Стремительно одевшись, он выскочил из комнаты. Забежав в кухню, обжегся, залпом проглотив приготовленную для него Марион чашку шоколада, и помчался дальше, оставив старую служанку сокрушаться о торопливости Николя, не оставившего ей времени, чтобы вспенить напиток. Только вспененный шоколад становится по-настоящему шелковистым и отдает аромат во всей его полноте. В душе Марион давно уже усыновила молодого человека: ягоды, которые они прошлой осенью чистили вместе, покорили сердце почтенной домоправительницы. Она доверяла ему во всем, видя, как доверяет ему Ноблекур и с каким почтением Николя относится к ее хозяину. Пуатвен, разделявший склонности Марион, мягко, но уверенно задержал Николя и заставил его снять сапоги. В одно мгновение он резкими движениями щетки вычистил их и натер воском. А в довершение, чтобы придать им еще больший блеск, он, поплевав, несколько раз провел по ним щеткой с густой и мягкой щетиной. Вырвавшись, наконец, из заботливых рук прислуги Ноблекура, Николя радостно выскочил на улицу, где сразу же глотнул свежего морозного воздуха, сулившего светлый и солнечный день.
Сначала молодой человек отправился в Шатле и написал записку Сартину. В ней он просил начальника полиции сегодня вечером, в шесть часов, лично присутствовать на очной ставке всех подозреваемых. Бурдо посоветовал Николя лично передать послание и вызвался сопроводить его, ибо хорошо знал, сколь велик гнев начальника полиции, когда ему кажется, что знаки почтения, положенные ему по должности, не соблюдены в полной мере. Николя получил возможность еще раз убедиться в мудрости своего помощника.
Как и предполагал Бурдо, Сартин фыркнул, прочитав приглашение, но не отверг его. Начальника полиции сразил аргумент инспектора, пообещавшего раскрыть потрясающие подробности завершенного, в сущности, дела.
Несмотря на весьма двусмысленное заявление, сорвавшееся с уст его помощника, Николя не выказал беспокойства, и Бурдо облегченно вздохнул. Когда оба вышли из кабинета, Николя серьезно поблагодарил инспектора за поддержку.
Затем они с Бурдо долго совещались. На очную ставку требовалось доставить Семакгюса из Бастилии, Луизу Ларден из Консьержери, призвать кухарку Катрину и, разумеется, дочь комиссара Лардена. Ничего не объясняя, Николя передал помощнику все полномочия по принятию решений в его отсутствие.
Уточнив задание, он спустился в мертвецкую и несколько минут стоял перед мрачной коллекцией останков, начатой расчлененным трупом, найденным на Монфоконе, и продолженной трупами Декарта, Рапаса, Брикара, Лардена и Моваля. Экспонаты этой зловещей коллекции явились жертвами совпадений, которые порок, корысть, страсть и нищета в конце концов свели вместе на сцене театра смерти. Отмытое от грима лицо Моваля выглядело ясным и помолодевшим, и Николя вновь стало не по себе. Какое стечение трагических обстоятельств привело в это хранилище столь разных и столь далеких друг от друга людей? Он снова склонился над останками неизвестного с живодерни, словно пытаясь разгадать их тайну и услышать подтверждение своей догадки. В этой позе его застал Сансон. Оживленно беседуя, они осмотрели тело Лардена, затем тело Декарта. Задумавшись, обменялись многозначительными репликами. Наконец, Николя расстался с королевским палачом, не забыв пригласить его на очную ставку, которая состоится вечером в Шатле под председательством самого Сартина.
