Он был голоден, озяб и не знал, что делать. Судя по всему, уже настала полночь. И даже Лин не было рядом, чтобы обсудить ситуацию.

Бен негромко сказал себе под нос:

— Хочу прямо сейчас отправиться домой. Просто хочу домой. Вот и все.

Спустя мгновение он стоял перед ярко освещенным зеркалом в ванной комнате своей квартиры, глядя на отражение своего лица. Бен дотронулся до зеркала над раковиной — убедиться, что оно реально. Затем коснулся лица. Открыл дверцу аптечки. Пузырьки внутри были ему знакомы, он помнил, как их покупал. Закрыл шкафчик и взял влажный брусок мыла с раковины. Понюхал его: горький миндаль. Это тоже было верно. На его день рожденья Фатер подарила ему упаковку мыла с молотым миндалем. Что такое только что случилось? Как ему удалось в мгновение ока вернуться домой из леса в Крейнс-Вью? Что он сделал, чтобы это произошло? Он снова посмотрел в зеркало.

Позади него открылась дверь. В дверном проеме стояла Фатер Ландис, одетая в одну из его футболок и трусики. Она была такой высокой, что футболка лишь слегка прикрывала ее пупок. На ней были белые хлопчатобумажные трусики — у Бена каждый раз переворачивалось все внутри, стоило ему увидеть ее в них. Лицо у нее разрумянилось и припухло со сна. Он хотел поцеловать ее. Это было все, о чем он тогда подумал, — только бы поцеловать ее и снова дотронуться до этой гладкой кожи.

Остальное неважно. Один поцелуй. Поцеловать ее и ощутить запах ее волос. Позволь мне только это, и тогда мне снова будет хорошо.

— Привет, — нежно сказал он.

Она не ответила и никак не прореагировала, только смотрела на него. Что она делает в его квартире? Как и в первый раз, Лин материализовалась, стоя на опущенном сиденье унитаза в ванной Бена. Но теперь Фатер была этому свидетелем. Она видела, как ниоткуда, словно джинн из кувшина, возникла маленькая невзрачная женщина, стоявшая на унитазе со скрещенными на узкой груди руками.

Лин сразу же поняла, что Фатер Ландис ее видит. Она лишь пожалела, что не подумала об этом раньше и не успела привести себя в порядок.

— Там какая-то женщина стоит на унитазе, — холодно констатировала Фатер.

Бен посмотрел и кивнул.

Лин спустилась и подошла к Фатер с протянутой для пожатия рукой. Наступило мгновение, о котором она так долго мечтала. Она вот-вот познакомится с женщиной, которую любит.

— Здравствуйте. Меня зовут Лин.

Фатер Ландис смотрела на привидение без особой приязни, словно та была почтовой маркой, бутылкой кетчупа или просроченной телепрограммой. Ее глаза ничего не выражали.

— Кто вы такая?

Впервые после материализации Лин взглянула на Бена, словно прося его о помощи:

— Скажи ей.

Бен поднял руку:

— Погоди минутку.

Обе женщины в нетерпении посмотрели на него.

— Что-то не так?

— Бен, давай без шуток.

Он потряс головой.

— Я не то имею в виду. — Он уставился прямо вперед, словно видел что-то важное перед собой. Бегло взглянул на Фатер. — Она в беде. Даньелл Войлес в беде.

Он поспешил из ванной. Женщинам ничего не оставалось, как последовать за ним.

— Лоцман? — крикнул он в коридор. — Лоцман, где ты?

Пес лежал в своей корзине, не смыкая глаз, ужасаясь тому, что, как он знал, могло произойти в любой миг.

— Лоцман? Лоцман, где ты?

Может, он меня не найдет, думал Лоцман, не шевелясь. Может, он сейчас в таком волнении, что забудет обо мне и пойдет сам, без меня. Но он знал: Бену потребуется его помощь, чтобы спасти Даньелл.

Дверь в спальню распахнулась.

— Вот ты где. Пойдем.

— Старость не радость, Бен.

Уже полуобернувшись к двери, Бен остановился:

— Что?

На этот раз Лоцман сказал что-то совершенно невразумительное. Они уставились друг на друга.

— Я тебя не понял.

