– Ого! Ей уже это доверяют?

– Как не доверишь племяннице главного жреца храма?

И все же как-то не очень вязалось.

– Как же можно? Толстушка Месиуаль и воображала Тесомок?

– Тесомок что-то крутит с Месиуаль? – рассмеялся Сенцок. – Ой, не смешите меня, парни. Зачем сыну одного жреца родниться с племянницей жреца другого? Матлакуэйе почтенная, конечно, богиня, спору, но ее храм – это совсем не то, что храм Тескатлипоки!

Асотль тряхнул головой:

– Вот и я думаю – зачем?

– Вы о Тесомоке? – догнал выходящих из школьного сада ребят толстяк Тлауи. – Может, побить этого задаваку?! Я думаю – давно пора побить, представляете, вчера обозвал меня куском теста!

– Не про Тесомока мы, отстань, – на ходу буркнул Сенцок – Тлауи не без основания считался парнями лицом, не заслуживающим доверия. Вполне мог и продать – тому же Тесомоку, бывали случаи…

– Не о Тесомоке мы, – снова повторил юноша. – Иди, иди себе.

– Просто мне показалось…

– О Месиуали мы говорили, – обернулся Асотль. – Знаешь такую?

– Кто же не знает Месиуаль? – толстяк весело упер руки в бока. – Ее родная тетка – самая знаменитая в Колуакане сваха!

– Тетка Месиуаль – сваха?! – вот тут уж удивились все разом. – Что же, выходит, Тесомок собрался жениться?

– Ха! – Шочи хлопнул себя ладонями по коленкам. – Так ведь и вправду собрался, клянусь перьями кецаля – никакого в том нет секрета.

– Только вряд ли Тесомок захочет ввести в свой дом глупую толстушку Месиуаль! – напыщенно заявил Тлауи.

Ого, надо же – «глупую толстушку», на себя бы посмотрел, чучело кукурузное!

Однако интересно – к кому это задумал свататься Тесомок? Хотя… Чего тут интересного, вот еще тоже, личность – задавака Тесомок! Ну его, не до него сейчас… Не о том думы…

Асотль прищурился и наскоро простился с приятелями, увидев храм Талока – грозного божества дождя, грома и молнии.

– Ну, я побежал. Шочи – ты в свой кальпулли?

– Ну, а куда же? – парнишка хмыкнул. – Завтра с утра загляну.

– Давай. Отец будет рад тебя видеть. Кстати, он о чем-то хотел с тобой поговорить.

– Жрец Кецалькоатля хочет говорить со мной, недостойным? – недоверчиво переспросил Шочи.

– Ну да, хочет. Только я забыл тебе сразу сказать.

– Эх ты! Так, может, сразу зайдем к тебе?

– Гм… – Асотль почесал затылок, глядя, как, прощаясь, расходятся в разные стороны однокашники. – Знашь, я сейчас не могу… Да и нет отца – в храме, а туда тебя не пустят. Заходи лучше, как и договорились, утром.

– Хорошо, – покладисто согласился Шочи. – Утром – так утром.

На том и расстались.

О Шочи был отдельный разговор, что же касается Асотля, то он вовсе не чувствовал в себе призвания к жреческому делу: многочисленные обряды его, честно говоря, утомляли, казались чересчур напыщенными и – одновременно с этим – скучными. Ну – и жертвы, кровь…

Солнце, конечно, нужно было кормить кровью, спору нет… Только пусть это делает кто-нибудь другой! Малодушие? Наверное, да… Но он, Асотль, лучше бы стал военачальником или, на худой конец, управителем какого-нибудь городского района, старшим над всеми кальпуллеками-старостами общин. Кстати, обе эти должности можно совмещать: в мирное время – начальник, в военное – вождь. Асотль предполагал – да и тламатины говорили – что у него здорово бы получилось управлять… ну, и воевать – тоже.

Прославиться, совершить военные подвиги, захватить множество пленных – вот тогда можно будет подумать и о сватовстве к звездоглазой дочери верховного вождя. А почему бы и нет? Тесомок, вон, уже надумал свататься… Интересно, к кому? Он все клеился к Ситлаль – самоуверенный и самовлюбленный оболтус, девушка его не принимала всерьез, со смехом рассказывая Асотлю о неуклюжих ухаживаниях.

Асотль тоже смеялся – знал, если острая на язык Звездочка так говорит – нет у Тесомока никаких шансов. Ни малейших! Правда, в таких делах все решают родители… Но, верховный вождь Ачитомитль, похоже, очень любит свою дочь и не будет ей прекословить… Хотя, с другой стороны, и Ситлаль не пойдет против решения отца, ведь непочтение к родителям – великий грех.

