Сидящий в кресле сухопарый мужчина оглянулся на вошедшую супругу и приветливо улыбнулся. Его примеру тут-же последовали оба ученика, готовые побежать навстречу матери:

— Мы еще не закончили урок, — упредил отец их желание на русском языке. — Итак, кем был наш прапрадедушка?

— Он был терским казаком, — в два голоса ответили по русски же дети. И добавили. — Мы тоже потомки терских казаков.

— Откуда ваш пращур был родом?

— Из станицы Стодеревской, — отозвался мальчик, продолжая коситься на мать.

— Где находится эта станица?

— В России, — подсказала брату сестра.

— Захар это знает, — вежливо напомнил отец дочери. — Я прошу его ответить более подробно.

— На Кавказе, между Моздоком и Ка… Ка… — мальчик вильнул глазами теперь на своего учителя.

— …кизяром, — снова не утерпела с подсказкой девочка.

— Не кизяром, а Кизляром, — поправил отец. — Это такой маленький дагестанский городок.

— Меньше нашего Обревиля? — поинтересовался Захар.

— Когда твои прадеды жили на Кавказе, то наверное, а в нынешнее время мы не можем сравнить оба этих города, потому что нас в Россию не пускают.

— Коммунисты? — не унимался мальчик.

— Коммунисты в первую очередь, — подходя к столу, сказала Мария тоже по русски, но с милым французским акцентом, выдававшим в ней уроженку провинции Бордо. Затем она обратилась к супругу. — Серж, прости пожалуйста, если вы будете заниматься еще долго, то я пройду в твой кабинет и покручусь в Интернете. Мне кое-что надо проверить.

— По нашему делу? — посмотрел мужчина на Марию.

— Да, есть новая информация.

— Мы уже заканчивали. Если позволишь, я присоединюсь к тебе.

— Я этому только обрадуюсь.

Через несколько минут детей забрала гувернантка, и супруги направились в рабочий кабинет Сержа, который находился в другом крыле здания. Они прошли по коридору, увешанному картинами из рыцарских времен с портретами предков бывших хозяев, к которым добавилось несколько работ более позднего периода, с изображениями лиц новых владельцев замка. В родовой вотчине рыцарей ничего не менялось веками, имея свойства лишь прибавляться. Таковы были правила, навязываемые в полном смысле слова званиями и титулами претендентов на эти титулы со званиями, добивавшимся их. В кабинете Серж подключил компьютер к сети, вошел в Интернет.

— Ты должен найти сайт аукциона "Сотбис", — подвинув стул ближе, попросила Мария.

— Ты думаешь, что они сейчас предложили что-то необычное? — спросил ее супруг.

— Сегодня мне передали информацию о том, что какой-то господин выставлял на продажу диадему работы итальянца Николо Пазолини. Ту самую, которую люди ищут почти два столетия.

— Вот как! — бегая по клавишам и щелкая мышью, воскликнул Серж. — И когда это произошло?

— Несколько месяцев назад.

— А почему об этом стало известно только сейчас?

— Потому что лот выставлялся инкогнито и информация о нем тут-же была снята.

— Тогда мы опоздали, раритет давно ушел в другие руки и отыскать нового его хозяина мы едва ли сумеем. Существует правило, что имена владельцев редкостей, сохранившихся в единственном экземпляре, не разглашаются.

— Получается, что и старого хозяина мы тоже вряд ли найдем, — вздернула плечами Мария. — Но если у нас что-то выйдет, то мы сможем зафиксировать тот факт, что сокровище наконец-то выплыло из тени забвения.

— Давай попробуем.

Они долго перебирали множество документов, опубликованных на портале известной всему миру конторой, останавливаясь только на том, что им было нужно. Но все попытки оказались тщетными, даже намека не было на то, что изделие на самом деле выставлялось на продажу. В конце концов, Мария откинулась на спинку стула и обхватила затылок руками, видно было, что мысли о диадеме не покидают ее голову.

— Очень жаль, что мы не имеем возможности посетить Советский Союз прямо сейчас, — сказала она. — Многое могло бы проясниться.