Бен чувствовал, как его мозг понял, что мгновение назад произнес пес. Теперь ему показалось, что он вернулся еще не полностью, застряв где-то между своим прошлым в Крейнс-Вью и своим нынешним домом.

— Он говорит, что он слишком стар, чтобы пойти с тобой, — подсказала Лин из прихожей.

Бен прошел через комнату, ухватил пса за загривок и выволок его из корзины.

Лин не считала это хорошей тактикой, но не вмешивалась.

Когда пес встал на ноги, Бен опустился на четвереньки, так что они оказались с глазу на глаз.

Лин готова была услышать, как он станет выговаривать Лоцману. Но когда он заговорил, она не поняла ни одного его слова. Но пес, по-видимому, понимал, потому что весь напрягся и бешено замахал хвостом. Когда Бен договорил, пес выбежал из спальни и пронесся по коридору к входной двери.

— Что ты ему сказал? На каком языке?

Бен поднялся и прошел мимо нее:

— На волчьем.

По тротуару шагали мужчина, собака и две хмурые женщины. Одна из женщин была привидением, мужчине следовало давно умереть, собака прежде была подружкой того, кому надлежало быть покойником, а вторая женщина, высокая, была ни в чем не повинна, но ей выпало несчастье любить этого мужчину.

Они не прекращали расспрашивать его, как ему это удалось.

— Как ты узнал, где мы?

— Как ты смог вернуться сюда без моего ведома?

— Где ты обучился волчьему языку?

Бен не обращал на них внимания и продолжал идти. Он не знал ответов на все эти вопросы, так что решил, что лучше молчать, в надежде, что такое его поведение заставит их по крайней мере какое-то время думать, будто он знает, что делает.

Поняв, что он не собирается с ними заговаривать, женщины начали беседовать между собой. Фатер, естественно, не знала, что эта низенькая женщина, шагавшая рядом, наблюдала за ней много месяцев. Она не знала, что Лин могла бы составить впечатляюще длинные списки того, что нравится Фатер Ландис, и того, что ей не нравится, или что Лин была в нее влюблена, в результате чего изучала ее так же, как ревностные католики изучают катехизис.

Теперь, когда Лин могла на самом деле говорить с Фатер, ее распирало от желания поведать ей уйму вещей и задать миллион вопросов, которые она копила с того незабываемого мгновения, случившегося несколько месяцев назад, когда она посмотрела на эту высокую женщину, сидевшую в кресле с книгой в руках, и со сладостным ударом сердца поняла, что любит ее больше всего на свете.

— Вы в самом деле не знаете, что случилось с Даньелл? — спросила Фатер, быстро шагая вперед.

— Нет. Я занимаюсь Беном. — Лин изо всех сил старалась не отстать, потому что ноги у нее были гораздо короче.

— Что вы имеете в виду под «занимаюсь»?

— Я знаю только то, что происходит с ним. Я могу читать только его мысли.

Лин не упомянула о том, что может видеть будущее других людей, как она сделала в тот день, когда впервые увидела Фатер и проверила, сколько еще предстоит прожить этой женщине.

— Тогда о чем он думает сейчас? Почему не отвечает на наши вопросы?

— Он пытается понять, как спасти Даньелл, — солгала Лин.

Ей не хотелось расстраивать Фатер. Горькая правда состояла в том, что после возвращения в это время Лин больше не могла читать в сознании Бена.

Да, то, что теперь она могла общаться с Фатер, стало сном, обратившимся в явь, но в этом не было ее заслуги. Как могла она, привидение, помочь Бену, если теперь знала о том, что творилось у него в голове, не больше, чем его бывшая подруга?

— Если вы привидение, то почему я теперь вас вижу? И почему понимаю, что говорит Лоцман?

Услышав свою кличку, произнесенную вслух, пес повернулся посмотреть, не надо ли чего-нибудь Фатер.

На эти вопросы Лин тоже не знала ответов, но могла предположить и постараться, чтобы ее доводы звучали убедительно.

— С тех пор как Бен отказался умирать, с ним и вокруг него происходит все больше и больше странных вещей. Ничто в мире больше не устойчиво, ничто не стабильно. То, что вы сегодня меня видите и понимаете, что говорит ваша собака, завтра может измениться. Мы вроде как все находимся в его силовом поле, но оно нестабильно. На нас воздействуют все перемены, происходящие с Беном.