– Слышь… мне б это… попить бы.
– Попить? – Конвоир усмехнулся. – Я и сам бы не отказался. Ладно, придем к воротам, посмотрим…
Максим вытер со лба пот… и увидел идущую к ферме девчонку. В белом, с синими цветочками платьице она казалось виденьем. Налетевший ветер растрепал светлые волосы, игриво задрал подол платья.
В руках девчонка что-то несла… Милое создание с синими, широко распахнутыми глазами…
– А ну, стой! – немедленно вызверился Жердяй. – Ты куда это?
– Вот, попить принесла. – Девушка улыбнулась. – Думаю, ходите-ходите тут целый день с кирпичами этими… Упарились!
– Вот это уж точно. – Уголовник кивнул. – А ну, давай, чего принесла…
Одной рукой он сжимал карабин, в другой держал пластиковую бутылку с водой. Не сбежишь… Да и сил уже нету…
– На!
Напившись, уголовник бросил бутыль пленнику, и тот, жадно присосавшись к горлышку, глотал холодную воду. Поистине, никогда ничего не пил слаще!
А девочка славная! Молоденькая, но вполне уже оформившаяся, со стройными бедрами и выпирающей сквозь тонкую ткань грудью. На месте конвоира Тихомиров явно не устоял бы перед всеми этими прелестями – немедленно завязал бы беседу, а потом, кто знает, может, что-нибудь и вышло бы…
Ну, что же ты стоишь, болван? Такая девчонка…
Ага… Не спуская глаз с пленника, Жердяй грубо схватил девушку за руку:
– Тебя кто надоумил сюда прийти, а?
– Я сама… пусти, Жердяй, больно.
– Больно? Сама? А ну, пошла отсюда, дура! Все будет доложено Миколу.
– Жердяюшко!
– Сказал – пошла вон! Пнуть тебя что ли?
Забрав корзинку, девчонка понуро поплелась обратно в поселок. Не оглядываясь. Нет… один раз все-таки оглянулась, с любопытством посмотрев на пленного. Тот встретился с ней глазами, улыбнулся… И, получив прикладом в грудь, отлетел в кусты.
– Ишь хавальник разинул! Я те разину! – Уголовник, кажется, был разъярен. – А ну встать! Встать, я сказал!
Дернул карабином… И грянул выстрел!
Тихомиров едва успел откатиться в сторону, отпрянуть – ударила в лицо взметнувшаяся кирпичная пыль.
– Да ты что, очумел? Встаю я уже, встаю!
Макс поспешно поднялся…
– Здравствуйте. Вы тут женщину в синем комбинезоне не видели?
– Какую еще женщину? – очумело скосил глаза Жердяй.
Пленник тоже повернул голову, увидев непонятно как здесь появившегося мальчишку лет двенадцати или чуть старше. В красной кепочке, темных джинсах, сапогах. И с ведерком.
– Ты откуда здесь взялся, парень?
– По болоту пришел. Ну, по гати… Мы с мамой за ягодами пошли, за брусникой, и вот… я, кажется, потерялся. Или – она.
Мальчик вздохнул и, несмело улыбнувшись, виновато развел руками – мол, так уж вышло, не поможете ли, уважаемые взрослые?
– Мама… она там должна быть, на болоте. Вы ведь здешние?
– Здешние, здешние… – Уголовник нехорошо прищурился. – А сними-ка курточку милый!
– Зачем? Мне не жарко.
– Да побыстрее, хорошенький ты мой!
Подойдя ближе, Жердяй ударил парнишку кулаком в живот. Тот согнулся, заплакал… Красная кепочка, слетев с головы, упала в грязную лужу…
– Дяденька…
– Снимай курточку, зайчик… Сейчас не жарко, так будет жарко… тебе еще тачку с кирпичами тащить.
Последняя фраза Тихомирову очень не понравилась, как и вообще все, что здесь сейчас происходило.
– Молодец, хороший мальчик… Теперь рубашечку сними… Ах, ты мой славный… Джинсики…
Так вот почему этот гад не реагировал на девчонку! Любитель мальчиков, оказывается… Ишь ты…
Тихой сапой, не делая резких движений, пленник поудобнее перехватил лом… Черт! Попасть бы! Тихомиров никогда не занимался метанием ломиков, даже в городки не играл, так, иногда в кегельбан захаживал, но там больше по пиву…
Ага! Вот он… удобный момент…
Потихоньку подобравшись к кустам, Максим резко оттолкнулся от земли и рыбкой нырнул в густые заросли чертополоха… Сзади полоснул выстрел. Еще один! Еще!
А пленник уже затаился на ферме!
