Каково было положение механизированных корпусов, которым предстояло нанести удар по врагу? 32-я танковая дивизия (4-й мк) в 16 часов сосредоточилась в урочище Ляс Загуменный. По приказу командира корпуса была создана группа под командованием подполковника Лысенко (два танковых батальона), которая в 23 часа выступила в район местечка Холоюв, имея задачу уничтожить прорвавшегося в районе Радзехува противника. 32-й мотострелковый полк, следовавший к месту сбора в пешем строю, в 21 час получил распоряжение сосредоточиться в районе Крехува.

Командование 8-го механизированного корпуса, уже проделавшего 80-км марш и сосредоточенного в районе Чишки, Ваньковичи, Райтаревиче, вечером с делегатом связи получило приказ генерал-полковника Кирпоноса о выдвижении в новый район сосредоточения [250]. Корпусу предстояло выполнить 120-км ночной марш и к рассвету 23 июня выйти в район Куровице, где поступить в распоряжение командования 6-й армии.

Таким образом, еще не успев полностью сосредоточиться в одном районе, потеряв на марше большое количество отставших машин (в район первоначального сосредоточения вышло около 700 танков [251]), корпусу предстояло выполнить очередной марш.

Механизированным корпусам КОВО предстояло проделать многокилометровые марши по загруженным потоками машин и толпами беженцев дорогам, под непрерывными ударами вражеской авиации.

9-й механизированный корпус с 14 часов выступил по маршруту Новоград-Волынский, Ровно, Луцк. Мотострелковые полки двигались своим ходом, что значительно влияло на время похода и сосредоточения соединений. Танковые дивизии, пройдя 50 км, остановились на привал в районе Ровно.

К исходу дня в район города вышла и 131-я моторизованная дивизия, но по приказу штаба 5-й армии она была выведена из состава 9-го мехкорпуса и получила приказ к исходу 23 июня выйти к реке Стырь и занять оборону на ее восточном берегу, на участке Жидичи, Млынов, уделив особое внимание прикрытию луцкого направления.

Таким образом, еще не успев полностью сосредоточиться в заданном районе для предстоящего наступления, 9-й механизированный корпус начал растаскиваться по частям.

Опаздывал с выходом в назначенный район сосредоточения и 19-й механизированный корпус, выступивший в поход около 19 часов. Из-за нехватки автотранспорта его мотопехота двигалась своим ходом, по этой же причине в поход было взято и небольшое количество боеприпасов, продовольствия. Частям корпуса предстояло пройти от 40 до 180 км, а 213-й моторизованной дивизии — 230 км.

19-я танковая и 215-я моторизованная дивизии 22-го мехкорпуса, выполняя приказ штаба Юго-Западного фронта, выступили из района Ровно. Еще днем генерал-майор С. М. Кондрусев получил приказ командующего 5-й армией о нанесении удара по устилугской группировке противника во взаимодействии с частями 27-го стрелкового корпуса и 1-й артиллерийской бригадой.

В сложном положении оказалась 41-я танковая дивизия корпуса, дислоцировавшаяся в 5–6 км от границы. Ее расположение с первых часов войны подверглось сильному артиллерийскому обстрелу противника. Несмотря на понесенные потери в личном составе и боевой технике, дивизия в течение полутора часов сумела отмобилизоваться и к 14 часам, выполнив 50-км марш, вышла в район сосредоточения (лес севернее Тужиска).

Но и здесь наблюдалось растаскивание механизированных соединений на части. С момента подъема по тревоге мотострелковый полк этой танковой дивизии, дислоцировавшийся в Любомле, распоряжением командующего 5-й армией был переподчинен командиру 45-й стрелковой дивизии. Несколько позже в распоряжение командования 87-й стрелковой дивизии были переданы и два танковых батальона [252].

К тому же, вместо того чтобы поддержать своим огнем стрелковые части армий прикрытия, дивизия начала уходить в тыловой район. Вот здесь и сказалась ошибка, заложенная в плане прикрытия государственной границы, по которому 41-я танковая дивизия действовала по этому сюжету. Попав на марше в болотистую местность, ее части потеряли некоторое количество столь необходимой боевой техники.