Поглядывая на небо – ведь скоро совсем стемнеет! – Асотль едва дождался прихода любимой в рощу на берегу реки. Обрадовался, еще издали услыхав знакомый голосок – Звездочка ведь могла и не прийти.

Но, пришла, пришла, а значит…

– Эй, Асотль! Ты где там прячешься?

– Я здесь. И вовсе не прячусь, с чего ты взяла?

Влюбленные обнялись, потерлись щеками – Асотль ощутил пряный запах благовоний и нежную шелковистость кожи.

– Звездочка… Я так рад, что ты пришла!

– Я тоже… Давай здесь посидим, вон, на скамейке.

– Может, лучше в беседке?

– Нет-нет, только не там… Слишком открыто, увидят.

– Боишься?

– Нет. Просто не хочу давать пищу слухам.

– А твои слуги, они не расскажут?

– Нет. Это ведь мои слуги – не отца. Я сама их выбирала, сама их наказываю и поощряю.

– Ну, раз так… Звездочка!

– Что?

– В твоих глазах отразилась луна. Но ты красивее луны!

Влюбленные сидели, тесно прижавшись друг к другу плечами, шептали разные слова, обоим было так хорошо, как только может быть хорошо двум любящим сердцам. Вокруг, в саду, нежно пели птицы, издалека, с реки, доносился приглушенный шум накатывающихся на песчаный берег волн.

– Сегодня мне снова повстречался тот недобрый парень, как его… Кажется, Тесомок… Из твоего кальмекака.

– Тесомок? – юноша вздрогнул. – Что, этот гнусный койот приставал к тебе?

Ситлаль хихикнула:

– Попробовал бы! Он вышел ко мне навстречу у храма Камаштли…

– Ну да, его отец – верховный жрец этого храма.

– Вышел и поджидал меня… Я чувствую – поджидал. Ничего не говорил – лишь взглянул прямо в глаза, напористо так, мерзко… А руки его были в крови – наверное, только что принес жертву. Знаешь, мне иногда кажется – он хочет меня околдовать. Быть может – сделать своей женой, даже насильно!

– Сын жреца Камаштли – не пара дочери верховного вождя.

– Я знаю…

– Кстати, я тоже – сын жреца, – невесело усмехнулся Асотль.

Девушка усмехнулась, в огромных черных глазах ее в вспыхнули звезды:

– Ты думаешь – это послужит преградой…

– Преградой – чему?

– Догадайся, – голос девушки прозвучал тихо-тихо, чуть слышно.

– Уже, – так же тихо отозвался Асотль. – Уже догадался… Я прав?

– Наверное… прав…

Они прижались друг к другу еще теснее и долго сидели молча, чувствуя, как бьются в унисон сердца.

Когда совсем стемнело, Звездочку позвали слуги.

– Пора… – девушка быстро поднялась. – Прощай, увидимся…

– Скорей бы!

– Ну, я пошла…

– Постой! Знай – я всегда хочу быть рядом с тобой!

– Пусть великие боги услышат твои мольбы. Прощай, милый Асотль, до скорой встречи.

В темно-синем небе уже мерцали звезды. Такие же, как глаза Ситлаль. Ситлаль… Любимая…

Отец – старый, седой, как всегда в безукоризненно белой хлопковой одежде – лично встретил его у ворот, ведущих в дом.

– Я ждал тебя, сын.

– Извини, отец. Я задержался – клянусь, тому была причина.

– Молодость выдумает тысячи причин. – Старый жрец Кецалькоатля иногда любил поворчать, и чем старее становился – тем больше. – Садись. Ты, верно, голоден? Сейчас кликну слуг.

– Нет, нет, отец, не надо. Я сам. Что тут у нас? Маисовые лепешки… Рыба, соус… Славная еда!

– Ешь, ешь… Эх, молодость, молодость… В твои годы и у меня был неплохой аппетит, а ныне, увы… Я уже старик.

– Какой же ты старик, отец?! Ты сильней и выносливей многих молодых.

– Увы, сынок. Силы уже не те… И это вижу не только я.

– Что?! – Асотль тут же оторвался от пищи. – Служители храма снова недовольны тобой, отец?

– Если бы они одни, – старый жрец тяжело вздохнул.

Укрепленный в треножнике нефритовый светильник давал неяркое зеленовато-желтое пламя, по стенам комнаты, расписанным красноватыми изображениями богов, бегали черные тени.