— Думаю, она готова влюбиться в королевского курьера, Флинна Стюарта, окажи он ей хоть малейшее поощрение. Конечно, он настоящий джентльмен, но ей не подходит.

— Потому что шотландец?

— И да и нет. Не будь он единокровным братом короля, тогда другое дело. Я хотел найти для Элизабет хорошего мужа-англичанина, но вряд ли это возможно. И что тогда остается? Либо заставить ее идти к алтарю с одним из северян, либо пусть она уж ищет шотландца, который ей понравится. Но вряд ли это может быть Флинн. Его преданность шотландскому королю слишком велика. Фрайарсгейту всегда везло. Он находится слишком далеко от воюющих сторон и мародеров. Если разразится война, а она рано или поздно разразится, Флинну придется принять чью-то сторону. А вот простой шотландец без влиятельных связей не станет рваться на войну.

— У вас кто-то есть на примете, милорд? — спросил Уилл, хотя уже знал ответ.

Томас Болтон наверняка заранее все обдумал и решил судьбу Элизабет.

— Возможно, дорогой мальчик, но я еще не готов рассказать об этом, — задумчиво проговорил лорд Кембридж.

— Полагаю, вы также ничего не сказали мистрис Элизабет.

— Нет. И ее матери, Розамунде, тоже ничего не скажу. Я хочу удостовериться, что Элизабет будет счастлива в этом браке, так что пока ты должен свято хранить тайну.

— Разве я не всегда храню ваши тайны, милорд? — несколько обиженно сказал Уилл.

Лорд Кембридж улыбнулся:

— Ты настоящее сокровище, мой мальчик. И прекрасно знаешь, что я не могу без тебя обходиться.

К ним подскакала Элизабет.

— До чего же вы ленивы! — воскликнула она.

— Мы просто позволяем тебе дать выход энергии, а сами спокойно наслаждаемся окружающим пейзажем.

Элизабет рассмеялась и, повернув коня, вновь умчалась вперед.

— Ах, молодость, молодость… — вздохнул Томас.

Хоть на время избавившись от скуки и сковывающего этикета, разъезжая по сельской местности, Элизабет почувствовала себя лучше. До чего же здорово вернуться в дом дядюшки и съесть хороший обед вместо того, чтобы наблюдать, как едят король и мистрис Болейн, а самой жевать что придется. И не нужно до полуночи оставаться на ногах — можно лечь спать в любое время.

На следующий день Элизабет явилась ко двору.

— Где вы были? — недовольно осведомилась Анна. — Ваша сестра сообщила, что вы отдыхаете, поскольку не привыкли к ритму придворной жизни.

— Вы говорили с Филиппой? — изумилась Элизабет и увидела знакомую кошачью усмешку.

— Да. Она подошла ко мне, сделала реверанс и объяснила, что вы остались дома и лежите в постели. Ей было нелегко говорить со мной, но ее манеры оставались абсолютно безупречными. Она по-прежнему поддерживает королеву?

— Вряд ли слово "поддерживает" тут уместно, — поспешила защитить сестру Элизабет. — Видите ли, королева Екатерина с юности была подругой нашей матери. Еще до того, как королева Екатерина вышла за короля. Их дружба оставалась неизменной все эти годы. Матушка привезла Филиппу ко двору, когда девочке было всего десять лет, и с того момента сестра больше всего на свете хотела служить королеве. И служила, с двенадцати лет и до замужества. Королева была добра к Филиппе, и потому моя сестра предана ей и не хочет оставлять ее в трудный час. Если бы она поступила иначе, я бы перестала ее уважать, но даже сестра теряет терпение, видя упрямство и непреклонность королевы в деле о разводе.

— А когда я стану королевой? Будет она верна мне так же, как Екатерине Арагонской? — вырвалось у Анны.

— Это невозможно, — честно ответила Элизабет. — Но она будет почитать вас, как свою королеву. В этом можете быть уверены. У нее самые честолюбивые планы в отношении своих сыновей!

Анна кивнула.

— Мне будет недоставать вас, Бесс, тем более что никто не говорит со мной так откровенно, как вы. Неужели вам так необходимо возвращаться в свои унылые северные поместья?

— Здесь я завяну, дорогая Анна. И я не считаю Фрайарсгейт унылым. Он прекрасен: зеленые холмы, сползающие в озеро, а по склонам щиплют травку овцы. Я жажду просыпаться под пение птиц и ощущать свежий камбрийский ветер, дующий в окна. Да, мне необходимо ехать домой.

