Его руки блуждали по ней, пока он медленно начал увеличивать темп. Он заглушил поцелуем ее стоны, соединив их со своими хриплыми и рваными вздохам. Каждый новый толчок наращивал в ней напряжение, распространяя его до тех пор, пока вместо одного только лона не начало пульсировать все ее тело. Даже ее кожа испытывала боль от притягательного мучения ощутить больший контакт с его кожей, вынуждая ее схватить его еще более лихорадочно, скользя ногами вокруг него, обхватывая его тело.

Крепким захватом он поймал ее под бедра, удерживая ближе, пока усиливались его толчки. Волны удовольствия, каскадом разливающиеся от лона, заставляли ее вскрикивать ему в рот. Ее клыки проткнули ему губу, когда она дернула головой от всевозрастающей безотлагательности. Он запутался рукой в ее волосах, удерживая ее на месте. Его поцелуй стал опаляющим, а губы пожирали с голодом слишком яростным, чтобы можно было сдерживаться.

Она впилась ногтями в его бедра, когда он начал двигаться еще быстрее, разрушая весь ее рассудок своим непрерывным ритмом. Чувственное напряжение нарастало, и вскоре ей стало казаться, что она взорвется, если он не остановится — а она не хотела, чтобы он останавливался. Она хотела, чтобы он завел ее за самый край, отпуская в свободное падение за его пределами.

Менчерес оторвался от ее рта с криком, эхом, отозвавшимся в небольшой комнате. Его темп внезапно увеличился до такой степени, что он напугал бы Киру, не дари он того экстаза, что взрывался сквозь нее. Она закрыла глаза, когда ее лоно наконец сжалось в конвульсиях от охватившего блаженства, затопляя ощущением слишком сильным, чтобы его можно было назвать удовольствием.

С губ Менчереса полились слова на языке, который она не понимала. Она обхватила его, пока оргазм продолжал пульсировать в ней, потрясая своей интенсивностью. Она хотела, чтобы он чувствовал то же, что и она. Заставить его отпустить эти последние крупинки самоконтроля.

— Войди в меня, — задыхалась Кира, ее голос почти охрип. — Я должна почувствовать, что ты кончишь сейчас, Менчерес…

Новый поток слов, которые она не узнала, с хрипом сорвались с его губ, но потом он поцеловал ее со страстью, не уступающей горящему желанию его тела. Она сомкнула свои объятия, двигаясь вместе с ним, и ее разум ускользнул далеко от действительности в чистые ощущения.

Она почувствовала сотрясение глубоко в себе, дрожь, прошедшую от его тела в ее. Оно согнулось и сжалось, как раз когда резкий крик вылетел из его горла. Менчерес выгнулся, проникая в нее так глубоко, что она задохнулась. Он откинул голову назад, темные волосы рассыпались позади него, когда другой, еще более долгий стон сорвался с его губ. В этот же момент она ощутила отразившиеся внутри нее судороги, и его оргазм прогремел через ее лоно мощными, ритмичными колебаниями.

Ее руки обвились вокруг его шеи, пока она смаковала все еще сотрясающую его дрожь. Ее наполнило глубокое чувство принадлежности, словно что-то очень долго остававшееся неприкаянным внутри нее нашло свой дом. В течение нескольких долгих секунд она даже не хотела говорить, дабы не нарушить словами ощущение правильности, что ее наполняло.

Затем она посмотрела мимо лица Менчереса и увидела груду их одежды прямо под ними. В нескольких метрах под ними, если быть точнее.

— Что? — задохнулась она. Взгляд вокруг подтвердил то, что первыми сообщили ей глаза. Теперь ее спина касалась вовсе не стены. Это был потолок.

Низкий смех сотряс его, когда расстояние до земли начало уменьшаться, а их тела принялись опускаться медленнее, чем дрейфующее перо.

— Думаешь, я позволил бы тебе упасть? — хрипло спросил он, целуя ее шею с томной основательностью, прогнавшей ее вспышку беспокойства. Он уложил их сверху мягкой груды одежды, ни разу не обернувшись, чтобы посмотреть, где она. Таким образом она осталась на Менчересе, ее колени погрузились в ворох ткани вокруг них, а его волосы теперь обрамляли его лицо подобно черному шелку. Его руки скользили по ее спине уверенными, ровными движениями, останавливаясь на округлой части бедер.

