— Ни один обед при дворе не может сравниться с этим, — заявила Элизабет, вгрызаясь в спелый персик.

— Вижу, долгий путь и усталость не подействовали на твой аппетит, — хмыкнула Мейбл.

— Расскажи нам о дворе, — попросил Эдмунд.

Элизабет начала подробный рассказ о своем путешествии. Время от времени Томас Болтон вставлял пару слов. Все до слез смеялись над ее язвительным описанием придворных нравов, особенно когда она рассказывала, как они с дядей явились на праздник в костюмах овец.

— И что сказал король? — выдавила Мейбл.

— Он умен и понял смысл шутки.

— А как ко всему этому отнеслась твоя спесивая сестрица?

— Сначала немного растерялась и сказала, что не пойдет на праздник. Но дядя Томас знал, что она никогда не пропустит ничего подобного, и, кроме того, сплетни, которые поползли бы, не явись она на маскарад, погубили бы Филиппу.

— Да, ее светлость всегда умела позаботиться о себе, — съехидничала Мейбл.

— Нет, сейчас она думает не о себе, а о своих сыновьях, которые служат при дворе. Генри — паж короля, а Оуэн — герцога Норфолка.

— Я думал, что один ее сын у кардинала, — заметил Эдмунд.

— Кардинал впал в немилость, — пояснил Томас.

— Сын бедняка, поднявшийся слишком высоко. Рано или поздно так и должно было случиться. Он не остался там, где было его настоящее место, и вот что получилось.

— Это был блестящий ум, Эдмунд, — возразил лорд Кембридж, — и преданный слуга короля. Его преступление состояло в том, что он рискнул возразить королю.

— Расскажите о костюме леди Филиппы, — попросила Мейбл.

— Она была одета павлином, — пояснила Элизабет и стала рассказывать.

Когда она поднялась к себе, по деревенским меркам было уже довольно поздно.

После ее ухода лорд Кембридж приоткрыл завесу тайны:

— Я найду ей мужа, хотя знаю, что она не обрадуется, если это произойдет. Пусть ей уже двадцать два, но она еще не познала страсти. Давно пора это сделать.

— Ты пошлешь за Розамундой? — поинтересовался Эдмунд.

— Рано. Пусть Элизабет побудет дома, прежде чем ее мать и Логан начнут терзать бедняжку по поводу воображаемой неудачи. Еще есть время для мужа и детей.

— Молодой шотландец, который пробыл здесь всю зиму… — заговорил Эдмунд. — Его отец написал, что овцы, купленные для Грейхейвена, похоже, прижились, и он, с разрешения Элизабет, вновь хочет прислать сына, чтобы тот побольше узнал о ткачах и станках.

— Вот как, — пробормотал Томас.

Что ж, это верный знак того, что он сможет осуществить свой план.

— Что ты ответил? — с деланной небрежностью спросил он.

— Я не увидел в этом ничего дурного. Написал хозяину Грейхейвена — пусть присылает своего сына, но, чтобы узнать все, тому придется прожить здесь всю осень, а возможно, и зиму.

— Очень мудро с твоей стороны. Он кажется довольно приятным парнем… и к тому же умным.

— Когда вы возвращаетесь в Оттерли? — осведомилась Мейбл.

— Через несколько дней пошлю дорогого Уилла узнать, как идет стройка. Я не вернусь, пока новое крыло не будет отделано. Уилл должен убедиться, что на этот раз нам не станут мешать. Как бы я ни обожал свою милую Бэнон, ее выводок слишком шумен и энергичен для человека моих лет.

— А что будет, если Элизабет выйдет замуж и нарожает детей? — фыркнула Мейбл. — Тогда вы больше не сможете прятаться во Фрайарсгейте. Уверены, что хотите найти ей мужа?

— Да, ради нее самой, ради дорогой Розамунды и особенно ради Фрайарсгейта! А я буду жить спокойно и счастливо в своих уединенных покоях! Но иногда буду наезжать во Фрайарсгейт.

Томас зевнул, потянулся и встал.

— Я утомлен этой бесконечной поездкой и всеми треволнениями! Слишком много я перенес за последние два с половиной месяца! И теперь хочу спать. Доброй ночи, Эдмунд, Мейбл.

Он направился к себе, размышляя на ходу. Простой шотландец Бэн Маккол. До отъезда из Гринвича Томас о нем не вспоминал. Но теперь он не шел у Томаса из головы.

