Она посмотрела на Тину. Если ее свобода достаточная цена за излечение ее сестры, чтобы дать Тине еще один шанс на жизнь, она согласна. Она может и не иметь шанса освободиться, но она сможет принести этим пользу Тине. Тысячу раз она спрашивала "Почему она?" о болезни Тины, но ни разу не видела, что бы та роптала. Ее сестра приняла свое состояние с ледяным мужеством, когда сама Кира была в ужасе. Теперь очередь Киры.
— Я могу угадать цену, — сказала она, расправив плечи. — И я согласна, еслиты исцелишь Тину не только в этот раз. Сделай это столько раз, чтобы дать ей нормальную продолжительность жизни, а я останусь взаперти до конца моей. Жизнь за жизнь.
Менчерес смотрел на нее молча так долго, что Кира задумалась, не потребовала ли она слишком многого. Он был раздражен на условие, что она добавила к его плате? Доволен? Насмешлив? Ни то ни другое? Менчерес и так может держать ее заложницей вечно , безпомощи Тине, но если он хочет, чтобы она была так же послушна, как Селена, Курт или Сэм, то он должен заключить сделку.
— Вызови медсестру, — сказал Менчерес.
На самом деле это был не ответ, но Кира не настаивала. Она пошла к сестринскому посту и через несколько минут вернулась с сестрой Тины.
Менчерес взглянул на женщину, сверкнув изумрудом в глазах.
— Принесите мне шприц.
Медсестра тут же стала послушной, спокойной, какой была регистраторша некоторое время назад. И снова Кира удивилась, как легко Менчерес мог контролировать умы людей, когда медсестра покорно вышла из комнаты. Меньше чем через минуту она вернулась со шприцем и подала его Менчересу.
— Теперь уходи. Ты ничего не давала мне. Ты не помнишь меня, — сказал Менчерес небрежно. Медсестра вышла не оглядываясь.
Кира прокомментировала бы, что это жутко, но была слишком занята, сосредоточившись на Менчересе, когда он вонзил иглу в запястье, и медленно выдвинул поршень. Красная жидкость просачивалась в шприц, пока тот не наполнился.
Она взглянула на сестринский пост. Никто не смотрел в их направлении. Кира оглянулась, когда Менчерес посмотрел на нее. Теперь он воткнул иглу в капельницу. Она не отвела взгляда, глядя как он нажал на поршень, делая трубку, подсоединенную к руке Тины красной, как кровь втекала в Тину.
Кира затаила дыхание, когда опустевший шприц покинул капельницу. Менчерес надел колпачок на иглу и сунул его в карман. Единственное, что еще говорило о произошедшем, был остаток розовой жидкости внизу трубки, где капельница присоединялась к плоти Тины пластырем.
— Будь здесь, — сказал он прежде, чем выйти из комнаты.
Она не спросила, куда он. Она сидела у кровати сестры и провела своей рукой по ее бледной неподвижной руке. Сколько потребуется времени, чтобы его кровь устранила вред, причиненный беспощадной болезнью Тины? Он ввел ей только один небольшой шприц. Может быть то, что он ввел лишь начало, и сколько тогда еще шприцев надо ввести на следующий день или типа того? Может быть, у него нет сейчас достаточно крови, чтобы дать больше. Может быть, он сейчас ищет ничего не подозревающего донора, чтобы подкрепиться…
Горло Тины дернулось. Все в Кире замерло, когда она увидела, что глаза сестры открылись. Тина пару раз моргнула, прежде чем ее горло снова дернулось, и повернула голову. Ее цвета морской волны глаза смотрели на Киру вопросительно, но осмысленно. Тина проснулась и мыслит ясно. Когда вяло, гладившие руки Киры отстранились, сестра вытащила трубку изо рта.
Это то, что Кира смогла увидеть, перед тем, как снова все стало размытым, и она выдохнула лишь слово.
— Медсестра!
Менчерес наблюдал, как Кира прощалась с сестрой. Лицо ее было еще раскрасневшимся от счастья, когда она наклонилась, чтобы поцеловать щеку Тины.
— Я постараюсь скоро приехать еще раз, — пробормотала она. — Люблю тебя, Крошка-Т.
— Я тоже люблю тебя, сестренка, — ответила Тина мягким голосом, но не таким хриплым, каким он должен был быть после извлечения трубки вентилятора.
