Внезапно я почувствовала, что готова разрыдаться. Мне вдруг страстно захотелось, чтобы сегодня не было никакой свадьбы, чтобы жизнь шла так же, как и прежде.
Я вернулась в кровать и попыталась выбросить из головы мрачные мысли. Но мне это не удалось. Волнение охватило меня с новой силой. Как я могу спокойно лежать в течение шести часов и ничего не делать?
Я опять поднялась и накинула потрепанный шерстяной халатик. Моя старая повседневная одежда по-прежнему висела в шкафу. А новые наряды были старательно упакованы в чемоданы и ждали своего часа. С ними мне предстояло отправиться в путешествие на медовый месяц и начать новую жизнь.
Спустившись на цыпочках по лестнице, я включила паровой котел, развела огонь в камине и прибралась в гостиной. Затем покормила своих канареек, почистила им клетку, насыпала свежего зерна и налила чистой воды. Увидев Джои, маленькую домашнюю кошечку, я присела на корточки и стала гладить ее за ушами до тех пор, пока она не заурчала как генератор электростанции. Я улыбнулась и отправилась на кухню готовить завтрак.
Джои встала и побежала следом. Она переходила за мной из комнаты в комнату и, стоило мне остановиться, прижималась к моей ноге и начинала умоляюще мурлыкать, выпрашивая очередную порцию ласк.
Поставив чайник на плиту, я присела на стул и впервые в этот день подумала об Эване. Интересно, что он сейчас делает? Но, впрочем, нетрудно догадаться, что может делать молодой человек после холостяцкой вечеринки. Без сомнения, он спит.
По словам Эвана, он и его лучший друг Майк Хендерсон накануне собирались отправиться в город, чтобы встретиться там со своими знакомыми.
Мои брови сами собой неодобрительно съехались на переносице. Мне не слишком нравился Майк Хендерсон, и меня постоянно преследовало какое-то странное чувство, когда я думала о нем. В последние месяцы Эван еще сильнее сблизился со своим другом, и это беспокоило меня.
Но в то же время я понимала, что именно так привлекало Эвана в Майке. Майк делал то, о чем Эван мог только мечтать. Майк участвовал в военной кампании в Корее и был награжден медалью за храбрость. Кроме того, он уже успел объездить весь мир, и у него в запасе было огромное множество всевозможных историй, которые он то и дело рассказывал с небрежным видом, а Эван жадно ловил каждое слово.
Я слышала от кого-то, что тетя оставила Майку большое состояние, и он жил на широкую ногу. Ему нравились быстрые машины и роскошные гостиничные номера. И такой образ жизни неизбежно привел к тому, что от наследства не осталось и следа.
Чтобы как-то продержаться на плаву, Майк поступил на службу в нью-йоркский офис Камеронов и таким образом появился на орбите Эвана.
Хендерсон приехал в Глазго, чтобы встретиться с сэром Дугальдом и лично поговорить с ним о некоторых своих идеях, касающихся торговли. И я была совершенно уверена в том, что Эван недавно ездил в Нью-Йорк только за тем, чтобы увидеться с Майком.
Мне не нравилось все усиливающееся влияние Майка на Эвана, но справедливости ради стоит заметить, что, скорее всего, это во мне говорила ревность. Когда Хендерсон находился поблизости, Эван предпочитал его общество моему. К тому же Майк действительно был очень милым человеком. Изредка он вдруг начинал испытывать силу своего обаяния на мне, и я чувствовала, что тоже подпадаю под его влияние.
Майк Хендерсон являлся прямой противоположностью Эвана во всем: и внешне, и по характеру. Он был крупным, темноволосым и очень уверенным в себе и своих чарах. Его манеры отличались изысканностью и светскостью. В то время как Эван, мой Эван, был среднего роста, со светлыми волосами и белой кожей. И несмотря на его положение в обществе и происхождение, на нем всегда словно лежала печать робости и сомнения в своих силах.
Думая об Эване, я всегда ощущала прилив теплых, нежных чувств. Характер его с годами почти совсем не изменился. В минуты душевной тревоги Эван и теперь постоянно нуждался в моей поддержке.
