Полотенца все так же лежали на коврике в ванной комнате.

– Чарли! – нетерпеливо крикнула она.

– Иду, иду.

Она уже почти спустилась по лестнице, когда входная дверь открылась и вошел Джеймс. По всей вероятности, он бегал: волосы влажно поблескивали, рубашка взмокла от пота. Вин уставилась на него словно на привидение. Он остановился, тоже пристально оглядев ее с головы до ног, отчего ее опять бросило в жар. Сердце так и затрепетало.

– Чарли, пошли! Ты же знаешь, мне нужно быть в отеле до девяти. Если ты не соберешься через две минуты, тебе придется идти пешком.

Эта стандартная угроза никогда не исполнялась, но Джеймс, услышав это, поморщился.

– Не волнуйся, я могу подвезти его в школу.

Чертыхаясь про себя, Вин уже собиралась ответить отказом, но Чарли с улыбкой до ушей спускался вниз.

– Правда можешь, пап? Это будет отпад!

На шикарной машине я еще ни разу не подъезжал.

Сердясь на Джеймса, она накинулась на Чарли:

– Как некрасиво, Чарли! Важно не материальное благополучие. Важно, какой ты человек.

– Да-да, я знаю, – раздраженно пробурчал Чарли, проходя мимо нее на кухню.

– Не слишком ли раннее утро для моральных наставлений? – сухо спросил Джеймс. Когда она, негодуя, отвернулась, он спокойно добавил: – И кроме того, Вин, поскольку этот комментарий больше относился ко мне, чем к Чарли, давай будем последовательны. Деньгами или вещами, которые мне принадлежат, я не собираюсь покупать ничье расположение, тем более сыновнее. Это моя твердая позиция.

Ну почему все так выходит: что бы она ни сказала, что бы ни сделала, он тут же ее обходит на вираже? Этот вопрос задавала себе Вин десять минут спустя, сидя в машине с Чарли.

День начинался хуже некуда. Том, видимо, дулся из-за субботнего разговора: мелочно придрался к тому, как она оформила заявку на размещение делегатов конференции, которая должна была проходить через неделю.

Вин терпеливо выслушала его нарекания, держа себя в узде и памятуя, как важно ей не потерять место. На службе они с Томом придерживались сугубо деловых отношений, поэтому не было ничего удивительного в том, что он не напомнил о субботнем вечере, и слава Богу – насмешек по поводу подселения к ней Джеймса она бы не перенесла.

К началу недели скопилась целая стопа всяких срочных бумаг, и времени на обед не хватило. А когда она собралась идти домой – на час позже обычного, – от голода желудок играл марш.

А еще нужно было заехать к Хедер за Чарли, приготовить ужин, собрать вещи для занятий аэробикой. Она с таким опозданием постучала в дверь Хедер, что пришлось извиняться.

– Ты за Чарли? А его у нас нет, – нахмурилась подруга. – Он сказал Дэнни, что за ним заедет отец.

Проклиная Джеймса, Вин поспешно уселась в машину, хлопнула изо всей силы дверцей, что ее мало утешило. Машина-то чем виновата?

Какой-то мимо проходивший мужчина бросил удивленный взгляд в ее сторону. Ну-ка успокойся, приструнила она себя и включила зажигание.

Легче сказать, чем сделать.

На кухне она застала Джеймса и Чарли удобно сидящими по обе стороны стола. Они доедали последнюю порцию домашней лапши. Вин мрачно посмотрела в пустую кастрюльку, понимая, что осталась без ужина.

– Понравилось? – кисло полюбопытствовала она, сбрасывая пиджак.

Чарли озадаченно взглянул на нее, и она тут же поняла, что совершила бестактность.

– Извините, – сказала она, поправляя волосы. – Я немного переутомилась.

Она помедлила, чувствуя на себе взгляд Джеймса. Нехотя повернулась к нему и посмотрела прямо в глаза.

– Что, тяжелый денек выдался?

В его голосе не было никакого участия. Просто он ставил ей еще один капкан.

– Да, тяжелый, – натянуто ответила Вин. – И он не стал легче оттого, что мне пришлось ехать к Хедер и у нее узнавать, где Чарли. – Она отвернулась. – Чарли, милый, неужели трудно было позвонить мне на работу и предупредить?

