«41–я стрелковая дивизия понесла значительные потери, требует пополнения *…** 159–я стрелковая дивизия потеряла свое командование, была дезорганизована авиацией и совершенно небоеспособна, *…** 97–я стрелковая дивизия понесла значительные потери, потеряла руководящий командный состав» [253].
Поэтому вместо уплотнения боевых порядков армии вследствие выхода на рубеж обороны «глубинных» стрелковых корпусов произошла своего рода передача эстафеты арьергардных боев от одних дивизий к другим. Задача была сведена к предыдущей, вместо северного фаса львовского выступа фронт 6–й армии представлял собой дугу фронтом на северо-запад от Дубно до Золочева. Соотношение сил 6–й армии и преследующих ее армейских корпусов немцев не изменилось в лучшую сторону. Помимо нажима с запада, отходящей 6–й армии угрожали наступающие с севера пехотные дивизии, двигавшиеся ранее по следам 1 танковой группы. К этому моменту 6–й армии подчинялись две дивизии (140–я и 146–я) 36–го стрелкового корпуса, три дивизии (80, 139 и 141–я) 37–го стрелкового корпуса, остатки трех дивизий (41, 97 и 159–й) 6–го стрелкового корпуса, 3–я и 14–я кавалерийские дивизии, остатки 4–го и 15–го механизированных корпусов (формально подчиненные фронту). Итого шесть стрелковых дивизий (если считать две кавалерийские за одну стрелковую) и три малобоеспособные стрелковые дивизии на 150–километровый фронт. На одну дивизию приходилось свыше 20 км. Им противостояли 9, 297, 24, 295, 125, 71, 75, 57 пехотные дивизии, 9 танковая дивизия, 1 и 4 горно-стрелковые дивизии, 97 легкопехотная дивизия. Итого девять расчетных пехотных дивизий. Построить устойчивую оборону при таком соотношении сил и на подобном фронте было затруднительно. Только поддержка танковых войск позволяла избежать превращения отхода на старую границу в бегство. Дивизии 4–го и 15–го механизированных корпусов вели вместе с пехотой 6–й армии сдерживающие бои в районе Золочева. Несмотря на то что формально 15–й механизированный корпус находился в резерве фронта, командир корпуса принял решение 10, 37 и 8–й танковыми дивизиями прикрывать отход пехоты в восточном направлении. 141–я стрелковая дивизия совместно с 10–й и 37–й танковыми дивизиями защищали с севера Золочевское шоссе, не позволяя немцам перерезать магистраль Золочев — Тарнополь, по которой осуществлялся отход стрелковых и танковых соединений от Львова. Общим действием был отход по шоссе Сасов — Колтув, перемежавшийся контратаками наседавшего противника. 212–я моторизованная дивизия выполняла важнейшую задачу обороны с севера тылов корпуса в районе Олеюв, в 10–20 км восточнее главных сил корпуса. К концу дня танковые дивизии 15–го мехкорпуса благополучно соединились с моторизованной дивизией в районе Гукаловице — Олеюв. Но в аду отступающих колонн, пылающих автомашин и повозок 15–й механизированный корпус терял своих командиров. В бою с прорвавшейся пехотой и танками противника попал в плен командир 212–и моторизованной дивизии генерал-майор С. В. Баранов и пропал без вести начальник штаба дивизии полковник Першаков. Не возвратился также командир 74–го танкового полка 37–й танковой дивизии майор Гамбург с частью боевых машин полка. Но главная задача была выполнена, наседавшим с севера немцам не удалось перерезать забитое отходящими войсками шоссе на Тарнополь. Оно лежало в 10–15 км южнее занимаемого 15–м мехкорпусом рубежа. Фактически 15–й механизированный корпус занимал полосу обороны на северном фланге 6–й армии.
Получив у Золочева поддержку стрелковых и механизированных соединений, 6–я армия вместе с тем рассталась со старым знакомцем, 4–м механизированным корпусом A. A. Власова. 32–я и 8–я танковые дивизии корпуса 1 июля находились на марше в резерве фронта. Вместо танкистов этих двух дивизий командующий 6–й армией был вынужден использовать конников 3–й кавалерийской дивизии, которые с утра заняли место в центре построения армии. 37–й стрелковый корпус получил в качестве средства усиления 2–ю противотанковую артиллерийскую бригаду с 85–мм зенитными орудиями. Однако уход 4–го механизированного корпуса был замечен немцами не сразу:
«Темпы преследования войсками 17–й армии 1 июля также не полностью соответствовали планам командования группы армий. В результате наблюдений командированных на фронт офицеров штаба группы армий и особенно бесед, проведенных начальником инженерных войск, генерал — майором фон Маевски с командирами частей, возникло мнение, что причиной замедления темпов преследования являлся недостаток тяжелых противотанковых средств, прежде всего 88–мм зенитных пушек для поражения тяжелых танков противника» [254].
