Для поддержки с воздуха намечавшегося удара по противнику в состав Юго-Западного фронта передавалась 18-я дальнебомбардировочная дивизия. Командование 2-го дальнебомбардировочного авиационного корпуса получило указание поддержать наступление войск Юго-Западного фронта одним корпусным вылетом.

Директива № 3 была получена в штабе Юго-Западного фронта после 22 часов 22 июня 1941 г. и стала полной неожиданностью для командования фронтом. Маршал Советского Союза И. Х. Баграмян вспоминал: «Надо было думать о том, как остановить лавину вражеских войск, выиграть время для сосредоточения необходимых сил и средств, и только после этого можно было переходить к более активным действиям. К вечеру 22 июня ни у кого из командования и штаба нашего фронта не возникало и мысли о возможности немедленного контрнаступления. Лишь бы выстоять! Все были уверены, что и директивы из Москвы будут нацеливать нас на оборонительные действия» [246].

Но вместо этого Генеральный штаб дает директиву — немедленно наступать. Слишком долго политическое и военное руководство страны ждало этого момента, вот и наступила пора развернуть широкомасштабные наступательные действия против войск вермахта.

Не зная возможностей фронтов, не зная реальной силы вторгшегося противника, не давая времени на подготовку к наступлению, не организовав надежного авиационного прикрытия и бомбовой поддержки частей, Ставка Главного командования, Генеральный штаб заранее обрекали контрудар наших войск на неудачу.

Обстановка в полосе Северо-Западного и Западного фронтов оказалась намного хуже, чем докладывали их штабы. Противник уже в первый день сумел прорвать оборону приграничных соединений Красной Армии и устремился в глубь территории, осуществляя обход войск этих фронтов.

Неудачно начала складываться обстановка и в полосе Юго-Западного фронта. К исходу 22 июня противник прорвался в стыке 5-й и 6-й армий на луцком и радзехувском направлении на глубину 20–30 км. В прорыв вошли части шести пехотных и одной танковой дивизий, угрожая охватом соединений Юго-Западного фронта, оборонявшихся западнее Львова, с севера.

Но полученная из Москвы директива встретила резкое возражение только начальника штаба фронта генерал-лейтенанта М. А. Пуркаева, который считал, что у фронта пока нет сил и средств для наступления. Генерал М. А. Пуркаев на совещании заявил: «Нам, товарищ командующий, остается доложить в Москву о сложившейся обстановке и просить об изменении задачи. Мы сейчас можем только упорными боями сдерживать продвижение противника, а тем временем организовать силами стрелковых и механизированных корпусов, составляющих наш второй эшелон, прочную оборону в глубине полосы действий фронта на линии наших Коростенского, Новоград-Волынского, Шепетовского, Староконстантиновского и Проскуровского укрепрайонов. Остановив противника на этом рубеже, мы получим время на подготовку общего наступления. Войска прикрытия, после отхода за линию укрепрайонов, мы используем как резерв» [247].

Были и другие факторы, которые необходимо было учесть командованию фронта при планировании дальнейших боевых действий своих войск. Штабам фронта и армий не удалось наладить устойчивую связь и управление своими соединениями и частями, полностью отсутствовала связь с 5-й армией, у которой, в свою очередь, не было связи с Киевом, Москвой и своими стрелковыми корпусами.

ВВС понесли в первый день большие потери, и требовалось какое-то время для приведения авиационных частей в порядок и организации взаимодействия с наземными войсками.

Но остальные члены Военного совета не поддержали это грамотное и отвечающее сложившейся обстановке предложение начальника штаба. Генерал армии Г. К. Жуков, прибывший вечером на Юго-Западный фронт, тоже не смог разобраться в обстановке и доложить в Ставку реальное положение дел на фронте. Да и прибыл-то он для организации контрудара, а не обороны.

