Пробежав его глазами, она тревожно взглянула на мужа:

— Значит, ты едешь?

— Конечно. Полицейский скаут обязан подчиняться своему генералу, как и любой другой боец.

— Но ведь конвент, Роман…

— Подождет.

О камзоле, жилетке и лучших полотняных рубашках Романа сразу было забыто. Китти положила в седельную сумку холодную маисовую лепешку с ветчиной; схватив два больших яблока с вазочки на столе, отправила их туда же.

Роман сообщил Тому Латтрему о том, что произошло, и отдал ему распоряжения по хозяйству в свое отсутствие. Потом подошел к дому, ведя под уздцы Заката.

Он поднял на руки Трейса.

— Ну, ты будешь послушным, малыш? Будешь делать все так, как велит мама?

— Буду! — важно пообещал Трейс, крепко обнимая его за шею.

Его личико исказилось от смутной тревоги: он чувствовал, что сегодня отец, уезжая, настроен не так, как всегда. Роман тоже стиснул его в объятиях и, крепко поцеловав, спустил на землю.

— Ну а на тебя, сынок, — повернулся он к Майклу, — я могу целиком положиться.

— Да, сэр, — ответил Майкл и, спохватившись, поправился: — …папа.

Роман крепко обнял его. С улыбкой обернувшись к Китти, он воскликнул:

— Ну вот видишь — еду все-таки в грязных бриджах!

Оба испытывали какое-то странное чувство, словно вернулись в давно ушедшее прошлое. С кухни до них донесся металлический лязг дверцы плиты — это уже попрощавшаяся с Романом Эстер ставила в печь кастрюлю с яблоками. Возле хижины Латтремов Селия с одной из сестер поливала кусты смородины… Коровы паслись возле кромки леса.

Ветер ворошил пряди волос Китти, и Роман видел давний тревожный испуг в ее глазах, хотя она изо всех сил бодро улыбалась.

— Я скоро вернусь! — твердо пообещал он. Помолчав немного, добавил: — Как только смогу. — Он наклонился поцеловать ее, и она порывисто прильнула к нему.

— Побереги себя, Роман Джентри… — прошептала Китти давнее заклинание.

Вскочив в седло, он с места пустил жеребца рысью. Доехав до стоявших вдалеке деревьев, он обернулся и прощально махнул рукой. Им овладело какое-то непонятное возбуждение. Прошло уже четыре года после их похода под предводительством Кларка на север, к реке Огайо; четыре года он был фермером и политиком. Ему уже тридцать пять. Сохранились ли у него сейчас тот же острый глаз, та же уверенная, твердая рука?

— Конечно, черт подери! — вдруг громко воскликнул он, почувствовав одушевление от возможности еще раз испытать себя.

Роман легко постукивал пятками по красно-коричневым бокам лошади, постоянно наклоняя голову, чтобы избежать ударов хлестких веток. Он улыбался. Он сделал выбор и был им вполне доволен.

Общий зал в таверне Дэниэла был просторным и радовал глаз, несмотря на простые, немудреные столы и стулья. Полы из белого дуба, выскобленные речным песком, тускло блестели. Оловянные кружки выстроились на полке, а железные кастрюли теснились на громадном камине. Дэниэл явно процветал.

Роман разглядывал старого друга, сидя за столом напротив. Ему показалось, что он никогда еще не видел такого… домашнего Дэниэла. Он сильно располнел с тех пор, как Роман видел его в последний раз.

— Я получаю намного больше заказов на обмер участков, чем могу справиться. К тому же мне удалось кое-что застолбить для себя и детей, — сказал Дэниэл. — Пару участков.

— Ничего себе пару! — фыркнул сидевший слева от Романа Саймон Кентон. — Ты, Роман, разговариваешь с мужиком, который очень быстро сколачивает себе состояние… по крайней мере, занимаясь землей.

Дэниэл ухмыльнулся, а Бен Логан, сидевший напротив Кентона, утвердительно кивнул:

— Он прав, и я не знаю человека, который достоин этого больше, чем Дэниэл.

Было уже поздно, но за столиком возле камина все еще сидели посетители — два речных лоцмана, направлявшихся в Луисвилл. К ним подошла Ребекка — узнать, не принести ли еще отличного тушеного мяса или пару кружек пунша. Но они, позевывая, отказались, после чего Ребекка подошла к столику мужа.