Как мы видим, постфактум командование группы армий отдавало должное роли 4–го механизированного корпуса в относительно успешном ведении боевых действий советской 6–й армией.
Пока вне жестоких боев оставались 26–я и 12–я армии, находившиеся на южном фланге Юго-Западного фронта. Оперативная сводка штаба 26–й армии от 1 июля оценивала происходящее во вполне спокойном тоне:
«Противник небольшими пешими и конными группами неотступно следует за нашими частями» [255].
Противостояли двум стрелковым и одной горно-стрелковой дивизиям армии Ф. Я. Костенко части 257 пехотной дивизии, 100 и 101 легкопехотных дивизий немцев. 12–я армия также отходила без особых приключений, поскольку до 30 июня противник активности в полосе ее обороны не проявлял.
1 июля командование Юго-Западного фронта получило из Москвы еще одно неприятное известие. Директива Ставки ВГК № 00124 выводила с территории Украины 19–ю армию И. С. Конева, прибывшую с Северного Кавказа и из Харьковского военного округа. Она гласила:
«Войска 19–й армии подготовить и отправить по жел. дороге в новый район. Готовность погрузки 18.00 1.07.1941 г.» [256].
До этого 19–я армия, подчиняясь директиве Ставки № 0060, занимала оборону в районе Киева. Вывод 19–й армии из Киевского укрепрайона означал, что М. П. Кмрпонос и М. А. Пуркаев лишались последней страховки, которая позволяла парировать возможные критические ситуации. Также были ослаблены силы 7–го стрелкового корпуса, который направлялся в Шепетовку. Согласно директиве Г. К. Жукова, 147–я и 227–я стрелковые дивизии, спланированные перевозкой до Шепетовки, были повернуты на станции Жмеринка и включены в состав Южного фронта. Тем самым из состава Юго-Западного фронта изымалась 227–я стрелковая дивизия, направленная в распоряжение М. П. Кир — поноса из Харьковского военного округа, и 147–я стрелковая дивизия 7–го стрелкового корпуса. В 7–м стрелковом корпусе оставлялись 196–я и 206–я стрелковые дивизии, перевозка которых в направлении Шепетовки продолжилась.
Теперь командованию Юго-Западного фронта нужно было рассчитывать только на собственные силы. Защищать Киев, уклоняться от «клещей» 6 и 11 армий немцев — все это теперь предстояло делать теми силами, которые в массе своей уже были вовлечены в бои.
День 1 июля дал усталым, отчаявшимся людям надежду. У месящих раскисшие после дождей дороги пехотинцев теперь была простая и понятная каждому цель, ставшая путеводной звездой на ближайшие несколько дней. Обаяние старой крепости с высокими стенами, за которыми можно спрятаться от наседающего противника, овладело людьми и дало им силы. В течение 5–6 суток им предстояло пройти около 100–200 км. Некоторым дивизиям 5–й и 12–й армий, которые не так давно спешно выдвигались к границе, теперь предстояло маршировать назад свыше 250 км.
Образование Южного фронта.Первое упоминание о планах образования на территории Украины и Молдавии еще одного фронта относится к последнему предвоенному дню. 21 июня Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение образовать Южный фронт. Сделано это было с целью упрощения управления войсками, растянутыми вдоль границ Киевского особого и Одесского военных округов. Формирование управления поручалось штабу Московского военного округа. Командующему войсками округа генералу армии И. В. Тюленеву, на которого возлагалось командование фронтом, об этом решении стало известно ранним утром 22 июня. 24 июня управление фронта прибыло в Винницу, где по указанию Ставки развернуло командный пункт. Его размещение в этом районе (в полосе Юго-Западного фронта) затрудняло связь с войсками и было вызвано тем, что здесь еще в 1939–1940 гг. был оборудован фронтовой пункт управления. Но инфраструктура связи еще не была развернута. Как вспоминал И. В. Тюленев, «пришлось мобилизовать местные средства и с их помощью устанавливать связь с войсками, на что терялись драгоценные часы» [257].