Бедняжка Эван! В детстве он мечтал стать бесстрашным путешественником и исследователем. Но как только предпринимал попытку повторить подвиги других, более смелых мальчишек, обязательно что-нибудь случалось, и его предприятие терпело фиаско. В такие моменты Эвану особенно была нужна моя помощь.
Таким образом, наш брак выглядел вполне естественным продолжением нашей дружбы. Неожиданно я поймала себя на том, что мне не нравится ход собственных мыслей. Размышляя о нашем совместном будущем, я иногда сильно сомневалась, что правильно поступила, приняв предложение Эвана.
Я не могу сказать, что не любила его, но мои чувства можно было назвать скорее материнскими. А это, с моей точки зрения, не является достаточным основанием для вступления в брак. Разве не должно быть чего-то еще между супругами? Страсти, желания физической близости?
Но стоило мне задуматься над этим, как тут же я заставляла себя выбросить все из головы. Я уже достаточно долго размышляла об этом. Практически несколько лет. А сегодня день моей свадьбы — не самое подходящее время для подобных сомнений. И тем не менее, странное ощущение раздвоенности, вдруг возникшее у меня с утра, подсказывало, что я совершаю ошибку, что мне следует немного подождать. Ведь замужество предполагает не только платоническую дружбу двух людей, живущих под одной крышей.
Но сейчас сомнения снова тревожили меня. Я почувствовала, что начала дрожать. Что мне сейчас не помешало бы, так это чашечка крепкого кофе, горячего и сладкого. Надеюсь, это поможет мне прийти в себя.
Я достала из холодильника кувшин молока, но мои руки так сильно дрожали, что он выскользнул из пальцев, с грохотом упал на стол и раскололся, а молоко тут же вылилось на скатерть, каскадом стекло вниз и образовало большую белую лужу на полу.
Шум испугал Джои, и она в одно мгновение скрылась под плитой, а канарейки принялись пронзительно чирикать.
Я бросилась убирать беспорядок и мыть пол. В этот момент в комнату вошел отец. На нем была пижама и он еще не успел до конца проснуться: глаза сонные, волосы взъерошенные.
— Дина! — воскликнул он. — Что ты здесь делаешь в такую рань! Ты бы лучше еще немного поспала!
Я попыталась изобразить улыбку, но вместо этого мои губы задрожали, и из глаз брызнули слезы.
В следующую секунду отец обнял меня, прижал к себе и ласково погладил по голове.
— Ну, ну, малышка, успокойся! — Он смущенно прокашлялся и добавил: — Отправляйся-ка в свою комнату, и сегодня для разнообразия я принесу тебе кофе.
— Я отвратительно себя чувствую, отец, — зарыдала я. — Со мной что-то творится с самого утра. Я не могу понять, что это такое! — Я снова задрожала, словно в лихорадке, руки и ноги сделались ледяными. — Мне кажется, что должно случиться что-то ужасное.
— Ну что ты! — Отец внимательно посмотрел мне в глаза. — Ты просто очень волнуешься. Это все нервы! — И он заговорил со мной голосом, каким обычно разговаривал с пациентами. — Я бы тебе посоветовал…
Не успел он закончить фразу, как в кухню вошла тетя Эмми. Как ни странно, в ее волосах были бигуди. Наверное, она просто забыла о них.
— Что происходит, Дина? — Она подошла ко мне и крепко обняла за плечи. — Ты же должна была отдыхать. У тебя сегодня тяжелый день! Дэвид! — Она повернулась к моему отцу. — Отведи Дину в комнату, и мы с ней выпьем там по чашечке чая.
Было так странно наблюдать, как тетя Эмми, всегда очень нерешительная и робкая, попыталась командовать и взять ситуацию под свой контроль, что я начала хихикать.
Отец серьезно заглянул мне в лицо, затем снова обнял и направился в мою комнату. По дороге он сухо заметил:
— Помни, Дина, теперь у нас будет новый начальник. Твою работу возьмет на себя тетя Эмми. Не так ли, Эмми?
Эмми улыбнулась, нервно провела рукой по голове и, внезапно обнаружив, что забыла снять бигуди, покраснела до самых корней волос.
— О боже! О боже! — в ужасе прошептала тетя, но отец притворился, что ничего не заметил, а мне этот забавный эпизод помог взять себя в руки и успокоиться.
