Элизабет удивленно взглянула на него.

— Я жажду еще раз ощутить твой пьянящий вкус, жена, — прохрипел он. — Я должен получить еще больше.

Его голова оказалась между ее бедрами, и он стал жадно лизать трепетную плоть.

Элизабет изумленно вскрикнула, когда его язык скользнул в самое потаенное местечко, но тут же поняла, что наслаждается каждым его движением.

И услышала собственный голос, моливший его не останавливаться.

Ее пальцы зарылись в густые темные волосы.

Он стал лизать ее бедра, проник языком в ее любовный грот.

Она почти закричала, когда по ее спине пробежал озноб наслаждения.

— Бэн! — ахнула она, но он был так отчаянно захвачен собственным вожделением, что почти не слышал ее голоса.

Не в силах больше сдерживаться, он приподнялся и глубоко погрузился в ее тепло. Он был поглощен ею и не обратил внимания на крик боли: за два месяца, прошедших после рождения ребенка, ее лоно еще не до конца восстановилось.

Но она хотела его так же сильно, как он — ее.

Элизабет обхватила ногами его талию и, потеряв над собой власть, впилась ногтями в спину. Никогда раньше их наслаждение не было столь острым.

— Бэн! Бэн! — выкрикивала она его имя, и малыш в колыбели сонно захныкал.

— Давай! — простонал Бэн. — Я больше не могу ждать. Поспеши!

— Вместе! — прошипела она, сдавливая потаенными мышцами его копье.

Он вскрикнул, когда волна наслаждения подняла ее и утопила в своей глубине.

Оба задыхались, он откатился от нее, лег на бок и прижал к губам ее руку.

Маленький Том принялся жаловаться на голод.

Элизабет соскочила с кровати и, подбежав к колыбели, взяла сына. Положила его на кровать, сменила пеленки и поднесла к полной груди.

— Почему бы тебе не найти кормилицу? — спросил Бэн.

— Зачем? Я вполне смогу выкормить его сама, — запротестовала Элизабет. — Не хочу отдавать его в деревню, там он может заболеть.

— И все же найди кормилицу, — повторил Бэн. — Она может жить в доме и кормить его здесь. Не желаю ублажать свою жену, когда рядом лежит сын.

— Но еще слишком рано, Бэн. Обещаю, что к Двенадцатой ночи возьму кормилицу.

— К Михайлову дню, — твердо ответил Бэн. — Дольше я ждать не намерен.

— Ты сказал, что больше никогда не покинешь меня! — вскрикнула она, и малыш громко заплакал.

— И не покину, — пообещал он, — но побью тебя за непокорство.

— Не посмеешь!

Он лукаво улыбнулся:

— Хочешь проверить, жена?

Элизабет вскинула голову. Похоже, он говорит серьезно.

— Пусть Фрайарсгейт принадлежит тебе, но ты, дорогая, принадлежишь мне. В глазах закона и в глазах церкви, — напомнил он.

— Это несправедливо! — возразила Элизабет.

— Несправедливо. Но я воспользуюсь правами мужа, если ты не подчинишься. Не хочешь же ты, чтобы я сам нашел кормилицу и привел ее в дом? Тебе лучше посоветоваться с Мейбл. Ты знаешь, как я люблю тебя и нашего сына, но не стану делить с ним эту спальню дольше, чем это необходимо.

— Никогда не думала, что ты способен кого-то запугивать, — пробормотала она, прижимая Тома к груди. — Знай я это, не вышла бы за тебя.

— Никогда не думал, какой маленькой фурией ты можешь быть, Элизабет, любимая, но, даже знай я это, все равно бы женился на тебе.

Элизабет рассмеялась:

— Дьявол меня побери, муженек, если мы не подходим друг другу! А мы подходим, и очень. Но если мы будем любиться часто, я снова забеременею. Ты этого хочешь, Бэн? Еще детей?

— Да, — ухмыльнулся он. — Но на этот раз сделаем дочку, Элизабет!

— Все равно я не смогу забеременеть, пока кормлю, — фыркнула она.

— Михайлов день, — повторил он, гладя пальцем темную макушку сына.

Утром, когда мать готовилась уезжать, Элизабет отвела ее в сторону.

— Расскажи, что нужно делать, чтобы не забеременеть слишком быстро? — попросила она.

— Спроси Нэнси, дорогая, — улыбнулась Розамунда. — Я уже дала ей рецепт. Она, разумеется, шокирована, но очень хочет проверить, поможет ли. Поможет, и обязательно.

