— Ты слышишь, что говоришь? — хмыкнула Зоэ. — Покончить со всем этим! Робин, мы оба заслуживаем лучшего.

Он снова прищурился и смотрел на солнце.

— Я не заслуживаю, — сказал он тихо. — И не получу то, чего хочу. Так что я женюсь на тебе Зоэ, если хочешь. Вернее… если сдюжишь.

— Нет, я решила. — Она накрыла ладонью его руку, лежавшую на шершавых досках. — Но я люблю тебя, Робин, ты мой первый, мой самый близкий друг. Я всегда буду дорожить нашей дружбой. Но я не выйду за тебя. И это, кстати, никак не связано с твоими травмами.

— Зоэ, я это знаю! — сказал он. — Это имеет отношение к тому, что я шалопай, невежа, повеса…

— Прекрати! — Она зажала ему рот. — Мы тут до утра просидим, если ты начнешь перечислять свои грехи.

Он улыбнулся и немного стал похож на прежнего Робина.

Зоэ опустила руку, и они погрузились в молчание. Тишину нарушало только птичье пение в кронах стоявших у воды деревьев. Зоэ задела плечом Робина и подумала, как много раз она целовала его. О том, как ей это нравилось, не сам поцелуй, а дерзость поступка, какое-то извращенное удовольствие от того, что она столь испорченная, как все считают.

Но теперь она знала, что такое настоящий поцелуй, поцелуй двух взрослых страстных людей, отбросивших все барьеры. Теперь она знала, каково испытывать непрерывное желание, тлеющее внизу живота и готовое вспыхнуть огнем от малейшего прикосновения. Когда сердце подпрыгивает от одного вида любимого. Знала радость полного слияния с ним.

Не знай, она этого, она, возможно, вышла бы за Робина и была бы счастлива. Возможно, девичье обожание Мерсера, которое она так долго лелеяла, постепенно растаяло бы, превратившись в родственную привязанность. Видит Бог, это было бы легче, чем-то, что она порой испытывает сейчас. Но уже слишком поздно для нее… и для Робина. Каждый из них теперь связан, по крайней мере, в сердце, с другим.

— Прости, — снова сказала она. — Прости за то, что я причинила тебе…

— Зоэ, не глупи. — Робин приподнял поврежденную ногу. — Ты в этом не виновата.

— Не в этом. — Она закрыла глаза и покачала головой. — Миссис Уилфред… Если бы не я, ты, возможно, никогда не потерял бы ее, Робин.

— И возможно, никогда не узнал бы, что она значит для меня, — прошептал Робин. — Возможно, Зоэ, ты открыла мне это. Возможно, именно это я должен был узнать…

— И, тем не менее, когда все сказано, я буду помнить, что из-за меня мой самый верный, самый дорогой друг потерял то, что больше всего любит. Думаю, именно это я пришла сказать тебе.

Робин сглотнул и отвел взгляд.

— Она ведь потеряна? — прошептал он.

Зоэ смотрела на свои ноги в мерцающей воде. — Боюсь, да, Робин, — наконец сказала она. — Если бы я могла вернуть ее тебе, я бы это сделала, но я…

— Ты? Как ты вернула бы ее? — Он, тряхнул головой. — Это я во всем виноват.

— Ты слишком суров к себе, — пробормотала Зоэ. — Но я действительно думаю, Робин, что она… гм… в определенном смысле ушла.

Она чувствовала, что он усиленно моргает и прогоняет слезы.

— Если бы ты это видела, Зоэ! — выдавил он. — Как она меня срезала… словно лезвием бритвы. И я заслужил это, за то, как поступил с ней.

Зоэ сжала его руку.

— Робин, ты можешь поделиться со мной.

— Нет! — резко ответил он. Потом его тон смягчился. — Спасибо, Зоэ, но я теперь нахожу достойным восхищения молчаливый стоицизм моего брата.

— Хорошо, но если ты передумаешь, помни, я твой друг, — тихо произнесла она. — И я… я хотела тебе еще сказать о том, в чем… ты меня обвинял. Твои обвинения не беспочвенны. Боюсь, никто из нас не отличался безупречным поведением. Не только ты, с моей стороны было бы нечестно позволить тебе так думать.

Резко повернувшись, Робин смотрел на нее, его взгляд, пристальный и ясный, был полон боли, которую она слишком хорошо понимала.

— Зоэ, я не хочу знать, — сказал он устало. — И не могу понять, почему он пригласил сюда эту шлюху Клер, после того, что здесь произошло.

— Возможно, он ее не приглашал?

— Должно быть, он это сделал, — покачал головой Робин. — Она не посмела бы сунуться сюда без приглашения. Она не так глупа. Нет, думаю, старина Стью потерял разум. Так что мое предложение руки и сердца остается в силе, Зоэ. На всякий случай. Но избавь меня от подробностей, хорошо?

Теперь пришла ее очередь отводить взгляд.

— Хорошо. Но я не выйду за тебя, Робин. Несмотря ни на что.

Он пожал плечами и ничего не сказал.

— Нельзя практиковаться в стоицизме и самобичевании, если вваливаются гости. — Зоэ вытащила ноги из воды. — Я лучше пойду, Робин. Я написала в Лондон, чтобы прислали папину карету. Думаю, к концу недели я уеду.

Робин повернулся к ней, на его лице была странная задумчивость.

— Хорошо, — сказал он. — Жалею, что все так обернулось.

— Я тоже, Робин. — Она потянулась и поймала его руку. Он сумел улыбнуться.

— Тогда, моя девочка, подари своему бедному отвергнутому жениху последний поцелуй, — сказал он. — За добрые старые времена и все такое.

— За добрые старые времена, — прошептала Зоэ. Потом положила руки ему на плечи и на миг коснулась губами его рта. Но когда она отстранилась, он ухватился за нее, положив другую руку ей на щеку.

— Робин, что?

Он смотрел ей в глаза.

— Иди, Зоэ, — наконец сказал он. Никогда она не видела на его лице такой искренности. — Иди к Стюарту, если ты хочешь его. И устрой драку, если эта французская дрянь снова вцепилась в него своими коготками. Ставлю на тебя, старушка. Иди и будь счастлива.

Иди и будь счастлива?!

Учитывая то, что она видела утром, это казалось почти невозможным, И еще это письмо, проклятое письмо, написанное ею в порыве, которое ни на йоту не изменило участь Робина, но, вероятно, перечеркнуло судьбу Зоэ. Учитывая все это, его пожелание казалось почти насмешкой. Но Зоэ было не до смеха.

Она быстро поцеловала Робина еще раз, потом поднялась, подхватив чулки и туфли. Пройдя сквозь наполненный воспоминаниями дом, она босиком выскочила на солнце, борясь с подступившими слезами.

Зоэ на следующее утро отправилась к Фитчам с Амхерстом и Труди в скверном настроении. Они взяли с собой олений окорок, побольше пастернака, пару кусков едкого щелочного мыла, ведро хорошего чистого песка и кувшин лучшего уксуса. Все это очень пригодится, поскольку кухня Фитчей не видела надлежащей уборки с тех пор, как ухудшилось здоровье бедной миссис Фитч, — месяцы, а то и годы.

Открытый экипаж покачивался на ухабах, Зоэ держалась за сиденье, едва замечая зеленый навес из склонившихся к дороге деревьев. Она думала о Мерсере и о его примечательном отсутствии в доме.

Ни он, ни виконтесса вчера не появились за столом. Зоэ потряс укол ревности от мысли, что пара обедает в уединении.

Потом Джонет несколько нарочито, по мнению Зоэ, объявила, что миссис Уэр с дочерью на неделю уехали в Лондон. Мерсер был приглашен на холостяцкий вечер с ростбифом, бренди и картами к оставшимся в доме мужчинам. Что касается виконтессы де Шеро, она, очевидно, придерживалась лондонских привычек и заявила, что не в состоянии обедать раньше девяти вечера. Поэтому ей отнесли поднос в комнату, расположенную, как насплетничала Труди, очень близко от покоев лорда Мерсера. Зоэ не знала, что и думать. Правду сказать, это не ее дело. Она лучше других понимала, что Мерсеру необходимо поддерживать отношения с этой леди, по крайней мере, какое-то время.

— О чем ты задумалась, милая?

Зоэ вскинула голову. Амхерст улыбался ей, в уголках карих глаз побежали лучики. Она как-то сумела улыбнуться в ответ.

— Честно говоря, я задумалась о том, когда можно ожидать отъезда виконтессы де Шеро, — призналась Зоэ. — Я ужасно недалекая, правда?

Амхерст рассмеялся и, дернув поводья, повернул лошадей.

— Я имею надежную информацию, что леди уехала. Она, очевидно, отправилась в Дувр задолго до рассвета, и если повезет, вскоре она и ее обширный багаж окажутся на борту судна, следующего во Францию.