А что случилось с многочисленной авиацией КОВО? Почему истребители не атакуют бомбящие самолеты с черными крестами, почему не видно могучих краснозвездных бомбардировщиков, так красиво пролетавших на довоенных парадах?

В Киевском округе, как и в других западных приграничных военных округах, руководящий состав проявил недопустимую беспечность в вопросах обеспечения высокой повседневной боевой готовности авиационных частей. Несмотря на многочисленные данные о вероятных сроках нападения войск Германии, авиационные части Киевского Особого военного округа не были своевременно приведены в боевую готовность. Так, 315-й отдельный разведывательный авиационный полк был поднят по тревоге только в начале пятого утра 22 июня, а 86-й бомбардировочный полк — в 6 часов 5 минут.

Атака с воздуха в первые минуты начала боевых действий оказалась неожиданной для авиации округа. Многие авиационные части, подвергшиеся бомбардировке, стали запрашивать вышестоящие штабы — «что им делать?» А нарушение связи во всех звеньях управления ВВС еще больше осложнило их положение.

Не получая никаких указаний от штаба авиации КОВО, командиры авиационных дивизий и частей не смогли самостоятельно принять безотлагательные меры для сохранения своего самолетного парка и личного состава. Так, 87-й истребительный авиационный полк был поднят по тревоге около 4 часов 30 минут [253]. Летчики заняли места в кабинах и запустили моторы, но никаких дальнейших указаний от командования не получили. В 4 часа 50 минут подлетевший к аэродрому германский самолет Ju-88 засыпал бомбами выстроенные в линию наши истребители, в считанные секунды уничтожив семь из них.

Командир 15-й смешанной авиационной дивизии полковник А. А. Демидов для спасения техники от начавшейся бомбежки приказал летному составу подняться в воздух. Но это не спасло положения. Выработав топливо, самолеты садились на свои аэродромы и сразу попадали под удары непрерывно подлетавшей вражеской авиации.

Вот и сказалось то обстоятельство, что многие авиационные командиры округа находились в занимаемых должностях непродолжительное время и еще не сумели научиться брать ответственность за принятие самостоятельных безотлагательных решений на себя.

Только немногие командиры соединений и частей подняли в воздух отдельные экипажи, поставив им определенную задачу. Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян вспоминал впоследствии: «…Командиры авиационных дивизий действовали на свой страх и риск. Над полем сражения можно было увидеть небольшие группы наших самолетов, ведомые отчаянными смельчаками» [254].

Эту тему продолжают и воспоминания генерала Н. К. Попеля: «И тут я впервые за это утро увидел наш истребитель И-16. Но больно было смотреть, как этот один-единственный „ишачок“ самозабвенно бросился на 10–12 немецких истребителей и буквально через мгновение, оставляя хвост пламени и дыма, рухнул на землю! Где вся наша авиация? Почему бездействует?» [255]

Многие соединения и части войск КОВО с первых часов войны оказались под воздействием авиации противника. Бомбовые удары и обстрелы наземных войск с каждым часом усиливались, а нашей авиации почему-то не было видно.

Авиации округа было в это время и самой нелегко. Вот что вспоминал впоследствии участник войны А. Егоров: «Я знал, что в районе Львова нашей авиации было немало. Что же мешало ей оказывать более активную помощь наземным войскам? Это стало ясно позднее. Дело в том, что вблизи аэродрома не было жилья для летчиков, и они ежедневно пригородными поездами уезжали на квартиры во Львов. У боевых машин оставались только дежурные. Так было и вечером 21 июня. На рассвете 22 июня гитлеровские бомбардировщики обрушили сильные удары на пригородные аэродромы, а вскоре подавили и зенитные средства. В результате наша истребительная авиация в первый же час войны понесла большие потери, и вражеские самолеты в большинстве случаев безнаказанно действовали над полем боя…» [256]