— Мне пришлось постирать свою одежду.

— Зачем?

— Не хочешь же ты сказать, что нормально относишься к тому, чтобы ходить в одном и том же белье несколько дней подряд?

— Ну так и постирал бы только белье. — Эмма начала понемногу приходить в себя. — Куда ты дел футболку и брюки?

— Предлагаешь мне спать в брюках? — изумился Питер.

— Нет, но…

— Тогда закончим этот разговор. Отвернись, я скину полотенце и лягу в постель.

Эмма отвернуться не успела. Совершенно ее не стесняясь, Питер обнажился полностью. Эмма издала слабый звук, выразив тем самым свое удивление и возмущение. Однако он не обратил на ее почти безмолвный протест внимания. Скользнув в постель, Питер накрылся до пояса простыней, закинул руки за голову и блаженно простонал:

— О, как же хорошо!..

Эмма не могла оторвать от него взгляда. Она смотрела на влажные пряди волос, прилипшие к его лбу, на мускулистый торс, на темные волоски на его груди, и вдруг ощутила жгучее желание такой силы, что у нее подогнулись ноги.

Пойду-ка и я в душ, решила она и быстро скрылась в ванной. Прислонившись к двери спиной, Эмма несколько раз глубоко вздохнула, приходя в себя. Да, у нее давно не было мужчины, но это же не повод, чтобы кидаться в объятия Питера Лейдена!

А целуется он хорошо, вспомнила Эмма и возмущенно охнула, злясь на себя.

— Эй! С тобой все в порядке? — донесся до нее голос Питера.

— Разумеется! А почему ты спрашиваешь?

— Мне показалось, что ты стонешь. — Питер насмешливо хмыкнул. — Извини, если отвлек тебя от какого-нибудь приятного занятия…

— Как тебе не стыдно?! — воскликнула Эмма и, в одно мгновение скинув одежду, забралась под холодные струи воды.

Однако даже холод не остудил жар ее тела. Эмма страшно замерзла и, осознав тщетность своих попыток избавиться от естественного желания зрелой здоровой женщины, включила горячую воду.

Она надела длинную ночную рубашку, оглядела себя в запотевшем зеркале и тихо рассмеялась: не хватает только чепца для полного сходства с молодящейся старой девой.

Неужели этот наряд когда-то считался сексуальным? — удивлялась Эмма, проводя ладонью по мягкому шелку оттенка слоновой кости. Если бы не море оборок, ночнушку можно было бы, пусть и с натяжкой, назвать симпатичной. Питер умрет со смеху, когда меня в ней увидит.

Однако мне нет дела до его мнения! Все лучше, чем спать голой, как делает он.

Эмма ощутила разочарование, когда, войдя в комнату, обнаружила, что Питер крепко спит. Она погасила свет, взяла запасную простыню и улеглась на другой стороне кровати. За окном шумел ветер, гремел гром, поскрипывали гнущиеся к земле деревья, барабанил по крыше дождь. Эмма вдруг почувствовала себя страшно одинокой. Ей непреодолимо захотелось прижаться к сильному мужскому телу, выслушать сказанные шепотом слова утешения. Хотелось быть нужной, любимой… Однако рядом был только Питер, который не знал, что такое теплые чувства. Как бы сильно Эмма его ни желала, она все еще способна была мыслить ясно. Нет, Питер ей не пара. Он способен лишь острить и провоцировать ее.

Неожиданно он зашевелился, пошарил рукой и дотронулся до Эммы. Она вздрогнула и испуганно спросила:

— Что случилось?

— Ты так громко вздыхаешь, что с меня весь сон слетел.

— Я не вздыхала!

— А от чего, по-твоему, я проснулся?

— Неверное, тебя разбудили звуки бури.

— Эмма… — Его голос не был насмешливым, как обычно. — Тебя что-то беспокоит?

Немного подумав и придя к выводу, что не случится ничего страшного, если они немного поговорят, Эмма произнесла:

— Я боюсь грозы.

Он тихо рассмеялся.

— Ты как маленькая девочка, Эмма.

— Смейся сколько влезет, — обиделась она. — Я и не ждала от тебя сочувствия.

Питер придвинулся к ней, и Эмма ощутила, как его теплое дыхание коснулось ее плеча.

— Я никак не могу тебя разгадать…

— Я тебе не ребус.

