Ренату передернуло. Намек был более чем прозрачен.

Она не посчитала нужным ответить, тупо обвела глазами свой скромный кабинет, единственным украшением которого являлись фотографии. Хорошо, что она убрала отличный снимок старика Билли, где он запечатлен в старомодной шляпе среди моря подсолнухов. Она однажды выпросила его у Анджера и повесила в простенке между окнами, где и полагалось находиться портрету главы компании, — в самом центре кабинета, куда он частенько заглядывал. Она спрятала его в ящик сразу после возвращения из больницы. Живое лицо… и только что виденное мертвое… Это было слишком тяжело.

— Скажи мне одну вещь, — услышала Рената. — Тебе не хватает старика… или как?

Ее передернуло. Этот подлец словно прочел мысли, роившиеся в голове.

— Я не в исповедальне. Тео усмехнулся.

— Разумеется. Но ты хоть немного скучаешь? Ну скажи, только откровенно. — Зубы Тео так ослепительно сверкнули, что у нее мурашки побежали по спине. — Ты хоть думаешь о нем время от времени?

— Да, — прямо ответила Бранч. — Билли Анджер был очень внимателен ко мне. Что же касается нашего общего дела — он оказался отличным учеником.

— Ага! — Тео вскочил из-за стола, где, довольно нахально развалясь, восседал. — Могу поспорить, ты была чертовски ловкой наставницей.

— Я учила его, чему могла, что знала сама.

— Чему же? — Тео развернул ее к себе лицом. Руки его были горячи и буквально жгли кожу на плечах. — Мне любопытно.

— Всему, чему я была бы готова научить вас, — холодно ответила она. — Секретам телевизионного бизнеса.

Рената попыталась высвободиться, однако ей не удалось. Тео держал ее крепко, почти грубо. Но в этом таилось нечто мужское, будоражащее кровь.

— Таким секретам и только? — Низкий голос Тео окрасился хрипотцой.

— Пусти. Мне не нравятся подобные намеки!

— Зато мне понравилось, как ты целуешься. — Тео властно за подбородок приподнял ее лицо. — Тебя не смутили десятки глаз на съемочной площадке. Отчего же не попробовать, когда мы одни?

Его цинизм вызвал у Ренаты отвращение, и одновременно она ненавидела себя за тот жар, в который ее бросает от одного его прикосновения.

— Видит бог, я закричу…

— Закричишь? Только потому, что тебя целует мужчина? — Тео, смеясь, медленно приближал свои губы к ее губам. — Я уже отдал должное твоему мастерству и хочу, чтобы ты продолжила урок.

Не шевелись! Замри, приказала себе Рената, решив быть холодной как лед. И поначалу ей это удавалось. Она сжала губы в струну. Но, к своему удивлению, скоро почувствовала, как нежно Тео касается языком уголков ее рта, как все более настойчиво овладевает им. Только не реагируй, отчаянно уговаривала она себя, не поддавайся на дразнящие покусывания, кружащие голову. Куда там! Когда Тео свободной рукой обхватил ее грудь, Рена невольно застонала, ощутив покалывание напрягшегося под блузкой соска. Останови его, мысленно приказывала она себе, останови…

Однако вместо этого ее губы сами собой раскрылись, вобрав внутрь чуть солоноватый язык, заскользивший по ее небу. И сладкое блаженство затопило Рену. Мир куда-то провалился. Уже ничто не имело значения, кроме этого волнующего волшебства.

Она услышала тяжелое биение его сердца под своими ладонями, потом почувствовала упругую, набухшую мужскую плоть, упершуюся ей в нижнюю часть живота. Это ощущение силы и натиска было столь велико, что, казалось, даже материя не выдержит.

А его рука уже скользит у нее под юбкой, ласкает выпуклость бедер, ягодиц, пробирается к узенькому треугольнику трусиков между ногами, где почему-то вдруг повлажнело, словно вся она истекает соком.

И как в забытьи, Рената обхватила шею Тео руками, прильнула к нему, вместо того чтобы отстраниться.

Он сделал это сам. Только тут, открыв глаза, Рена увидела, сколько в его лице презрения и ненависти. Тео уже не держал ее, обернулся лишь на пороге кабинета, одарив на прощание небрежным, снисходительным взглядом.

В ванной она привела себя в порядок, пригладила волосы. Жалкое зрелище, подумала она, глядя в зеркало, потом забрала из шкафчика кое-какие свои туалетные принадлежности, кинула в сумку и вышла в приемную.

