказала она, смущенная его близостью.

— Больше, чем вы думаете, Джейн. — Энрико резал цыпленка тонкими ломтиками и клал на ее тарелку. — Видите ли, я приехал не только ради пикника, но и чтобы сообщить хорошие новости.

Сейчас он скажет, что скоро женится на Кармен. Господи, дай мне силы вынести это… Цыпленок был замечательный, однако Джейн с тем же успехом могла бы жевать опилки.

— Вообще-то это не мое дело, — осторожно сказала она.

— Вы ошибаетесь, Дженни. Это касается вас, и даже очень. Возвращается Фернанда. — При виде ошеломленного лица Джейн у Энрико насмешливо приподнялись уголки рта. — Вижу, вы этого не ожидали.

— Ну… нет. — Мрачные предчувствия не сбылись. Джейн перевела дух. — Как… как вы нашли ее?

— Фернанда сама нашла меня. Пришла в банк в ужасном состоянии. Плакала и просила простить ее. Кажется, ее племянника арестовали за очередное мошенничество и посадили в тюрьму. — Граф развел руками.

Джейн попробовала салат.

— И, конечно, мне придется уехать.

— Да. Итак, вы свободны, Дженни. Можете лететь домой и вернуться к прежней жизни. Довольны?

— Ну, естественно… — Она аккуратно положила тарелку и вилку. — Это… чудесные новости. Хотя, конечно, я буду скучать по Себастьяну и Марии… — Она запнулась. — А Фернанда сможет приглядывать одновременно за детьми и за домом?

— Думаю, да. Когда она не трясется над Педро, то становится очень толковой.

— Ну, тогда все прекрасно, — уныло сказала Джейн, хотя больше всего сейчас ей хотелось плакать, бить по земле кулаками и кричать о своем несчастье равнодушному солнцу. Но она удержалась.

Хуже было с другим желанием. Ей хотелось потянуться к мужчине, сидящему рядом, взять его за руку, почувствовать пальцами упругость его темных волос, коснуться ладонями его худощавого сильного тела…

Итак, я свободна, горько повторила она про себя. Господи, какая там свобода?

— И что вы теперь будете делать, Дженни? — бесстрастно спросил граф.

Она пожала плечами.

— Сяду на самолет и улечу в Англию.

— Конечно. Все расходы за мой счет, как я обещал. — Граф помолчал. — Но зачем вам торопиться? Разве вы не хотите продолжить отпуск и изучить Испанию?

— Вы очень добры, сеньор, однако пора возвращаться… — Она ухитрилась говорить спокойно.

Внезапно Энрико властно привлек ее к себе, Джейн не стала сопротивляться. Не могла и не хотела, поняла она, падая в его объятия.

Когда Энрико поцеловал ее трепещущие губы, те покорно раскрылись ему навстречу, и влюбленных захлестнула сладкая истома.

Не успела Джейн опомниться, как оказалась навзничь лежащей на коврике и почувствовала на себе тепло и тяжесть его тела. Журчание реки заставляло петь кровь, а внизу живота разливался влажный жар желания.

Энрико долго целовал ее, лаская чувствительное место за ухом, а когда добрался до нежной впадинки над ключицей, то на мгновение зарылся в нее лицом, жадно вдыхая нежный аромат ее кожи.

Дрожащими руками мужчина расстегнул блузку и распахнул ее. Янтарные глаза загорелись и стали золотистыми.

— Не было ни секунды ни днем, ни ночью, когда бы я не думал о тебе… не вспоминал тебя… не хотел, как сейчас. Ах, моя прекрасная, моя желанная… — прошептал граф.

Губы Энрико благоговейно касались ее кожи, ладони нежно сжимали груди, большие пальцы чувственно ласкали соски, заставляя Джейн от жгучего наслаждения выгибаться всем телом.

Когда он взял в рот сначала один напрягшийся розовый бутон, а затем другой, у женщины вырвался невольный стон. Бедра сами раздвинулись, словно умоляя как можно скорее слиться с ней в одно целое. Сквозь тонкую ткань она чувствовала давление его возбужденной плоти и дрожала в предвкушении осуществления своего желания.

Она хотела доставить ему наслаждение, удовлетворить его так, как не снилось бы ему и во сне. Полностью принадлежать ему и достичь небесного блаженства в его объятиях. И вдруг она, не веря себе, почувствовала, что Энрико откатился от нее в сторону, и услышала его вдруг ставший чужим голос:

— Это безумие.

— Энрико… — Поднявшись на колени, она вцепилась в его рубашку и ощутила ладонями сумасшедшее биение его сердца. — Что-то не так?

Мужчина невесело рассмеялся.

— Точнее, все не так, голубка, правда?

— Ты говорил, что хочешь меня. — Гордость больше не имела значения.

— Да, — тихо ответил Сальвадоре. — Я хочу тебя так сильно, что готов забыть о чести и всем остальном, лишь бы на время раствориться в тебе. И в результате лишиться души, — с мрачной горечью добавил граф.

Золотое сияние солнца дробилось в листьях нависающих над ними деревьев и превращалось в мерцающие капли, которые жгли глаза. Пытаясь не плакать, Джейн дрожала и зябко куталась в расстегнутую блузку.

— Прости меня, Дженни. — Энрико взял ее стиснутые кулаки и поднес к губам. — Мне следовало остаться в Мадриде. — Энрико посмотрел в небо и дрогнувшим голосом произнес: — Я должен был знать, что не могу доверять себе.

Затем он снова взглянул на потрясенную, все еще стоявшую перед ним на коленях женщину и слегка смягчился:

— Не надо меня ненавидеть. Попробуй понять, почему мне пришлось стать сильным… за нас обоих… в тот момент, когда казалось, что возврата нет.

Собрав остатки чувства собственного достоинства, Джейн умудрилась встать и начала неуклюже застегивать пуговицы. Очевидно, ты не полюбил меня так, мрачно думала она, чтобы забыть о гордости, чести и даже здравом смысле, ты не готов принести все это в жертву… как сделала я. Невысказанные слова гудели в ее мозгу и жгли сердце. Нужно что-то сделать, мучительно думала она. Что же?

— Ты отвезешь меня обратно? — Она подняла подбородок. — Я… должна собрать вещи.

Граф молча кивнул.

Обратный путь показался бесконечным. Энрико смотрел только вперед. Его лицо напоминало бронзовую маску. Всю дорогу они молчали.

К ее облегчению, он остановился прямо у дверей флигеля. Джейн тут же выбралась наружу, стремясь уйти подальше от него, пока она еще могла держать себя в руках. Но граф пошел за ней, и, остановив в дверях, повернул лицом к себе, положил руки на ее плечи и хрипло сказал:

— Не надо меня ненавидеть, моя любимая. Я этого не вынесу. Все к лучшему. Мы должны верить в это.

— Да, — через силу улыбнулась Джейн. — Все к лучшему. — Она попятилась, протягивая ему руку. — До свидания, сеньор.

— Дьявол! — прошипел он. — К черту! Так не расстаются, Дженни. Вот как надо! — Энрико обнял ее и медленно, крепко поцеловал в губы. — Прощай! — Не выпуская Джейн из объятий, он начертил крест у нее на лбу и очень тихо сказал — Запомни навсегда. Так же, как я.

А потом повернулся и ушел. Джейн стояла и молча смотрела ему вслед. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой одинокой.

На кровати стоял чемодан. Собирая вещи, Джейн решила надеть простое узкое черное платье с разрезом. Осталось вытерпеть последнюю трапезу, горько подумала она.