Молодая женщина уже почистила зубы, она успела принять душ в ванной комнате, собираясь к отходу в сон. Она стояла перед зеркалом в резиновых шлепанцах, замотанная до половины махровым полотенцем, когда оставленная на тумбочке новинка — сотовый телефон, подал длинный сигнал. Она нажала на кнопку приема и поднесла трубку к уху. Совсем рядом послышался голос Мишеля Марли, дневного ее собеседника. Он сразу перешел к делу:
— Мадам де Арган, мне удалось узнать кое-что по интересующему вас вопросу. Как передать вам новые сведения?
— Диктуйте, Мишель, я внимательно вас слушаю.
— А следует ли доверять этим незнакомым машинкам, которые у нас с вами в руках?
— Сотовым телефонам? Думаю, что да, это та же рация, сигналы от которой можно запеленговать лишь специальными устройствами. Но разве мы с вами представляем для кого-то государственный интерес?
В трубке засмеялись и переключились на серьезную беседу:
— Моя деловая встреча в кафе "Ла Мейсон Розе" прошла удачно, я узнал еще некоторые подробности по тому вопросу, который мы с вами обсуждали накануне.
— Очень хорошо, и что же вам удалось раскопать новенького?
— Известный нам раритет предлагал русский по фамилии Барсуков. По непроверенным пока данным, этот человек бывший моряк, года три назад он попросил политического убежища у голландцев, сойдя на берег в портовом Роттердаме. Сейчас он живет в английском Эпсоме, это почти пригород Лондона, какой-то десяток миль. Имеет собственную двухэтажную виллу, подвизается на лондонской торговой бирже в качестве мелкого маклера.
— Это все?
— Почти, мадам де Арган. На "Сотбис" в качестве продавца он выступает не впервые, до этого там же им были предложены изделия с вензелями русских царей, начиная с эпохи Ивана Грозного. Думаю, что именно на них бывший моряк сделал себе небольшое состояние, позволившее ему выкупить особняк в пригороде Лондона и заиметь собственное небольшое дело — у него лавка по скупке старинных вещей.
— А сокровища из европейских королевских дворов этот Барсуков на продажу не выставлял? — после некоторой паузы спросила Мария.
— Про это мне ничего неизвестно.
— Мишель, у вас, случайно, не завалялся адрес моряка?
— Нет, мадам Мария, только то, что я уже сказал, — усмехнулись в трубку. — Русский Барсуков был птицей невысокого полета, особого интереса для значительных фигур из коллекционеров он из себя не представлял. Лишь сейчас им заинтересовались, думаю, не надолго. Если серьезная вещь каким-то чудом оказалась у него, то это еще ни о чем не говорит.
— Согласна, и все-таки проверить бы все это не мешало, — раздумчиво проговорила молодая женщина.
— Прошу прощения, мадам де Арган, но данный вопрос в мою компетенцию пока не входит, — вежливо напомнили через расстояние. — У меня с вами договор только о том, чтобы отыскать хоть какие-то следы указанной вами вещи.
— Я поняла, спасибо за информацию, Мишель, — поблагодарила Мария своего собеседника. — И все-таки, если узнаете что-либо новое о моряке, я не останусь перед вами в долгу.
— Вряд ли это получится, но буду стараться. Хотя, я бы поехал в Эпсом и сам разобрался бы во всем на месте. Если, конечно, дело этого стоит. Мои возможности, к сожалению, не столь велики.
— Еще раз спасибо, Мишель, я вам признательна.
Мадам Мария выключила сотовый телефон и посмотрела в сторону двери, ведущей из ванной комнаты в короткий коридор, заканчивающийся спальными покоями. Она уже сделала несколько шагов к выходу, но почему-то раздумала браться за ручку двери. Прошла к фигурному зеркалу на стене и с пристальным вниманием принялась разглядывать свое отражение в нем. Она будто хотела сравнить свои мысли с мыслями своего двойника, повторяющего каждое ее движение.