— Что именно? — оставляя в покое мышь, повернулся к ней Серж, лицо которого тоже успело посереть от напряжения.

— Если ты помнишь суть нашей семейной легенды, то вначале пути из Франции в Россию твой пращур со своей невестой посетил какого-то русского дворянина в Новгороде.

— Ну и что? — массируя виски, пробурчал супруг.

— Вполне возможно, что диадема оказалась среди тех драгоценностей, которые Дарган Дарганов передал столбовому дворянину, этому князю по фамилии Скаргин.

— Ты даже фамилию запомнила, — почти не удивляясь способностям супруги акцентировать внимание на нужных вещах, отозвался Серж. — Хочу тебе напомнить, что с тех пор по России прокатилась такая волна грабежей и репрессий, что от бояр с князьями не осталось и рожек с ножками.

— Какие-то документы все равно обязаны были сохраниться, не окончательно же твои бывшие соплеменники превратились в варваров, отринувших свое цивилизованное прошлое.

— Не знаю. На экранах телевизоров нам показывают лишь кумачовый цвет советских флагов с серпом и молотом в левом верхнем углу.

Мария машинально усмехнулась и снова окунулась в свои размышления. Со стены за супругами наблюдал их дед, тот самый генерал, который был правой рукой де Голля, ставшего после Второй мировой войны президентом Франции. Фотография была черно-белая, она не могла передать радужных красок от боевых орденов и медалей, украсивших грудь старого вояки до самого генеральского пояса. Но пристальный взгляд умных глаз будто принуждал вспомнить любимую поговорку прямого родственника: любое дело нужно доводить до конца. Серж покусал нижнюю губу и потер виски пальцами:

— В твоих рассуждениях что-то есть, — встряхнулся он. — Кстати, господином, предлагавшим сокровище на лондонском аукционе, мог оказаться потомок и русского дворянина, ныне живущий, например, у нас на Западе.

— Не исключен и такой вариант, потому что из России дотянуться до английской фирмы по продаже мировых раритетов вряд ли получится, — встрепенулась и Мария.

— Наша задача немного упрощается, — прищелкнул пальцами ее супруг. — Если все так, как мы думаем, мы имеем право заняться подробными изысканиями у себя.

— Я бы не спешила вычеркивать из списков Россию, — не согласилась Мария. — Мне кажется, что именно в этой стране спрятаны корни всего. В том числе, корни мировых проблем.

— Должен тебя разочаровать, здесь этих самых проблем не просматривается. Не пройдет и десятка лет, как мы сможем пересечь границу Советского Союза, и оказаться не только на родине своих предков, но и посетить Великий Новгород, заинтересовавший нас.

— Ты это о чем? — воззрилась супруга на мужа. — Советский Союз, по моим понятиям, это монолит, рассчитанный на тысячелетия. Вряд ли коммунисты выпустят из рук мечту, к которой стремится весь мир.

— Ошибаешься, дорогая, эта мечта почти растворилась дымком от твоих дамских сигарет. Коммунизм, это миф, неосуществимый на практике, — развернулся к ней на стуле Серж. — Доказано умами воистину планетарными, а не сумасбродным Марксом с его последователями, что равенства в природе не может быть в принципе. Мы равны лишь перед Господом, имеющим право на все, в том числе на нашу с тобой жизнь.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Только одно, что социалистический строй в Советском Союзе прогнил насквозь. Через пять лет, максимум, через десять мы обязательно поедем на родину моих предков.

— Почему ты пришел к такому заключению?

— Страной Советов правят одни старики, они будто по велению самой природы оказались бесплодными, не оставляя после себя преемников. Эти старики довели русских до нищеты.

— Но пять лет, это очень большой срок. За это время и здесь можно успеть сделать многое.

— Разве я предложил тебе свернуть поиски диадемы?

— Ну хорошо, пусть будет по твоему, — немного подумав, решила не осложнять отношений с супругом Мария. — Кстати, я ожидаю одного очень важного звонка.

— Вот и отлично, будем считать, что наша работа на месте не стоит…