— А ты попробуй.

— Хорошо, — пообещала Имке, подумав, что это все напрасные хлопоты.

— Как твоя новая книга? — спросила мать, вдруг ступая на тонкий лед. Их вкусы в литературе, как известно, сильно отличались.

— Неплохо, спасибо.

— О чем ты пишешь на этот раз?

Вопрос прозвучал как будто не без интереса. По крайней мере, Имке так показалось.

— В основе сюжета убийства Каро и Симоны Редлеф.

— Да ты что! — всплеснула руками мать. — Разве не знаешь, что беду можно… накликать?

— Это суеверие, мама. Бред сивой кобылы.

Мать поджала губы.

— Извини, я не хотела тебя обидеть, — спохватилась Имке.

— Ничего. Мне известны твои принципы.

— Мне становится легче, когда я пишу, — помогает унять тревогу. Я освобождаюсь от страхов, когда описываю их на бумаге.

— На экране, ты имеешь в виду.

— То есть на экране.

Они рассмеялись, и это немного разрядило обстановку. В небе пролетел планер. За кухонным окном вилось густое облако мошкары. В воздухе пахло летом.

«Оставь моего ребенка в покое, — думала Имке, — не трогай мою дочь». Не сразу она поняла, что мысленно обращается к убийце. К настоящему убийце, а не к его отражению, которое она создавала в романе.

— Идем в дом, мама, — сказала она, потирая руки. — Холодает.

Холодает? Мать с удивлением взглянула на Имке. Стояла страшная жара. Но она молча встала и пошла за дочерью в дом. В дверях помедлила, обернулась.

Раньше ей нравилось, что тут так дико и тихо, совсем не слышно звуков цивилизации, но теперь все изменилось. Имке не должна жить здесь одна. Почему Тило к ней не переедет? Хотя бы на время, пока не поймают убийцу. Тило ей не нравился. Уж больно пронзительный у него был взгляд — проникал в самые печенки. Однако никого другого не было.

— Почему этот твой Тило здесь не поселится? — громко спросила она.

Имке на кухне гремела посудой.

— Мама, когда ты перестанешь называть его «этот твой Тило»?

Да, и правда? Трудно было не ссориться, поскольку обе они имели отличный слух, улавливающий малейшие оттенки смысла. Завести собаку тоже было бы неплохо. Большую, сильную сторожевую собаку.

— Может, заведешь собаку?

— Собаку? Еще есть предложения?

Мать вздохнула. Сейчас слово за слово, и они поссорятся. А потом будут звонить друг другу — извиняться. И опять все заново.

Зазвонил телефон. Имке даже подпрыгнула, досадуя на свою пугливость. Неужели страх сумел запустить в нее свои когти?

Только в детективах сыщики виртуозно выслеживают преступника, а на самом деле это трудно. Он постоянно терял их из виду. Дороги были полны машин, будто все высыпали на улицу, пока стоит хорошая погода.

У него была подходящая машина — подержанный «фиат», не большой и не маленький, неприметного болотного цвета.

Они подъехали к ночному клубу и вышли на парковке. Он остановился на другой стороне улицы, заглушил двигатель и ждал. Когда девушки скрылись за ярко-зеленой, в неоновых огнях дверью, он вышел и последовал за ними. Этот клуб был не из тех новомодных, где собирается одна молодежь. Интерьеры устарели уже лет на десять. Народу пока было немного, музыка не гремела, и можно было расслышать, что говорят вокруг. Он сел у бара и заказал кока-колу. Он из принципа не пил спиртное, когда был за рулем. Лишние трудности ему были ни к чему.

Ютта и Мерли сидели за столом с другими молодыми людьми, которые передавали по кругу фотографию. Все качали головой и с сожалением пожимали плечами. На мгновение он растерялся. Не его ли это фотография? Каро никогда его не фотографировала и никогда не была в комнате, где он жил. А если бы даже и была — так фотографий у него не было. Вообще. Остались, может быть, только детские у матери. Так что, наверное, они показывали им фотографию Каро, спрашивая, не видел ли кто ее с ним. Нет, ерунда. О нем они точно ничего не знают. Не могут знать.

Когда Ютта и Мерли перешли к следующему столику, он машинально схватил со стойки свой стакан и пересел за стол в глубине зала. Он сидел, наблюдал и ждал.