— Бэн хочет, чтобы я нашла кормилицу для Тома. Такую, которая будет жить в доме.

Розамунда кивнула:

— Сделай, как он просит, но немедленно начинай принимать эликсир.

— Я буду кормить Тома до Михайлова дня, — сообщила Элизабет.

— Не верь сказкам старых дур о том, что кормящая мать не беременеет. Это вовсе не обязательно. Я забеременела твоим рано умершим братом, когда кормила тебя, — предупредила Розамунда.

— О Господи, — пробормотала Элизабет.

Розамунда заговорщически подмигнула.

— Прими мой совет, дорогая. Сегодня же.

Она поцеловала дочь.

— Прощай, дорогая. Я рада, что отдала Фрайарсгейт в столь надежные руки.

— Потому что я вышла замуж? — улыбнулась Элизабет.

— Да, и еще потому, что у Фрайарсгейта появился наследник и надежда на еще нескольких, — призналась Розамунда Болтон Хепберн.

С крестин Томаса Хея прошло полтора года, и во Фрайарсгейт пришла очередная зима. Миновало Рождество, и в феврале снова начался окот. Элизабет и Бэн были целиком поглощены борьбой за благоденствие Фрайарсгейта, поскольку эта зима была одной из самых жестоких.

Поэтому все очень удивились, когда в последний снежный день месяца во двор прискакал гонец. Альберт ввел его в зал, и Элизабет с удивлением заметила на незнакомце королевскую ливрею. Ее кольнуло неприятное предчувствие.

— Входите, сэр, согрейтесь у огня, — приветствовала она его, делая знак слуге принести вина.

Гонец низко поклонился:

— Имею ли я честь обращаться к леди Фрайарсгейта?

— Это я, — кивнула Элизабет.

— Я привез вам послание от королевы, мадам.

— Королевы Екатерины? Но что ей нужно от меня? — поразилась Элизабет.

— Нет, мадам. Принцесса Арагонская больше не королева. Я приехал от королевы Анны.

Он сунул руку за пазуху и, вытащив пакет, с поклоном протянул Элизабет.

— Вы наверняка проголодались и устали, сэр, — заметила она. — Альберт проводит вас в кухню, где вы получите горячий ужин, а потом постелет вам у очага. Вы должны остаться у нас, пока погода не улучшится.

— Мне приказано немедленно вернуться, как только ответ будет получен, — объяснил курьер.

Элизабет кивнула.

— Но вы все равно не сможете ступить за порог, пока метель не уляжется.

— Спасибо, мадам, — ответил курьер и, повернувшись, последовал за Альбертом.

— Королева Анна? — озадаченно протянул Бэн.

— Моя единственная подруга при дворе. Анна Болейн. Она клялась мне, что когда-нибудь станет королевой. Но я ничего не узнаю, пока не прочитаю письмо.

Сломав печать из красного воска, Элизабет развернула промасленный пергамент и увидела знакомый размашистый почерк Анны.

"Я стала его женой, как и предрекала. В июне меня коронуют. Я расскажу тебе все при встрече, и ты не можешь ослушаться моего приказа и не приехать. Теперь я твоя королева. Я окружена честолюбцами, и те, кто раньше презирал меня, теперь пресмыкаются, стараясь заслужить мое благоволение. Я притворяюсь, что верю им. Но ты знаешь меня лучше, дорогая Элизабет. Сейчас, больше чем когда-либо, я нуждаюсь в твоей дружбе. Но я не молю, а приказываю вам явиться ко двору, леди Фрайарсгейта. Я хочу, чтобы ты прибыла сюда к моей коронации, не позже чем в двадцатый, день мая. Мы, как всегда, будем в Гринвиче. Передай ответ с курьером.

Анна, королева".

Элизабет, огорченно покачивая головой, перечитала письмо. Меньше всего ей хотелось ехать ко двору.

— Что там говорится в этом письме? — нетерпеливо спросил Бэн.

— Мне приказано явиться ко двору, — тихо ответила Элизабет.

— Кто тебе приказал?

— Королева Анна. Он все-таки женился на ней, а это означает, что развод получен. Бедная, глупая леди Екатерина! Филиппа, должно быть, вне себя. Странно, что она не написала ни мне, ни матушке. Зная Филиппу, могу точно сказать, что она была до конца верна Екатерине, но при этом очень тревожилась за судьбу своих сыновей при дворе. Моя старшая сестра очень амбициозна в этом отношении.