— О, да ты та еще головоломка! К примеру, твои слова о том, что ты боишься грозы… Мне казалось, что ты вообще не способна испытывать страх.

— Ты меня совсем не знаешь.

— Согласен. Ведь ты меня не подпускаешь к себе близко. — Он вдруг коснулся губами ее обнаженного плеча. Эмма прикусила губу, боясь произнести хотя бы слово. — Позволь мне побыть рядом без всяких условий.

Он прильнул к ней, обнял одной рукой, а другой погладил ее по волосам. Эмма не шевелилась. Она прислушивалась к своим ощущениям, готовясь дать отпор, если Питер зайдет слишком далеко. Однако Эмма ничего не сделала, даже когда он поцеловал ее. От прикосновения его теплых губ у нее перехватило дыхание. Эмма молчала, изумляясь тому, как приятны ей поцелуи Питера. Она провела ладонями по его плечам. Питер оторвался от ее губ и заглянул ей в глаза. Он не ждал от нее чувств. Он надеялся разбудить в ней страсть. И, судя по всему, это ему удалось. Питер потянул вверх старомодную ночную сорочку, и Эмма помогла снять ее с себя. На мгновение он даже перестал дышать: как она прекрасна! Пышная упругая грудь, тонкая талия, сияющая кожа, гладкая, словно атлас… Питер нежно провел пальцами по ее телу.

— Ты такая красивая…

— На днях ты назвал меня тощей курицей, — напомнила ему Эмма.

— Прости. Беру свои слова назад.

Он прижал Эмму к себе, и их губы слились в поцелуе. Питер уложил ее на спину и накрыл тяжестью своего тела. Он покрывал поцелуями ее грудь, гладил нежную кожу бедер, а Эмма прерывисто дышала, вздрагивая от его прикосновений. Отвлекшись на мгновение, чтобы надеть презерватив, нашедшийся в кармане брюк, Питер вновь обнял ее, и она довольно вздохнула. Эмма обвила его тело ногами, позволяя проникнуть в себя. Мучительно медленно он вошел в нее. Эмма застонала и с этого момента перестала соображать, на каком свете находится. Она словно каталась на американских горках: то верх, то вниз, так что дух захватывало. Питер же, зная, что эта ночь никогда больше не повторится, целиком погрузился в волны безумной всепоглощающей страсти.

Эмма не знала, сколько прошло времени, да и не хотела знать. Она лежала, прижавшись к Питеру, а его дыхание щекотало кожу на ее шее. Он спал, умиротворенный и счастливый.

Почему я не стала сопротивляться? — размышляла Эмма. Ха! И я еще спрашиваю? Я ведь хотела его! Я ждала, что он воспользуется ситуацией этой ночью. Глупо себе лгать, Эмма Сент-Джон. Ты втайне мечтала о том, чтобы заняться с Питером сексом. Вот только когда именно я поняла, что готова переспать с ним? Наверное, особенно четко я это ощутила в момент нашего первого поцелуя. И что же будет теперь? Он проснется, посмеется надо мной и мне опять придется обороняться? Он говорил, что устал от наших ссор, но ведь я устала не меньше! Если он не лгал, тогда у нас есть шанс наладить отношения. Мы, разумеется, никогда больше не будем заниматься сексом — не следовало вообще поддаваться страсти. Однако нам предстоит еще долго работать вместе. Может быть, теперь мы сможем найти общий язык. Если опять же Питер не вздумает шантажировать меня. Он знает, как дорога мне моя безупречная репутация. Значит, надо убедить его в том, что я нисколько не стыжусь того, что произошло этой ночью, и не боюсь, что кому-то станут известны интимные подробности.

Она осторожно высвободилась из объятий Питера, обмоталась сползшей ночью на пол простыней, подошла к окну и слегка отдернула штору. Занимался рассвет. Буря отправилась в другие края, оставив после себя ужасный беспорядок. На земле валялись поломанные ветки деревьев, цветы на клумбе под окном были вырваны с корнем, а посреди сада лежала большая жестяная бочка, прикатившаяся невесть откуда.

— Ну как погодка? — услышала Эмма ленивый голос Питера.

— Лучше, чем вчера вечером, — не оборачиваясь, ответила она.

— Иди сюда. Я хочу тебя.

Он произнес эти слова так легко, будто пожелал доброго утра. Эмма даже почувствовала легкую зависть: сама она не могла открыто признаться в своих желаниях.