Энн встретила ее растерянным, недоуменным вопросом, почти в слезах.

— Он сказал… сказал, что ты уходишь… Что ты… уволена.

Каким-то образом ей удалось улыбнуться.

— За вещами я пришлю. Собери их, пожалуйста.

Дождь накрывает завесой автостоянку перед зданием телецентра, барабанит по крышам машин. Этот проклятый, нудный дождь словно перекочевал за Тео Анджером из Испании в Америку. Льет уже всю неделю, пока он разбирается в делах «Трибуны», черт бы ее побрал! А его собственные дела в Нью-Йорке идут своим ходом. Впрочем, там все нормально, если не считать того, что курс доллара чуть упал, хотя для конторы Анджера это не опасно. Куда опасней ситуация здесь. Компания нахватала кредитов, а чем расплачиваться? Не говоря уже о том, сможет ли она вообще окупиться. Для него сие сомнительно.

Жужжит зуммер. Тео не глядя поднимает трубку внутренней связи.

— Что там еще, Энн?

— Мистер Шварц на первой линии. Вы ответите? Или сказать, что у вас совещание?

Тео поворачивается, пинком отодвигает кресло и садится.

— Совещаюсь с дождем. Интересуюсь, скоро ли он кончится.

— Вы шутите, сэр? Как приятно это слышать.

— Боюсь, если соединишь меня со Шварцем, мне уже будет не до шуток.

— Так как поступим?

Тео вздыхает. Он уволил Ренату Бранч и обосновался в кабинете уже неделю назад, а ее секретарша все еще относится к нему как к прокаженному.

— Соединяйте, чего уж там, — распорядился Анджер и снял трубку городского телефона.

Шварц начал издалека, даже пригласил Тео на обед в честь своего повышения в должности. Анджер, конечно, поздравил его, а про себя подумал, что тот теперь, став заместителем председателя правления банка, будет еще осторожней.

И точно.

— Я понимаю, но моя обязанность сообщить вам, что наш банк не может продлить «Трибуне» срок уплаты кредита… При вашем-то опыте, уверен, вы меня поймете… Должен сказать, я с самого начала колебался насчет предоставления займа, но ваш отец сумел уговорить моего предшественника. Признаться, очаровательная Рената Бранч сопроводила просьбу о кредите весьма разработанными и заманчивыми проектами, так что даже я не устоял. Но в ситуации, когда Билли уже нет в живых, я не хочу брать на себя ответственность…

— Я знаю, — отозвался Анджер. — У меня одна просьба — повремените пару дней, пока я не приму решение…

С тем и простились.

Оставшись один, Тео усмехнулся.

В самом деле, он понимал, почему не может быть вообще отложена выплата займа — это для банкира было бы плохим бизнесом. Но и догадывается, почему старина Шварц в свое время все-таки уступил.

Он был очарован Ренатой Бранч, как и отец. Да и какой мужчина не был бы ослеплен ею?

Помрачнев, Тео вспомнил, что случилось в этом самом кабинете всего неделю назад. Как он сам, желая продемонстрировать молодой женщине, сколь презрительно относится к особам ее типа, чуть не захмелел… Впрочем, желание овладеть ею — естественно. Стыдно признаться в другом: с какой стати он неотступно думает о ней? Его преследует запах волос Ренаты Бранч, вкус ее губ, ощущение нежности и гладкости кожи. Фантастика! Магия у нее, что ли, какая?..

Казалось бы, на счетах Бранч ноль, а мужики-добровольцы остались при ней. Взять хотя бы поставщика горячих обедов для сотрудников. С уходом хозяйки «Трибуны» меню сразу заметно побледнело. Когда Тео, выслушав жалобы персонала, поинтересовался причиной, поставщик огрызнулся.

— Хороший ростбиф надо заслужить.

А этот парень — владелец Скакуна? Коня нашли, правда, без одной подковы, но в добром здравии. Однако через день хозяин уперся и отказался сниматься, считая, что ему мало заплатили, а Бранч обещала больше.

Она сказала, она распорядилась, она заказала. Черт бы ее побрал! Приходят счета по какому-то телевизионному циклу «Прошу слова». Идея еще, можно сказать, в чернильнице, а художнику-оформителю вынь да положь плату за эскизы, аванса требует приглашенный в эту программу квартет музыкантов…