— Это просто чудо, как быстро она ответила на новые антибиотики, — восхищалась медсестра, когда провожала Киру из палаты Тины.
— О, да. Удивительно, — повторила Кира, но смотрела на Менчереса когда говорила.
Он слабо улыбнулся в ответ. Целебные свойства вампирской крови, тем более такой особенной крови, такой сильной и мощной, как его — действительно кажется чудом медсестре, не знавшей всего. Но Кира знала правду. Она взяла его руку, как только приблизилась и поднесла ее к губам.
— Спасибо, — выдохнула она после поцелуя.
Такой простой жест. Тот самый, который бесчисленное количество раз другие — люди, вампиры, упыри — повторяли ему в течении тысяч лет, опалил Менчереса сильнее удара молнии. Слишком быстро прикосновение рта Киры и мягкое давление ее руки закончились, оставив ему чувство холода без ее прикосновения.
О Боги, эта смертная была чрезвычайно опасна для него.
— Сейчас мы должны вернуться, — произнес он, обрадовавшись, что голос не выдал бурю эмоций внутри него.
Кира оглянулась на палату сестры и кивнула, счастье слегка потускнело на ее лице.
— Я готова.
Менчерес молчал, пока они спускались на первый этаж. Кира тоже. Когда они были в темном углу автостоянки он раскрыл объятия, и она вошла в них, ее тепло обернулось вокруг него, когда он рванулся в небо. В мгновение, они были высоко над больницей, выше всех других зданий, абсолютно невидимые в черном пальто, обернутом вокруг них. Сердце Киры барабанило возле его груди, ее тело прижималось к его, и он едва ли мог думать о чем-то другом. Ветер бился вокруг, унося лимонный запах Киры, но он знал, что запах останется. Он не станет стирать эту рубашку или пальто, чтобы не потерять следы ее запаха на них.
Слишком скоро показался пункт назначения. Он сжал губы. Сейчас необходимо устранить угрозу, представлявшуюся для него Кирой. У него нет выбора.
Менчерес опустил их на здание и высвободил Киру, как только она восстановила баланс. Она осмотрела крышу с печатью смущения на ее прекрасном лице.
— Где мы? Здесь ты не живешь.
Он собрался, блокируя свои эмоции нерушимыми стенами.
— Нет, мы там, где живешь ты.
Кира оглянулась еще раз, ее глаза расширились, когда она узнала городской пейзаж, окружающий ее дом.
— Ты хочешь, чтобы я забрала кое-какие вещи, прежде чем мы вернемся? — спросила она в замешательстве, — у меня нет ключей.
— Ты не собираешься обратно, — сказал холодно Менчерес ровным голосом, вручая ей ключи, лежавшие в ее рюкзаке, когда они впервые встретились. Затем усилием воли открыл дверь на крыше. — Я до сих пор ничего не смог услышать из твоих мыслей или контролировать разум, поэтому, очевидно ты обладаешь естественным иммунитетом к моим силам. Я сказал в больнице о плате за мою кровь. Моя цена за исцеление твоей сестры — твое молчание о всех вещах, о которых ты узнала на прошлой неделе. Никому о них не говори.
Она в изумлении приоткрыла рот, ее нежно розовые губы манили его своей полнотой.
— Но ты сказал, что пока я все помню, я не могу уйти…
— А ты говорила, что я могу тебе доверять, — прервал мягко Менчерес. — Так вот, я доверяю тебе, Кира, и отпускаю, несмотря на все знания.
Она и не подозревала, как трудны для него были эти слова. Когда она охотно предложила себя в обмен на исцеление сестры, Менчерес едва не ухватился за эту идею. Возможность видеть ее каждый день, лучше узнать ее — и в итоге соблазнить ее — вполне соответствовала его главному, наиболее сильному желанию. Он хотел показать Кире вещи, о которых она даже не подозревала, отвезти в места, о которых она только слышала, и одарить ее изысками, которые смутили бы королеву. Это было бессмысленно, он едва знал Киру, тем не менее, недавно, ее влияние едва не подчинило его. В последний раз, когда он испытывал подобные чувства, царства были брошены по его следу.
Но мрак преисподней маячил на его горизонте, говоря, что время его почти истекло. У Киры есть будущее. У него нет. Он должен отпустить ее, позволить ей жить своей жизнью, и только это позволит ему закончить то, что должно.