Элизабет нуждается в муже. В человеке, который бы так же усердно занимался Фрайарсгейтом, как она сама. В человеке, который добровольно согласится уйти в тень, чтобы девушка поверила; власть над Фрайарсгейтом по-прежнему в ее руках. В хорошем человеке, каким был ее покойный отец, сэр Оуэн Мередит.

Лорд Кембридж знал, что между молодыми людьми существовало взаимное влечение. Не может ли он позаботиться о том, чтобы это влечение загорелось вновь? Чтобы оно переросло в любовь? И будет ли шотландец любить Элизабет настолько, чтобы забыть о том, что разделяет их две страны? Бэн Маккол — не Флинн Стюарт. Он предан отцу, который взял его в свой дом, любил и заботился о нем. Но сам Бэн — незаконный сын, поэтому не может стать наследником. Однако захочет ли отец дать ему свободу в обмен на богатство и почет? Настоятель Ричард прав: ему понадобится чудо. Но как ни странно, это его не пугало. Он прожил хорошую жизнь, был щедр и великодушен с окружающими. Господь наверняка подарит ему чудо!

Томас Болтон молился истово, как никогда в жизни. Потому что он прав. И твердо это знает.

Колин Хей, хозяин Грейхейвена, взглянул на старшего сына:

— Бэн, я посылаю тебя обратно в Англию.

Этот красавец с черными волосами и зелеными, как листва, глазами в свои пятьдесят два года выглядел на двадцать лет моложе и казался скорее братом, чем отцом Бэна.

— Я написал во Фрайарсгейт и получил ответ. Проведешь там лето и осень, а если понадобится, останешься на зиму.

— Но почему? — удивился Бэн. — Я едва успел обжиться дома.

Он был на дюйм выше родителя, с таким же высоким широким лбом, длинным прямым носом и широким ртом. Издали их часто путали.

— Я хочу больше узнать о том, как ткут сукно, — пояснил Колин. — Батраки Фрайарсгейта просиживают за станками долгими зимними днями и получают неплохой доход. Ты узнаешь все об этом занятии, а потом мы попытаемся устроить то же самое в Грейхейвене. Я поручаю это тебе, потому что твои братья хоть и хорошие парни, но не обладают деловым чутьем и не годятся ни для торговли, ни для ремесленных занятий.

— Когда ехать? — спросил Бэн.

Интересно, вернулась ли прелестная Элизабет Мередит? А если вернулась, замужем ли она? Он, разумеется, не имел права думать о ней, но она не шла у него из головы. Ее сладкий ротик. Золотистые волосы и светящиеся зеленовато-карие глаза.

Он едва не вздохнул вслух. Интересно, вспоминает ли она о нем?

— Можешь ехать завтра, — распорядился хозяин Грейхейвена. — Вернешься, когда все как следует изучишь.

Поэтому Бэн, вместе с псом Фрайаром, отправился в путь на следующее утро и несколько дней гнал коня с рассвета и до заката. В седельных сумках он вез овсяные лепешки и фляжку с вином. Иногда он останавливался и пускал коня попастись. Пока животное щипало траву, Фрайар охотился на кроликов. Ночевал он в полях, укрывшись суконным плащом. Фрайар охранял его от разбойников и диких зверей. Спустившись с нагорья, Бэн объехал стороной Эдинбург, пересек Шотландскую низменность и, когда с вершины холма взглянул на долину Фрайарсгейта, почувствовал, как странно сжалось сердце. Ничего подобного он до сих пор не испытывал. Такое чувство, словно вернулся домой.

Фрайар, похоже, узнал родные места, потому что громко залаял и стал прыгать.

Первым его приветствовал священник, отец Мата, как раз выходивший из церкви.

— Приятно снова видеть тебя, парень, — сказал он. — Эдмунд и Элизабет в доме. В этот день они обычно проверяют счетные книги.

— Значит, мистрис Элизабет уже вернулась из поездки? — уточнил Бэн, спешиваясь. — И конечно, привезла с собой славного жениха?

— Увы, она осталась незамужней, — вздохнул священник, покачивая головой.

— Может, найдет кого-то в вашей округе? — предположил Бэн без особой убежденности.

— У нас мало соседей. А поблизости и вовсе никого нет, — мрачно ответил святой отец. — Не знаю, что будет делать леди Розамунда. Она отдала Элизабет Фрайарсгейт, и мы всегда ждали, что девушка когда-нибудь выйдет замуж и родит ребенка, который унаследует Фрайарсгейт. Но теперь, похоже, этому не бывать, и что станется с Фрайарсгейтом? Леди будет расстроена, когда узнает правду. Поэтому пока что ей ничего не говорят, ибо никаким гневом не разрешить проблемы.