— Ох и умница ты, Бриджет! Подумать только, сколько бы ты могла сделать, будь у тебя деньги! — сказала она, затем рассмеялась над глупыми мыслями.

Хотя она и гордилась своей профессией, богатства ее работа никогда не принесет. И все же иногда она мечтала об этом. Не о громадном состоянии Килбернов или Хадсонов, а о деньгах, которых как раз хватало бы, чтобы без затруднений время от времени летать домой навестить отца. Или чтобы сделать нормальное освещение на улицах Килмартина. Нет, нет, чтобы замостить главную улицу и построить новую школу. Или чтобы…

При этой последней сумасбродной мысли Бриджет разобрал смех. Может, она и была наивна, но, по крайней мере, умела мечтать, чего не скажешь о большинстве людей в этом мире. Тряхнув головой, девушка пошла на кухню, думая не о Килмартине и не о том, какой блестящей леди была бы она, если бы стала богатой, а о мужчине, который был сейчас наверху. Если бы он полюбил ее так сильно, что решил жениться на ней, то ей было бы все равно, богат он или беден.

Однако существовала одна сложность. Их чувство, хотя и захватывающее и многообещающее, так быстро расцветшее в последнее время, было новым и волшебным только для Ричарда. Ведь Бриджет любила его много лет, храня в памяти каждое из его нечастых посещений. Она мечтала о нем, когда миссис Килберн читала вслух его регулярно приходившие письма. И теперь, когда Ричард Хадсон вернулся домой, когда стал искать общества девушки, она полюбила его так глубоко и горячо, что сильнее любить, казалось ей, нельзя. Но покуда он сам не объяснился ей, Бриджет Девлин не хотела ставить себя в глупое положение, первой заговорив о любви.

Заскочив к себе, чтобы надеть платье, она вернулась как раз тогда, когда чайник начал свистеть. Все, чего она на самом деле хотела, так это быть рядом с Ричардом Хадсоном.

— Надеюсь, ты возьмешь одежду на случай плохой погоды. И осторожней по вечерам — там нет ни одного уличного фонаря, — предостерегал Ричард. Он знал, что его бабушка всего-навсего отправляется на побережье на уик-энд, но он был также уверен, что если ей дать волю, то она попытается вести себя так, словно ей шестнадцать, а не восемьдесят восемь.

— Ох, ну хватит, — шутливо приказала Мора. — Ты говоришь прямо как твоя мать. Она всегда дает указания ужасным, резким тоном, точь-в-точь классная дама. Иногда я, право, жалею, что она так удачно вышла замуж. Твой отец блестяще ведет дела и дает ей деньги, чтобы потакать высокомерным привычкам, которых она нахваталась еще в детстве во всех этих невероятных школах.

— Но ты же не хотела бы, чтобы мы с ней были другими, — напомнил Ричард своей бабушке.

— Это верно. Несмотря ни на что, вы оба остались вполне привлекательными, — согласилась Мора. — Ну, довольно об этих предотъездных пустяках. Я хочу слушать не о Мендосино, а о том, что привело тебя сюда в десять вечера.

Ричард, сидевший на краю постели, поднялся и пересел в маленькое обитое атласом кресло справа от кровати. Нетерпеливо поглядывая на дверь, он ответил:

— Я хотел бы подождать Бриджет, если ты не против. Хорошие новости лучше рассказывать сразу всем. Иначе теряется острота.

— Конечно, подождем, дорогой, — кивнула Мора. Ненадолго воцарилось уютное молчание. Но вопреки своему обещанию, Мора Килберн не сумела сдержаться и не полюбопытствовать. Обдумав следующий вопрос, она решила воспользоваться извечным правом старух совать нос во все дела. И без обиняков спросила Ричарда:

— Она ведь нравится тебе, правда, Ричард? Я говорю о Бриджет.

Ричард потянулся в кресле, закинув голову, сцепил пальцы сильных рук, вытянул длинные ноги. Море показалось, что он просто отдыхает. Но, присмотревшись повнимательнее, она поняла, что помогло ему стать замечательным юристом.