Пассажирский паром с отсеками для автомобилей в трюме прибыл из французского Дюнкерка в английский Дувр и, развернувшись кормой, пришвартовался к пирсу. Из кают первого класса вышли пассажиры, спустились по трапам вниз и сразу направились к своим машинам, путь которым был открыт по откидному борту. Время для этой категории людей считалось бесценным. До полудня было далеко, и хотя небо на западе здорово хмурилось и напрашивался нудный мелкий дождь, солнце над Дувром еще светило вовсю. Мария подхватила супруга под руку и устремилась вместе с ним в грузовой отсек. Там они быстро отыскали свой голубовато-серый "пежо" эконом-класса, отличие которого от элитарного" ситроена" было в обыкновенной пронырливости вместе с выносливостью. Быстро поделив места за рулем, они забрались в салон и Мария надавила на педаль газа. На берегу она подала через окно документы пограничнику, всем своим видом показывая, что очень торопится. Офицер ухмыльнулся и почти не проверяя визы в паспортах, вернул их владельцам. Супруги не стали усложнять себе задачу, они решили проехать по побережью до такого же портового Фолкстона и уже оттуда через Ашфорд с Тонбриджем и Райготом добраться до Эпсона, сокращая путь и вдобавок избегая вечных пробок в английской столице.
Через тройку часов конические крыши небольшого городка Райгот, крытые красной черепицей с высокими черными трубами над ними, остались позади, широкий автобан с современным дорожным покрытием устремился к городку Гилфорт, одинаково аккуратному. На середине пути дорога, нужная путешественникам, отворачивала направо, как раз на повороте стояла харчевня, славившаяся отменной кухней. Супруги успели проголодаться, они не сговариваясь решили провести время в уютном зале с большими цветами в кадушках у окон. В этот день в меню преобладали морепродукты. Мария, покончив с наваристым черепаховым супом, принялась за моллюсков, ловко выковыривая их зубцами вилки из раковин.
— Мы долго говорили с тобой об этом Барсукове, но не продумали самого главного — как будем ему представляться, — с аппетитом заглатывая морского обитателя в собственном соку, посмотрела она на мужа.
— А к чему нам представляться, думаю, что этому человеку главное деньги, — не отставал в еде от супруги Серж. — Сначала постараемся завести разговор в общих чертах, а потом, когда добьемся его расположения, попробуем спросить о диадеме напрямую. Если раритет попал к нему случайно, он не станет ходить вокруг да около, а сразу расскажет суть дела. А если этот Барсуков каким-то образом причастен к истокам появления сокровища у него или у его предков, тогда раскрутить его будет труднее. Вряд ли он согласится назвать какие-либо имена вообще.
— И нам останется лишь ждать нового появления диадемы на аукционах, или пользоваться слухами о ней, которых вокруг множество, — продолжила Мария предположения мужа. — Нас ждет не слишком веселая перспектива оказаться в роли новичков, водимых за нос.
— Новичками по части раритетов мы были всегда.
Когда путешественники отъехали от кафе на приличное расстояние, небо окончательно нахмурилось и заморосил нудный дождь, столь привычный для английских пейзажей. Мария включила стеклоочистители, подняла боковое стекло со своей стороны, ее спутник пока наслаждался прохладой, пахнувшей на него, с запахами луговых трав и цветов. Он лишь убрал локоть с края окна и застегнул плотную рубашку на верхнюю пуговицу.
— А если бывший русский предложит нам выкупить у него диадему прямо сейчас? Вдруг он снял лот по той простой причине, что передумал ее продавать на виду у всего мира? — вильнула глазами на соседа по салону Мария. — Достаточно ли окажется у нас денег на чековой книжке, захваченной с собой?
— Это будет зависеть от того, сколько Барсуков запросит за раритет, — отозвался Серж. — Но скорее всего, дорогая, нас ждет большое разочарование.
— Ты это о чем?
— Лот с дидадемой был моментально перекуплен каким-нибудь толстосумом из американских евреев. Эти люди весьма охочи до всего необычного.
— Разве представители других наций чем-то от них отличаются?
— Весьма существенно. Например, полотна Модильяни, написанные в стиле модерн с глубоким интимным уклоном, долгое время никого не интересовали в Италии, на исторической родине творца. Как впрочем работы голландца Ван Гога, нашего Клода Манэ с их поздними последователями нового направления в живописи Марком Шагалом или Пабло Пикассо. Последним двум повезло значительно больше, потому что они шли путем уже проторенным. И только когда итальянский художник приехал в Париж, где, кстати, познакомился с Анной Ахматовой, поэтессой и моей соплеменницей, с которой нарисовал не один портрет, его начали признавать. И в первую очередь это сделали богатеи с еврейскими фамилиями.