А силами, еще не введенными в сражение, командование Юго-Западного фронта обладало большими. Уже двигались к фронту части 12 стрелковых дивизий, выступили на запад и механизированные корпуса. Оставалось одно — сосредоточить на направлении выявленных главных ударов противника подходившие соединения и, организовав прочную оборону, остановить его дальнейшее продвижение. А в дальнейшем можно было думать ио контрударе. Но этого так и не было сделано, все помыслы были нацелены на одно — наступать.

Поступившая вечером в штаб фронта разведывательная сводка информировала командование о незначительных силах противника, нанесших удар по войскам армий прикрытия. Разведчики докладывали о том [248], что на луцком направлении на Любомль наступает пехотная дивизия, на Владимир-Волынский — пехотная и танковая дивизии, Прецк, Увольвонек — пехотная дивизия, с направления Сокаль, Крыстынополь — пехотная дивизия. На рава-русско — львовском направлении на участке Махнув, Любыча-Крулевска и на Раву-Русскую наступают две пехотные дивизии, кавалерийский и танковый полки; из района Любачув, Олешице, Старое Село наносит удар пехотная дивизия. На перемышльско-львовском направлении на участке Ярослав, Медыка действуют части пехотной дивизии, в районе Перемышля — пехотная дивизия.

На венгерском направлении противник мелкими частями пытается перейти границу в районе Керешмезе, Ворохта. На черновицком направлении противник контратаками отброшен за реку Прут.

Учитывая эту неполную и недостоверную обстановку, командование фронта и находившийся здесь начальник Генерального штаба приняли решение упорной обороной армий прикрытия замедлить продвижение противника, создать две ударные группировки войск и нанести удар с двух направлений по флангам прорвавшихся соединений вермахта. В северную группировку включались соединения 9-го, 19-го, 22-го механизированных и 31-го стрелкового корпусов, в южную — 4-й, 8-й, 15-й механизированные и 37-й стрелковый корпуса [249].

Но подготовка этого контрудара требовала определенного времени. Механизированные и стрелковые корпуса находились на большом удалении от намеченного района сосредоточения (8-й, 9-й и 19-й мк — на удалении 200–400 км, 31-й и 36-й ск — на удалении 150–200 км), и для их перегруппировки требовалось от 2 до 6 суток. Только 4-й, 8-й и 15-й механизированные корпуса могли подойти через 1–2 дня. Да и некоторые части и подразделения мехкорпусов уже были втянуты в бои, оказывая поддержку стрелковым соединениям.

Командующий ЮЗФ принимает решение сосредоточить 9-й мехкорпус в лесах северо-восточней Луцка, 19-й мехкорпус — в районе Ровно, в район Брод подтянуть соединения 8-го и 15-го мехкорпусов. Соединения 36-го стрелкового корпуса выдвигались на линию Дубно, Кременец, 31-го стрелкового корпуса — севернее Луцка. 37-й стрелковый корпус получил задачу прикрыть Тернополь с северо-западного направления.

У командования Юго-Западного фронта было достаточно сил, чтобы организовать надежную оборону своими стрелковыми соединениями. Механизированные корпуса, еще не вступившие в сражение, обладали огромным количеством боевой техники и при грамотном их использовании, во взаимодействии с другими родами войск Красной Армии, могли переломить весь ход приграничного сражения.

Но приказ есть приказ, его надо выполнять. Генерал М. П. Кирпонос, находившийся в занимаемой должности всего лишь 15 месяцев, был не в состоянии иметь и отстаивать свое мнение, отличающееся от указаний Москвы.

В войска были посланы делегаты связи с приказом командующего фронтом, но дошли ли они до своих исполнителей? Весь день соединения 4-го, 8-го и 15-го механизированных корпусов находились в непрерывном движении, выполняя следующие один за другим приказы командования фронта и армий. Да и отдельные части и подразделения механизированных корпусов, по приказу командующих армиями, уже вступили в бои с противником, пытаясь заштопать дыры в обороне стрелковых соединений.