Глаза его были прикрыты, лицо сосредоточено. Ни один мускул не дрогнул. Он не поднял ресниц, словно скрывал свои мысли. Он застыл в полной неподвижности, словно полностью ушел в себя, чтобы найти ответ на вопрос Моры. Это ей понравилось. Ричард вырос отличным человеком, он был не из тех, кто только и делает, что гоняется за удовольствиями. Он мог многого достичь и без чужой помощи, в этом Мора Килберн не сомневалась. Но она знала и то, что Ричард предпочитает добиваться успеха, а не получать его как дар, — только тогда это для него что-то значит. Он поднял взгляд, и Мора Килберн заметила, как блестят его глаза. Она поняла, что ее внук собирается дать ответ куда более серьезный, чем она ожидала.

— Да, она мне очень нравится.

— Я так и думала. — Мора кивнула, понимая, что тон его ответа оставляет место для дальнейшего разговора. — Однако, как я понимаю, ты не собираешься вскружить ей голову и жениться на ней прежде, чем я решу умереть.

— Я не собираюсь сбежать вместе с ней прямо завтра, если ты это имеешь в виду, но я не теряю надежды. У меня такое ощущение, что, когда я сделаю решительный шаг, ты будешь рядом. Черт возьми, ты же, наверное, дольше всех будешь танцевать на моей свадьбе! А я до сих пор не уверен, что эта пылкая ирландская девочка, о которой ты так заботишься, вообще предназначена для замужества. — Он чуть помедлил, прежде чем продолжить, затем заговорил как будто сам с собой: — Бабушка, она так не похожа на прочих… Она бесхитростна. Говорит, что думает. Я имею в виду, что она действительно не скрывает мысли. Бриджет не говорит то, что угодно другим, и не болтает просто так, чтобы ее слушали. Знаешь, как давно я не видел женщины, которой действительно нравится молчание? Нам хорошо вместе. Она не отталкивает и не завлекает меня, ничего не требует. Иногда мне кажется, что я с ума сойду, если она не станет моей, а временами мне просто хорошо быть рядом с ней. Если это любовь, то более странного чувства я никогда не испытывал. Словно босиком идешь по земле. Бриджет дает мне ощущение целостности. Я, как никогда раньше, чувствую себя уверенно и хорошо везде и всегда. От этого трудно отказаться. Может, я просто еще не готов окончательно угомониться.

— Ты поймешь, Ричард, когда придет время. И когда так случится, я надеюсь, что ты выберешь себе жену не за то, чем она кажется, а за то, что она есть.

— Надеюсь, у меня хватит ума не ошибиться, — согласился Ричард. — И, думаю, не ошибусь. В конце концов, у меня перед глазами две женщины как пример для выбора — ты и мама. Чем лучше я узнаю Бриджет, тем сильнее убеждаюсь в том, что она и есть та, кого я ищу. И, может быть, я сам и есть тот, кто нужен Бриджет.

— Что — Бриджет? — спросила девушка, услышав последние слова Ричарда. Она боком толкнула дверь в комнату Моры Килберн и, ловко повернувшись, пронесла огромный поднос, не задев косяка, так, что ни одна чашка не звякнула.

Мора Килберн, понимая, что их разговор должен остаться между ними двумя, если только Ричард не решит по-другому, сказала первое, что пришло на ум, лишь бы скрыть истинную тему их беседы:

— Он только что говорил, что Бриджет может быть интересно узнать о новом постановлении о квотах для ирландцев.

Мора беспомощно покосилась на Ричарда, зная, что он занимался легализацией положения Бриджет. Ее документы временного работника были уже недействительны, а при ограниченной квоте и красной отметке ей никогда бы не удалось получить зеленую карточку.

— Да, — немедленно подхватил Ричард, мысленно благодаря бабушку за то, что она так тактично повернула разговор. — Я только что прочел насчет завтрашнего акта Моррисона. Он увеличивает количество виз для ирландцев на сорок восемь тысяч. Если у тебя есть письменное подтверждение о работе, то ты наверняка получишь карточку.

— Я уже слышала об этом, — сказала Бриджет, поставив поднос и хлопоча над чашками. — Моя приятельница Тесс подала заявление, и ей отказали, хотя она уже три года работает в этой стране. Скоро ее вышлют, так как ей сказали, что она не имеет специальности. Нет, благодарю. Думаю, мне лучше воспользоваться случаем и оставить все как есть.

— Бриджет! — воскликнула Мора.

Но Ричард поднял руку, прося тишины.