Оставшееся время Николя провел в разъездах. Наняв фиакр, он пересек город из конца в конец. Сначала он приказал везти себя на улицу Блан-Манто, где он еще раз внимательно обследовал жилище Лардена. Потом отправился на другой берег, в контору мэтра Дюпора, нотариуса Декарта и, как оказалось, нотариуса Лардена. Прием ему оказали нелюбезный, он повел себя еще более нелюбезно и в результате получил то, за чем приехал. Затем он еще раз пересек город, добравшись до предместья Сент-Антуан. В квартале столяров он моментально заблудился в лабиринте улочек и тупичков и после долгих скитаний вынужден был спросить, где находится интересующий его дом. Получая самые противоречивые сведения, он, в конце концов, разыскал краснодеревщика, чье имя стояло на счете, обнаруженном в библиотеке комиссара Лардена. В бумагах краснодеревщика царил невообразимый беспорядок, но после долгих поисков столяр все же сумел удовлетворить любознательность Николя. Предположения молодого человека подтвердились, и он позволил себе отдохнуть и перекусить в одном из пригородных кабачков, где заказал блюдо из любимой им дешевой требухи. Для полного счастья ему не хватало только дружеской беседы Бурдо, отличного товарища и любителя такого рода пирушек.
Утолив голод, Николя отослал экипаж и пешком вернулся на улицу Сент-Антуан. Смешавшись с толпой ремесленников и поденщиков, он вновь и вновь спрашивал себя, есть ли у него основания проводить задуманный им эксперимент. Достаточно ли у него доказательств, чтобы оправдать присутствие на очной ставке Сартина? Но, вспомнив максиму Ноблекура, он укрепился в своей решимости довести дело до логического конца. Он понимал, что речь идет не столько об успешном завершении расследования, сколько о его будущей работе у Сартина. Если он ошибется, ему придется всю жизнь довольствоваться положением мелкого служки на побегушках, и это будет особенно больно, потому что провал последует за его неожиданным и непомерно высоким взлетом. Сартин не простит ему неудачи, ответственность за которую падет прежде всего на него, ибо именно его обвинят в том, что он доверил дело государственной важности неопытному юнцу. А начальника полиции сейчас интересовало не столько раскрытие очередного уголовного дела, сколько успешное завершение истории, затрагивавшей высшую власть и безопасность королевства в военное время. Прекрасно зная причину, на основании которой его начальник — возможно, излишне легкомысленно — оказал ему особое доверие, он чувствовал себя обязанным не разочаровать его. В глубине души он был убежден, что сделал все, что мог, и даже больше, и вдобавок рискуя собственной жизнью, поэтому сомнения его относились скорее к области заклинаний, нежели оправданных страхов.
Когда он вступил под своды Шатле, часы пробили пять. Волевым решением он завершил спор с самим собой, отбросил бесполезные душевные терзания и преисполнился решимости довести дело до конца. Заставил себя отбросить все сомнения.
Бурдо, обеспокоенный долгим отсутствием Николя, при его появлении облегченно вздохнул, но не стал расспрашивать, где тот провел день. Тем более что подошло время готовить зал. С помощью папаши Мари в просторном кабинете начальника полиции поставили несколько скамей. Гораздо ниже, чем скамьи подсудимых в суде, они, как выразился привратник, удобства участникам очной ставки не прибавят. Пошептавшись с Бурдо, Николя объявил папаше Мари, что он тоже примет участие в заседании. Однако усаживать его вместе со всеми подозреваемыми молодой человек не собирался. Потом, словно полководцы, изучающие поле предстоящего сражения, все трое несколько раз входили и выходили из кабинета. Когда до начала заседания осталось совсем ничего, Николя заволновался.
Подозреваемые и свидетели ожидали в отдельных комнатах, чтобы никто не мог ни с кем перекинуться словом. На соседней колокольне пробило шесть, и торопливые шаги на каменной лестнице известили о прибытии господина де Сартина, не имевшего привычки опаздывать.
Жестом пригласив Николя проследовать за ним, Сартин прошел к себе в кабинет. Войдя, он устремился к большому камину и принялся яростно ворошить угли. Молодой человек покорно ждал, когда начальник успокоится.
— Сударь, — наконец начал Сартин, — мне не может нравиться, когда мне диктуют мои обязанности и устраивают присутствие из моего собственного кабинета. Надеюсь, у вас есть веские основания действовать подобным образом.
— Я всего лишь хотел убедить вас, сударь, в необходимости организовать очную ставку, являющуюся, на мой взгляд, чрезвычайно важной для нашего расследования, а потому ее просто невозможно проводить без вашего участия, — почтительно ответил Николя. — Вы сами наверняка решили бы, что лучше всего провести ее у вас в кабинете.
