– Тогда воспринимай это так, будто появление отца – событие более волнующее, чем победа команды национальной лиги, – пошутила Хедер.
Шутка не сработала. Вин взглянула на нее совсем безрадостно.
– Если Джеймс думает, что уведет от меня Чарли… путем задаривания, сманивая посулами…
– Уведет? С какой стати? На такое он не решится. Ведь на твоей стороне все права.
– Да, закон на моей стороне, – согласилась Вин; глаза ее потемнели и стали печальными. – Но беда в том, Хедер, что Чарли без ума от Джеймса. С тех пор как он вернулся со своих австралийских каникул, дня не проходит, чтобы Чарли не упоминал имя отца. И если Джеймс поселится здесь в городе, рядом с нами… Скрывать не стану, для нас с Чарли наступает не простой период. С Томом у мальчика отношения не ладятся, может, и по моей вине: он не привык, чтобы в моей жизни были мужчины. – Вин хмуро улыбнулась. – Том, конечно, тоже виноват, слишком уж он вспыльчив. Как только они встречаются, то, словно два бычка, начинают бодать друг друга.
Хедер рассмеялась сравнению, хотя вполне сочувствовала подруге и разделяла ее опасения.
– Ты боишься, что, если Джеймс поселится рядом, отношения между Чарли и Томом вконец испортятся?
– Да. Но больше всего я боюсь другого: что Джеймс переманит к себе Чарли. – Заметив недоумение собеседницы, Вин пояснила: – Не думай, что это невозможно. По закону права на Чарли у меня, но если Джеймс сделает такое предложение и Чарли захочет… Сейчас он увлечен отцом, или, во всяком случае, человеком, которого таковым считает, – горестно добавила Вин. – Он ведь не может помнить, как злился на него Джеймс, когда он был грудным младенцем. Чарли не вписывался в его планы – классический внеплановый ребенок. Забеременела я по своей вине – заболела гриппом и по наивности не могла понять, почему таблетки не действуют. Мы были женаты всего четыре месяца, Джеймсу тогда исполнилось двадцать шесть, только что университет окончил. А мне девятнадцать.
Теперь-то я понимаю, почему родители, и его, и мои, не хотели нашей женитьбы, но мы так любили друг друга; я, во всяком случае, была влюблена по уши, хотя главным для меня тогда был секс. Я же была такой наивной, а Джеймс оказался умелым любовником.
Ты знаешь, что я росла единственной девчонкой среди четырех братьев, и они надо мной неусыпно бдели, внушая, что для девочки самое главное – скромность. В конце концов я уверовала, что на мужское уважение может рассчитывать только женщина, знающая единственное слово – «нет».
А будь я посообразительней, могла бы заметить, что братишки мои, несмотря на менторский тон, вовсе не были строгих правил. Двойная мораль: женщинам рекомендуется строгость, а мужчинам можно вести себя, как им заблагорассудится… В общем, я выходила замуж за Джеймса такой дурехой, что ему было совсем нетрудно влюбить меня.
Для Хедер теперь понятнее стала причина любовного краха, пережитого подругой.
– Значит, Джеймс переменился, когда родился Чарли?
Вин отрицательно покачала головой.
– Раньше. Когда я забеременела. Ему как раз предложили другую работу, более денежную, но для этого требовалось каждый день ездить в город. Вставал в семь и уезжал, а возвращался почти затемно, в восемь или девять. Когда родился Чарли, он был на конференции. – Вин продолжила, слегка покривив рот: – Я пыталась ему дозвониться, но она мне отрубила, что Джеймс занят и позвать его к телефону невозможно.
Хедер не было необходимости расспрашивать про нее. Она знала историю о том, как Джеймс завязал любовную интрижку со своей помощницей.
– Нет, к Чарли он тогда никаких отцовских чувств не испытывал. Вечно брюзжал, что крик ребенка действует ему на нервы, да и по лицу было видно, как ему противно все, что происходит в доме.
Вин опять вздохнула.
– А потом Чарли заболел, а от близких никакой помощи, мои родители как раз уехали в Эдинбург, к Грэн… Мне было так страшно, Хедер. Конечно, медицина спасала, но и лечащий врач и сестры относились ко мне… с опаской, что ли, словно боялись доверить такой пичужке уход за больным младенцем. Чарли был таким маленьким и хрупким, и потом, эти желудочные колики… Я… я думала, он умрет и я окажусь тому виной. Чарли вообще рос болезненным, а я даже с матерью советоваться не решалась – она все была на меня сердита за то, что я вместо университета так поспешно выскочила замуж. Сейчас-то я вполне ее понимаю, но тогда между нами возник на какое-то время барьер. Я была на нее обижена.