— Я слышала выражение «по стенке ползти», но никогда не думала, что испытаю подобное, не говоря уже об этом, — пробормотала она, и ее губы изогнулись в мечтательной улыбке.

Он улыбнулся в ответ, не сдерживаясь, широко растянув губы, что напомнило ей, каким еще более великолепным выглядел Менчерес без своего обычного безразличного выражения. Она погладила его лицо, прослеживая пальцами высокие скулы, темные густые брови, полные губы и гордый нос.

— О чем думаешь? — спросила она, наклоняясь вперед, чтобы прижаться грудью к его груди.

— О том, что хотел бы навсегда остаться вот так с тобой, если бы мог, — ответил он, и его улыбка немного поблекла.

Была ли причиной этой тени, пробежавшей по его лицу, нехватка времени, потому что скоро им нужно будет встретиться его соправителем? Или же сфабрикованное Раджем обвинение Менчереса в убийствах, которые он не совершал? Она не хотела спрашивать. Она лишь хотела продлить этот момент, пока они только одни и ничто и никто их не прерывает.

— Почему ты закрываешься от меня, чтобы я не могла тебя чувствовать? — спросила она, кладя локти на его плечи.

Его взгляд скользнул по ее груди, прижатой теперь к его крепкому торсу.

— Ничтожен тот любовник, что гарантирует удовольствие своей леди, лишь позволяя удовлетворить собственное, — ответил он с намеком на усмешку.

Кира хихикнула.

— Не думаю, что тебе стоит об этом волноваться. Никогда.

— Тогда в следующий раз, — ответил он, и его голос стал глубже, — мы разделим его вместе.

Порыв предвкушения наполнил ее, заставив захотеть превратить «следующий раз» в «прямо сейчас». Но новое сжатие внутри нее, более страшное, заставило Киру испуганно оглядеть комнату. Кроме машин, пальто Менчереса и диснеевской атрибутики, на которой они лежали, комната была пуста. А она очень проголодалась.

Менчерес не взял с собой холодильник с кровью, когда они торопились покинуть дом за несколько часов до рассвета. Она была настолько потрясена видео с ее смертью и обвинением Менчереса в убийстве и поджоге, что даже не подумала попросить взять его. Единственное, на чем она настояла перед уходом, — позвонить Тине, но в спешке Кире удалось лишь передать сестре, что она в безопасности, и попросить передать брату, не верить ничему, что он увидит по телевизору. Это и близко не походило на нормальное объяснение, но на данный момент это все.

— Пожалуйста, скажи, что ты запихнул пару пакетиков крови в свое пальто, прежде чем мы улетели, — сказала она, неловко сдвигаясь, когда спазм в животе усилился.

— Я говорил, что придет время, когда ты не будешь в состоянии угодить своему предпочтению в питании. Это время настало скорее, чем ожидалось.

Разум Киры восстал от этой мысли, тогда как желудок завопил о своей нужде еще раз. Она сглотнула. Если она откажется и попытается переждать, пока они не наткнутся на больницу или банк крови, ее снова может поглотить тот бессознательный голод с провалами памяти, который доминировал над ней первые пару дней в качестве вампира. И если в этот момент Менчереса не окажется рядом, она может убить кого-нибудь.

— Как мне это сделать? — прошептала она. Ни за что на свете она не собиралась проходить через это.

Он жестом указал на груду под ними.

— Мы переоденемся во что-нибудь из этой одежды и поднимемся до уровня парка. Там сотни взрослых на выбор.

Говоря это, Менчерес мягко перевернул ее и сел, вытащил футболку откуда-то из-под себя и надел ее. Выбрав штаны, он так же небрежно натянул и их, закончив тем самым прикрывать свое великолепное голое тело к большому огорчению Киры. Однако она не могла жаловаться. Если бы не она, они могли бы провести больше времени за занятием любовью в этой, теперь ее самой любимой в мире, комнате.

Следующим он выбрал из груды кепку, скрутил свои длинные темные волосы в узел и натянул бейсболку на голову. Эффект был потрясающим. Каким-то образом за считанные секунды Менчерес перестал выглядеть импозантным и элегантным мужчиной около тридцати и превратился в намного более молодого туриста, у которого могли бы попросить документы, попытайся он купить пиво.