Теперь уж – либо его искать, либо… Что выберет извращенец? Кого?
Уж, наверное, не беглеца!
А мальчишку, конечно, жалко, да что поделать? Тут, похоже, выбора нету… Однако все же нехорошо труса праздновать! Да и карабин вполне может сгодиться. Тем более извращенец, кажется, ничего такого не ждет, утратил бдительность, гад!
Точно – утратил!
Уголовник уже завалил несчастного парнишку в кусты. Максим спрыгнул на него со стены, словно рысь. Не говоря худого слова, ударил кирпичиком по башке.
Оттащил тело в сторону…
Мальчишка хныкал…
– Давай одевайся, – оглядываясь по сторонам, негромко приказал Макс. – Скорей!
– Да-да… я быстро…
– Ну, готов? – Пленник оглянулся.
Парнишка быстро приходил в себя, не дошло у них еще там до мерзкого дела… не успел извращенец. Вон, лежит теперь – трупом. Да, похоже, что трупом. Да и черт с ним! Никакой жалости Тихомиров сейчас не чувствовал, вообще ничего не чувствовал, не до того было.
– Бежим, парень! Ты откуда пришел?
– Из лесу…
– Вот и я из лесу.
Хлестнули по лицу колючие еловые ветки.
– Дяденька, а мы маму найдем?
– Да уж, поищем.
Максим на бегу хмыкнул: он вовсе не собирался сейчас никого искать – вырваться бы!
– Осторожнее, дяденька, тут кругом болота!
Поздно предупредил: Тихомиров уже ухнул в трясину!
Провалился по пояс и почувствовал, как мерзкая дряблая влага лезет все выше, выше, вот уже по грудь… а под ногами – чавкающая зыбкая вязь!
Парнишка уже тащил какие-то ветки, вот протянул сук… Макс ухватился, подтянулся… добрался до папоротников… до корней… до елки… впрочем, нет, это, кажется, можжевельник.
Ху!!! Выбрался!
– И много тут таких болотин? – выливая из сапога воду, поинтересовался Максим.
– Много, дяденька. Почти целый лес.
– Как же ты прошел-то?
– Мама тут все тропинки знает. Она у меня биолог.
– Учительница что ли?
– Нет, в заказнике работает.
– А… Тебя-то самого как зовут.
– Димкой… А вас?
– А я Максим. Максим Андреевич. Можешь просто – дядя Макс. – Надев сапог, Тихомиров поднялся на ноги и настороженно прислушался. – Ну, Димка, пошли что ли… Только осторожно… и постараемся не шуметь.
Хорошо бы вообще-то добраться до машины. Если ее не прихватили местные ухари – вполне ведь могли отыскать. Не те мужики, так их староста, Микол, – он же в город двинул. Между прочим, болотами. Значит, не должен бы увидеть.
– Слышь, Димыч… ты там, в лесу, машину случайно не видел? Синий такой «логан».
– Не-а, не видел… Дядя Макс, а я вон ту березу помню!
– Какую?
– Во-он ту, корявую… Там еще надпись должна быть вырезана.
Оба беглеца, тяжело дыша, подбежали к дереву.
– Ну, вот она!
Максим усмехнулся, увидав давно, наверное, уже вырезанную надпись, можно сказать – классическую: «Витя + Маша = Любовь».
– Отсюда совсем недалеко до болота… я дорогу знаю. Может, покричать?
– Не! – испугался Макс. – Думаю, лучше не надо.
Они-то не кричали. Кричали другие. Вернее сказать, другая:
– Дима-а-а-а! Дима-а-а!!! ау-у-у!!!
– Мама! – радостно вскинулся мальчик. – Меня ищет… Мама! Мама! Я здесь!!!
И побежал на крик. И Максим – за ним следом.
Димкина мама оказалась симпатичной невысокой женщиной лет тридцати пяти, светленькой, с круглым приятным лицом и милой улыбкой.
– Здравствуйте, – вежливо кивнул Тихомиров. – А мы вот тут с вашим сыном заблудились немного. Кстати, вы тут нигде синий «рено» не видели?
– Синий? – Женщина улыбнулась. – Видела. Так это ваша машина. Здесь недалеко… только я вам покажу, как идти, – там кругом трясина.
– Ой, мама. – Мальчишка бросился матери на шею, обнял, прижался и зарыдал. – Мама… что там было… я тебе потом расскажу…
– Ну-ну, не плачь… подумаешь, заблудился.
– Мама… там… там…
Успокоив ребенка, женщина – звали ее Валентиной – призывно махнула рукой:
– Идемте, Максим. Поищем вашу машину.