– А как отнеслась к этому мать Джеймса? – сочувственно осведомилась Хедер.
– Его родители в то время были в Канаде у старшей дочери. Они частенько туда наведываются. Сейчас на пенсии уже, а все равно ездят к ней.
– Бедняжка Вин. Несладко тебе пришлось, – посочувствовала Хедер, вспоминая, каким счастьем было для близких рождение ее первенца. Ей тогда минуло двадцать семь, и они с Риком мечтали о ребенке. Бабушки старались вовсю. Ее мать тогда еще была жива и, как могла, помогала, мать и сестра Рика тоже. Да и сам Рик много возился с сыном, даже отпуск взял в связи с рождением ребенка.
– Я, я во всем виновата, – твердила Вин. – Нам с Джеймсом не нужно было жениться. Слишком рано я решила обзавестись ребенком. Если бы я вышла замуж за другого человека, менее эгоистичного… – Она закусила губу. – Вот и теперь… Больше всего я опасаюсь, Хедер, что Джеймс собирается во всем потакать Чарли. Мальчик сейчас смотрит на него с восхищением, он же его совсем не знает, и я думаю – скоро разочаруется. Я понимаю, что в этом возрасте отец особенно нужен, нужно мужское влияние, но я сомневаюсь, что Джеймс может повлиять на него положительно…
– Да правда ли, что он возвращается сюда навсегда? – спросила Хедер.
– Правда. А почему бы нет? Микрокомпьютерные схемы можно придумывать не только в Австралии. Мне трудно говорить с Чарли на эту тему. И в том, что Чарли начинает дерзить, я вижу свою вину. Иногда мне кажется, что он провоцирует меня на то, чтобы я критиковала Джеймса; тогда он становится на его защиту. Мне следует быть начеку.
– А ты никогда не говорила с Чарли о причинах вашего развода? – осторожно спросила Хедер.
Вин покачала головой.
– Никогда. Но знаю, что за развод он осуждает меня. Тошная ситуация. Джеймс вроде бы хочет предстать перед Чарли в истинном свете, а я противлюсь, опасаясь, что мальчишка разочаруется.
Лицо Хедер смягчилось.
– Ты слишком строго себя судишь, – успокаивающе заметила она. – Ситуация, конечно, сложная, но Джеймс хотя бы оставил тебе дом, не пытался отсудить свою часть, и регулярно выплачивал алименты…
– Из его денег я ни одного пенни не потратила на себя, – быстро, будто защищаясь, проговорила Вин.
– Знаю, что не потратила, к тому же нелегко смириться с мыслью, что папочкины дорогие посылки, я уж не говорю о каникулах, отлучают от тебя Чарли.
– Это и подтолкнуло меня поступить в колледж, чтобы получить приличную квалификацию.
– Но ты и раньше работала, – возразила Хедер.
Вин подперла рукой подбородок.
– Почасовая работа без определенного места, низкооплачиваемая. Я вдруг поняла, как проигрываю в глазах Чарли. Мне захотелось показать, что женщины кое-чего стоят. – Она прикусила губу и покраснела. – Если честно, я стала деловой женщиной, чтобы заслужить уважение сына. Конечно, работать в отеле – не то же самое, что управлять преуспевающей компанией.
– Конечно, – согласилась Хедер. – Но ведь о людях судят не по их финансовым достижениям, и пора бы Чарли это понять. Он уже не маленький, а только и знает, что целыми вечерами гонять в футбол. Классно играет, Дэнни тут как-то восхищался, так я даже рассердилась. Не слишком ли много у него увлечений? Шахматы, плавание, драматический кружок…
Она умолкла, а Вин подперла подбородок другой рукой.
– Ты говоришь так, будто я специально ищу, чем бы его занять. Просто мне хочется, чтобы он общался со сверстниками, не рос изолированно. К тому же столько свободного времени… – У Вин вдруг дрогнул подбородок, и Хедер поняла, что подруга вновь занервничала из-за возвращения бывшего мужа. – О Господи, – быстро пробормотала она и, сделав глубокий вдох, резко выдохнула воздух через нос. – Я всегда презирала людей, которые любят жалеть себя. – И твердо спросила: – Ты что-то говорила по поводу годовщины? Ведь до годовщины твоей свадьбы, насколько помнится, еще месяцев шесть?