Анна тяжело вздохнула.

— Какое счастье делать то, что хочется. Завидная доля… Я же должна поступать по чужой указке. Но когда я стану королевой, буду повиноваться только его величеству! — объявила она.

— Анна, я молю вас об одолжении, — прошептала Элизабет. — Не могли бы вы попросить короля разрешить нам покинуть Гринвич до того, как уедет весь двор? Я не вынесу ожидания.

— Хорошо, я его попрошу, — согласилась Анна.

— О чем вы хотите меня попросить? — осведомился король, входя в комнату мистрис Болейн. Приблизившись, он нагнулся и поцеловал ее в губы.

Анна мило покраснела.

— Бесс хотела бы немедленно уехать домой. И хотя я стану по ней скучать, все же понимаю ее желание быть там, где ей лучше всего, потому что сама я безумно счастлива, когда ты рядом. Мы пробудем в Гринвиче еще несколько дней, а обычай требует, чтобы она оставалась до отъезда короля. Умоляю, разреши ей уехать раньше!

Король протянул руку и приподнял подбородок Элизабет.

— Лицом ты похожа на отца, а силой воли — на мать. Фрайарсгейт — то место, где ты черпаешь эту силу. Я заметил, что последнее время ты что-то бледна. В отличие от графини Уиттон ты не создана для придворной жизни. Мы даем тебе позволение удалиться, когда ты сочтешь нужным. И заодно благословение и пожелание благополучного путешествия.

Он протянул ей большую руку, и Элизабет ее поцеловала. Анна наблюдала всю эту сцену с некоторым облегчением. Хотя она считала Элизабет своей подругой, но в глубине души была рада, что та отправляется в свой Фрайарсгейт. Ее присутствие здесь воскрешало в короле воспоминания. Воспоминания, которые ему лучше забыть. Она не хотела, чтобы Генрих Тюдор жил счастливым прошлым. Пусть он живет настоящим и пусть будет счастлив только с ней! Они поженятся. Она родит ему сыновей, один из которых в свое время унаследует трон.

— Спасибо, ваше величество, — тихо проговорила Элизабет и, повернувшись, расцеловала Анну в обе щеки. — Спасибо за дружбу, Анна. Я всегда буду ее ценить. И стану молиться за тебя и твои заветные желания.

С этими словами: Элизабет присела в реверансе перед королем и Анной и попятилась к выходу.

Оказавшись во дворе, она поспешила найти лорда Кембриджа и сообщила, что как только он попрощается с королем, они могут ехать.

— Дорогая! — воскликнул он. — Ты поистине дочь своей матери. Я немедленно иду к королю. До вечера еще далеко, и если мы поторопим слуг, то успеем собраться и завтра отправимся в путь. Я не стану закрывать свой дом, поскольку Филиппа пробудет здесь до отъезда короля. А может, останется при дворе до середины июня, пока все не уедут в Виндзор. Но мы втроем отправимся домой и, если повезет, доберемся до Фрайарсгейта в канун Иванова дня и увидим огни на холмах.

И он поспешил во дворец.

Элизабет вышла из дворца, почти пробежала через рощицу и, найдя Нэнси на кухне, объявила:

— Едем домой. Завтра. Если успеем собрать вещи.

— И мы тоже? — спросила Люси, служанка сестры.

— Нет. Ты знаешь свою хозяйку… — усмехнулась Элизабет.

— Да, она останется, пока ангел не затрубит в трубу, — покачала головой Люси. — Как она обожает придворную жизнь! Едва оправилась от родов и сразу поехала сюда, чтобы быть с вами, мистрис Элизабет. Жаль, что вы не нашли себе мужа!

— Не нашла. Но зато Фрайарсгейт — мой, и только мой. Я буду наверху, Нэнси. Не задерживайся.

Дождавшись, пока хозяйка вышла из комнаты, Люси сочувственно пробормотала:

— С ней нелегко. Верно?

— Наоборот. Просто она не думает ни о чем, кроме Фрайарсгейта. Он поглощает ее точно так же, как двор поглощает твою леди. По-моему, это неестественно. Но мне лучше идти, а то она в спешке сама начнет заталкивать платья в сундук и помнет все, что можно.

Пока женщины трудились не покладая рук, Томас Болтон нашел Филиппу, собиравшуюся играть в теннис с подругой: