Но когда она разыгрывала свое действо, зрителей не было. Точнее, был, но только один. И не зритель, а полноправный участник, вовлеченный в спектакль заразительной силой ее таланта и отдающийся ему с не меньшим пылом, чем она.
Как было бы чудесно, если бы именно для негоэто не было игрой!..
Она легко нащупала витой золотой шнур и дернула, призывая горничную. Сейчас она выпьет чашечку капуччино, приведет себя в порядок и будет ждать, но не того, кого жаждет ее сердце.
Дверь бесшумно отворилась, и на пороге появилась… Нет, появился невысокий плотный мужчина в светлом костюме-тройке! Вперив в нее жесткий немигающий взгляд, он решительно прошел к окну и отдернул портьеру.
Она на миг зажмурилась, ожидая потока ослепительных лучей. Но за стеклом в частых переплетах шел дождь. Два голубя прятались от него, прижавшись друг к другу, и время от времени стряхивали дождевую влагу, смешно распушая перья. Отдельные тяжелые капли срывались откуда-то сверху и с ритмичным звуком падали на подоконник. Тук-тук-тук…
О Боже, только не это!..
Приоткрыв глаза, Флоренс поняла, что уже наступил вечер. Одна из кошек примостилась возле ее бедра, другая устроилась на спинке дивана. Откуда-то с пола доносилось тихое сопение спящей Барби. Должно быть, кто-то из них и разбудил ее, потому что, кроме этих животных, в доме, похоже, не было никого.
Вот и замечательно, подумала Флоренс. Ей очень не хотелось досматривать сон, который так красиво начинался и прервался в самый подходящий момент, когда безобидный с виду толстячок вдруг крайне сурово, если не угрожающе, посмотрел на нее. А это ритмичное постукивание, оно что-то ей напоминало. Но что!..
Впрочем, думать сейчас об этом Флоренс совсем не хотелось. Впервые за всю неделю, прошедшую с того момента, как к ней в больнице вернулось сознание, она чувствовала себя в безопасности.
Флоренс легла поудобнее, получше пристроила загипсованную руку на лежащей рядом подушке и, счастливо вздохнув, снова закрыла глаза…
Она сидела на пуфике перед туалетным столиком розового дерева и размеренными движениями проводила щеткой по роскошным длинным волосам. Ниспадая золотистым водопадом, они прикрывали ее гораздо больше, чем то, что на ней было надето. Про изящные лоскутки алого шелка и кружева на ее теле нельзя было сказать, что они на вес золота. Ибо о каком весе может идти речь, когда подразумеваются вещицы легче пуха? Поэтому уместнее было бы признать, что они стоят небольшое, но все-таки состояние.
Уловив краем глаза какое-то движение сбоку от себя, она порывисто повернула голову и в распахнутых дверях увидела того, кого ждала, но не того, кого жаждало ее сердце.
С обольстительной улыбкой она поднялась и устремилась к нему навстречу, даже не потрудившись накинуть пеньюар, отделанный пухом марабу. Впрочем, он очень бы удивился, сделай она это. Сколько бы ни стоили ее наряды, она была для него тем драгоценнее, чем меньше на ней было надето.
Прижавшись к нему своим почти полностью обнаженным телом, она быстро расстегнула пуговицу на его черной шелковой рубашке и, просунув руку, провела по гладкой коже на мускулистой груди. Он не останавливал ее, но и не поощрял, благосклонно принимая ее старания доставить ему удовольствие. Уже сама мысль, что такая восхитительная женщина принадлежит ему, возбуждала сильнее всяких ласк… И это требовало вознаграждения.
Чуть отстранив ее, он со снисходительной улыбкой достал из внутреннего кармана белого пиджака узкий длинный футляр и протянул ей.
Открыв его, она потрясенно ахнула, причем в проявлении ее чувств не было ничего притворного. Ожерелье из идеально круглых розовых жемчужин не могло не вызывать восхищения.
Медленно взяв его из тонких длинных пальцев, он повернул ее спиной к себе и надел ожерелье ей на шею, застегнув золотой замочек. Тяжелые жемчужины перекатились и красиво легли на груди, приятно холодя кожу и согревая душу, заставляя женщину чувствовать себя еще более прекрасной и желанной.
Увидев в зеркале ее отражение, он не выдержал и страстно поцеловал ее в шею там, где только что были его пальцы. Он знал, что ее благодарность может превзойти все его ожидания. Она была его женщиной, но эта женщина была каждый раз разной.
Вот и сейчас, перехватив в зеркале ее взгляд, он прочел в нем такую трогательную признательность, которую не выразить словами. Но взгляд этот был устремлен на него и не на него. Словно был кто-то третий, доступный только ее внутреннему взору, и именно ему она позволяла сейчас любоваться собой.
Он тряхнул головой. Какая чушь! Эта женщина просто сводит его с ума. На этот раз рывком повернув ее к себе, он впился губами в ее губы. Скользнув рукой по ее груди, он запутался в ожерелье и рванул ставшее вдруг досадной помехой украшение.
Жемчужины градинками посыпались на ковер, но одна оказалась проворнее остальных и, скатившись по пушистому ворсу, запрыгала с резким, ритмичным звуком — тук-тук-тук — по паркету коридора. Проследив за ней взглядом, она увидела, что жемчужина остановилась у добротного светлого ботинка, и подняла глаза. Ботинки принадлежали невысокому плотному человечку, который смотрел на нее непримиримо и пронзительно. Тук-тук-тук…
О Боже, только не это!..
Она хотела проснуться и не могла. К счастью, легшая на плечо рука и осторожное встряхивание заставили ее открыть глаза.
— Флоренс!
Комнату освещал рассеянный свет. Но на этот раз Флоренс не испытывала прежнего ощущения комфорта и личной безопасности. Все еще находясь под впечатлением внушающих беспокойство неясных образов, она невольно содрогнулась.
Кто же она такая? Более того, каков род ее занятий? Определенного рода сексуальные услуги? К сожалению, это казалось почти очевидным. Но если бы она действительно была… ночной, да и не только ночной, судя по всему, бабочкой да еще общалась с сильными криминального мира сего, то ее отпечатки пальцев неизбежно находились бы в базе данных полиции. В таком случае почему не удалось идентифицировать ее личность? Неужели ей сопутствовала неимоверная удача?
— Флоренс, с вами все в порядке?
Нет, далеко не все в порядке. Она была встревожена, озадачена и почти уверена в том, что ее моральный облик оставляет желать много большего с точки зрения обывателей, да и ее самой тоже.
— Мне снился сон, — уклончиво ответила Флоренс.
Напуганная тем, что ей привиделось, она в то же время не могла не испытывать и некоторую радость. Впервые после пожара на складе ей вроде бы удалось прояснить некоторые детали прошлого, запрятанные в подсознании, хотя эти детали не слишком ей понравились.
Подняв взгляд на Руперта, Флоренс замерла, словно загипнотизированная его синими глазами. Как ни потряс ее только что увиденный сон, один вид этого мужчины почти заставил ее забыть обо всем. Не потому ли, что его большое, сильное, излучающее тепло тело оказалось так соблазнительно близко?
Нет, причина должна быть в чем-то другом.
Наверняка это просто облегчение от того, что она оказалась не одна именно в тот момент, когда узнала о своей, возможно, достойной осуждения жизни. Кстати, не здесь ли стоит искать причину ее ночного появления на безлюдном складе красителей? Может быть, у нее там была назначена встреча? Но с кем? И почему в таком странном месте?
А учащенное сердцебиение породила не внезапная вспышка плотского желания, а открывшиеся вдруг факты ее неприглядного прошлого.
Как ни странно, Флоренс хотелось верить именно в это. Что бы ни случилось ранее, это можно попытаться исправить. А как исправить то, чего не знаешь?
— Мне снился сон, — повторила она.
Ей даже не пришло в голову принять сидячее положение. По правде говоря, она с трудом преодолевала вспыхнувшую настоятельную потребность протянуть свободную руку, пригнуть его голову ближе к себе и подчиниться снедающему ее желанию слиться с ним в страстном долгом поцелуе, способном, как ей казалось, заставить ее забыть о странном сне.