Теперь он был совершенно спокоен. В этом клубе они с Каро никогда не бывали. В городе они вообще редко проводили время. Обычно они ехали куда-нибудь за город на его машине и там гуляли. Они никогда не встречали знакомых, это точно. Его коллеги слишком уматывались за день в поле, чтобы выбираться из деревни. Да и машин ни у кого не было. Многочисленных знакомых Каро им тоже с успехом удавалось избегать. Может быть, кто-то мельком и заметил их, но такие мимолетные воспоминания не представляли для него опасности.

Настала его очередь. Сейчас они подойдут. На этот случай у него была припасена книга. Он вынул ее из кармана и сделал вид, что читает.

— Извините, можно вас отвлечь на минутку?

Он нахмурился и озадаченно поднял голову. Такое впечатление он и рассчитывал произвести: я тут зачитался, а вы меня потревожили, и я в первый миг и не пойму, в чем дело.

— Мы хотели у вас кое-что спросить, — сказала Ютта, — это не займет много времени.

У нее были красивые глаза. Улыбка придавала ее взгляду мягкость и чувственность.

— Конечно, — кивнул он.

Фотография Каро потрясла его. Застала врасплох. Он полез в карман, вынул платок и высморкался, чтобы выиграть время.

— Нет, извините. Я никогда не видел ее. Рад бы вам помочь, да не могу.

Как она улыбалась! Какая красивая, какая знакомая! Она по-прежнему была частью его.

— Чем помочь? — спросила Мерли, внимательно глядя на него. Такой он себе ее и представлял по рассказам Каро: деловая, прямая, резкая.

— Найти ее, — быстро ответил он. — Вы ведь ищете эту девушку, раз показываете всем ее фотографию?

— Ну… вообще-то не ее, а ее приятеля, — поправила Ютта. — Он высокий, стройный, темноволосый, с темным загаром. Похож на вас.

Он ощутил холодок в затылке.

— Извините… может, я и хотел бы познакомиться с такой девушкой, но, увы… — Он с сожалением воздел руки. — Красивая у вас подруга.

Ютта хотела еще что-то сказать, но Мерли поблагодарила его и потащила ее прочь. И вовремя — ему становилось дурно от усилий казаться естественным. Он дождался, пока они выйдут из клуба, и затем тоже вышел. Когда их «рено» тронулся с парковки, он был готов следовать за ними.

Берт вернулся домой раньше обычного. Он поиграл с детьми в футбол в саду, потом они вместе жарили картошку и сосиски на гриле, ели все это с кетчупом и веселились. Марго в это время занималась собой. Она читала, разговаривала по телефону и подкрашивала волосы. Отчего-то она сторонилась семейных забав. Словно часы одиночества были лучшим временем в ее жизни.

Отчасти Берт ее понимал. Повседневная рутина съедала все силы, и необходимо было отыскать возможности их восстановления. Но раньше лучшим способом для этого было время, проведенное вместе. Чтобы жизнь наладилась, им нужно было просто побыть вдвоем. Теперь все изменилось, и Берт никак не мог к этому привыкнуть. Было больно и обидно.

Они с Марго сидели в патио с бокалами красного вина. Кто-то из соседей устроил пикник — пахло углем и жареным мясом. Соседи справа тоже сидели в саду, тихо беседуя. Из открытой двери у соседей слева доносились звуки работающего телевизора — там смотрели какой-то вестерн.

Берт вспомнил поместье Имке Тальхайм. Если она сейчас сидела во дворе, то единственным звуком, который касался ее слуха, был стрекот кузнечиков. Он виновато покосился на Марго.

Марго читала журнал по садоводству. Дабы почерпнуть идеи, как она говорила. Берт представить себе не мог Имке Тальхайм за подобным занятием. Он не увидел никаких «идей», когда приезжал к ней — настолько там было все нетронуто и естественно.

— Как работа? — спросила Марго, прерывая его мысли.

Берт внутренне сосредоточился. И напомнил себе, что недомолвки являются ранними предвестниками измены.

— Плохо. Мы топчемся на месте.

Марго опустила журнал и посмотрела на него. Терпеливо, без интереса. Так ему показалось. Наверное, у нее было четкое представление о том, какой должна быть жена полицейского. Ему вдруг расхотелось рассказывать о своих делах. Он встал и пошел к себе, чтобы взять дневник Каро. Когда он вернулся, Марго со своим журналом и бокалом вина уже ушла в дом. Не иначе обиделась на его молчание.