— Не хотите еще пунша? — Она улыбалась, но по лицу было видно, как устала она за день.

— Мы и сами можем принести. Почему ты не ложишься спать? — спросил Дэниэл.

— А майор Макгэри? Разве он не должен поесть, когда вернется?

— Неужели Макгэри здесь? — удивился Роман и услышал, как тихо выругался Саймон Кентон.

Майор не пользовался уважением среди офицеров, особенно после его роковой роли в разгроме у Голубых ручьев.

— Да, — ответил Дэниэл. — Он вчера приехал. — И обратился к Ребекке: — Можно оставить для него тарелку с едой у камина. Он, скорее всего, сейчас играет: говорят, у него страсть к азартным играм.

Ребекка кивнула.

Мужчины потягивали из кружек крепкий напиток, и когда в зале никого кроме них не осталось, перешли к обсуждению поставленной перед ними задачи.

— Мы располагаем сведениями, — начал Логан, — что племена вобаш, майами, пианкешо и веа ведут переговоры с племенем шоуни о создании конфедерации.

— Да, — откликнулся Кентон. — И если сейчас им не помешать, то потом придется заплатить дорогую цену.

Брови Логана почти сошлись на переносице.

— Детройт до сих пор занят этими проклятыми англичанами, несмотря на то, что по Парижскому договору это американская территория. Похоже, британцы опять взялись за старое: недавно недалеко отсюда были захвачены несколько их воинов-индейцев с новенькими, с иголочки, британскими ружьями.

— О небо! — поморщился Логан. — Хорошо им на востоке говорить о «законе, не допускающем вторжения», который запрещает нам переправляться на тот берег Огайо ради собственной защиты! Ведь вырежут не их жен и детей!

Роман кивнул.

— Джордж Кларк уже выступил?

— Да, — ответил Дэниэл. — Две недели назад. Они отправились к лагерям индейцев вобаш. Он нанесет удар там, а мы выступим против шоуни.

— Переправим под покровом темноты наших людей через реку, — предложил Логан, — и попытаемся застать их врасплох. Захватим в плен как можно больше индейцев, чтобы потом обменять их на белых пленников.

— Сколько всего бойцов? — спросил Роман.

— Около семи-восьми сотен. Нам пришлось хорошо потрудиться, чтобы собрать отряд Джорджа, а мне не нужно было даже повторять приказ: кентуккийцы сразу же выступили против шоуни.

Не сговариваясь, мужчины дружно подняли кружки.

Переправа через широкую и глубокую Огайо заняла всю ночь и большую часть следующего дня, поэтому когда всадники доехали до Орлиного ручья, где начиналось ущелье между прибрежными горами, уже стемнело, и пришлось разбить лагерь.

Роман с Кентоном готовились к немедленному объезду, а поселенцы тем временем начали ворчать по поводу ограничений в пище. Шлепнув на щеке комара, Роман улыбнулся носатому разведчику.

— С каким бы удовольствием я отведал сейчас что-нибудь приготовленное Эстер… — печально заметил он, разглядывая полупустую миску с остатками маисовой каши.

Кентон что-то пробормотал в ответ, опорожнил свою кружку и засунул ее снова за пазуху охотничьей рубашки.

— Все это, конечно, не жареная свинина и сладкие лепешки, — сказал он, — но все равно благодаря этому мы сможем продержаться.

Перебросившись парой слов с Логаном, они подошли к лошадям. Закат спокойно рвал зубами сочную траву. Увидев Романа, он сделал ему навстречу несколько шагов.

— Какая красивая лошадь, — сказал Кентон. — Может устроим гонки?

— У тебя нет никаких шансов! — гордо произнес Роман.

Вскочив в седло, они разъехались в разные стороны, помахав друг другу на прощанье: хоть они и выставили сторожевые посты, но решили использовать еще и старый способ охраны — конную разведку.

Эти несколько дней их армии приходилось отбиваться только от досаждавших всем москитов и выдерживать невыносимую жару, заставлявшую усталых людей вытирать пот с лица полами рубашки и отчаянно ругаться. Однажды после полудня Дэниэл вспомнил, что недалеко к востоку находится маленький лагерь шоуни, и откололся со своими людьми от основного отряда, чтобы заглянуть туда.