Вин всегда старалась ненавязчиво пробудить у сына чувство ответственности, и Чарли усвоил, что в случае изменения планов следует позвонить матери. Она всегда внушала ему, что это признак хороших манер, уважение к людям. И очень важно, на этом она настаивала, быть учтивым не только к людям незнакомым, но и к своим близким. Относись к людям так, как желаешь, чтобы относились к тебе, повторяла она, и уроки ее не пропали даром. Она сразу смягчилась, увидев, как сын понурил голову. Потирая ботинком ножку стула, Чарли попросил прощения:

– Извини, мама.

Конечно, это была не его вина; Джеймс, словно прочитав ее мысли, поспешно сказал:

– Приношу свои извинения, виноват я. Зная о твоем служебном романе, я не решился беспокоить тебя на работе, подзывая к телефону. Если твой друг…

Вин обернулась, преисполненная гнева.

– Том не оператор на коммутаторе, но человек воспитанный, и если бы он подошел к телефону, то непременно бы позвал меня.

Она знала, что говорит неправду. От такого звонка Том мог прийти в бешенство. Однако не это сейчас важно – важно, что между ней и Джеймсом, того гляди, вспыхнет ссора.

– Ты уходишь сегодня вечером, да, мам?

Чарли ненароком подлил масла в огонь.

– Мы с папой посмотрим видео…

– Опять друг? – вкрадчиво спросил Джеймс. – Для такой занятой мамы извинительно перекладывать обязанности на других, но злоупотреблять этим не стоит. Что сегодня уготовано для Чарли? У кого-нибудь скоротает вечер?

Вин негодовала, но, заметив, что Чарли сгорает от любопытства, ожидая продолжения, отослала сына наверх, велев почистить зубы. Сама же немедленно ринулась в атаку:

– Докладываю. Сегодня вечером я не встречаюсь с Томом, но иду на занятие аэробикой с подругой. Что же касается Чарли, то он идет со мной.

После небольшой паузы Джеймс собрался с мыслями и ехидно спросил:

– Неужто он и аэробикой увлекается?

Вин стиснула зубы.

– Чарли поплавает с Дэнни. В центре досуга есть плавательный бассейн, и, кроме того, чтоб ты знал, у Чарли сертификат по плаванию, по прыжкам в воду, по помощи на воде, и в бассейне квалифицированный тренер. Я не поощряю его сидение дома за телевизором. – Она взглянула на него с укором. – Тебе бы следовало спросить меня, прежде чем подключать к телевизору видео. Джеймс, я всю жизнь несу ответственность за Чарли, и если ты полагаешь, что вправе вот так, с налету, указывать мне, как следует воспитывать моего ребенка…

– Нашего ребенка, – поправил ее Джеймс и поджал губы. Она заметила, что он злится точно так же, как и она, но старается этого не показать. Атмосфера в кухне накалилась и была похожа на летнее предгрозовое небо – мрачное, зловещее, наэлектризованное, – ступни ее стали влажными, тело отяжелело, мышцы напряглись. Но внезапно боевой пыл угас, подступило равнодушие и такая усталость, что не было никакого желания пререкаться.

Понурившись, она прошла мимо Джеймса и открыла дверь.

Не в силах выбросить из головы прозвучавшие обвинения, Вин не стала задерживаться после аэробики, даже не приняла душ и не переоделась. А на предложение Хедер взбодриться чашечкой кофе отрицательно покачала головой.

– Извини, не могу. – Она криво улыбнулась. – Мне сегодня вообще не следовало покидать дом. – И горько добавила: – Меня уже обвинили в безответственности.

Хедер обомлела.

– Тебя – в безответственности? Да кто посмел?..

– Джеймс, кто же еще! Хедер, если я сейчас начну рассказывать, то заведусь надолго. Но клянусь, если он еще раз упрекнет меня, будто я не уделяю внимания Чарли, то… – Она мотнула головой, на глазах заблестели слезы, и Хедер, которой редко доводилось видеть подругу в таких расстроенных чувствах, взглянула с тревогой.

– Эй, милая, да тебе нужно остаться и пропустить рюмочку. Поостынь немножко.

– Остывать некогда, – сухо заметила Вин, – и потом, я не могу задерживаться. Хедер, ну почему мы, женщины, так легко становимся мишенью для обвинений? Ты знаешь, что я Чарли отдавала всю душу. Пусть, пусть я не совершенство, но ведь и не хуже других? А Джеймсу всего за два дня удалось меня превратить из женщины рассудительной и уверенной в себе в какую-то тетерю с расстроенными нервами, которой вряд ли можно доверить воспитание сына.