Смутно она слышала крик Мерсера, примитивный звук мужского удовлетворения. Она чувствовала излияние его семени, уловила какие-то слова, которые он бормотал как псалмы, когда волны чистой первобытной радости захлестывали ее, принося с собой мимолетное чувство, что жизнь совершенна, что он совершенен, что она любима.

Долгие мгновения спустя, Мерсер прижался лбом к ее лбу. Его мужской запах окутывал ее, успокаивал.

— О Боже! — испуганно прошептал он. — Зоэ, ты в порядке?

Она закрыла глаза.

— Я… прекрасно, — шепнула она в ответ. — Спасибо.

Их тела были все еще слиты. Мерсер, вытащив уцелевшие шпильки из ее волос, зарылся в них лицом, запустил в них руки. Он целовал ее шею, нос, пульсирующую жилку за ухом… Потом прижался щекой к ее щеке и медленно выдохнул. Для человека, столь большого, столь внушительного и серьезного, это был радостный, почти бурный акт.

Она глубоко вздохнула.

— Я травмировал тебя? — прошептал он ей на ухо. — Зоэ, если бы я знал…

— Мерсер, я не такая испорченная, — усмехнулась она. — Немного знать о том, как это делается, — это одно, но…

Он поднял голову.

— Зоэ, я никогда не предполагал, что ты… — Он неловко оборвал фразу. — Но ты… и Робин. Я просто не был уверен…

Она закрыла глаза и покачала головой.

— Не будем сейчас все портить! — умоляла она. — Пожалуйста! Я не хочу!

— Прости. — Он коснулся колючей щекой ее щеки. — Чего ты хочешь, милая? Скажи!

— Обними меня, — тихо ответила Зоэ. — Просто обними… и позволь мне притвориться, Мерсер, хотя бы ненадолго, что моя жизнь — не чудовищный хаос.

Он притянул Зоэ спиной к себе и обнял, заслонив своим телом, и накинул одеяло.

Обессиленная и пресыщенная любовными ласками, она начала засыпать. Это было невероятное, настоящее счастье. Он дал ей то, в чем она нуждалась: утешение, экстаз, радость. Он вознес ее к высотам, которых она никогда не ожидала, о которых даже не мечтала. И устроиться в его руках, в окружении его тепла и запаха… что может быть лучше?

Однако даже во сне Зоэ не заблуждалась. Следующие дни наверняка принесут испытания и ужасные истины, которым придется взглянуть в лицо. Но у нее, по крайней мере, будут для успокоения воспоминания. Прекрасные воспоминания о сильных руках Мерсера.

Зоэ не знала, как долго она дремала, но когда проснулась, ее рубашка висела у горящего камина, в комнате было тепло. Мерсер сидел в кресле, упершись локтями в широко расставленные колени.

— Что ты делаешь? — потягиваясь, улыбнулась ему Зоэ.

— Смотрю на тебя. — Тень печали скользнула по его лицу. — Зоэ, ты такая красивая. Для меня ты всегда была красивой.

Зоэ рассмеялась и протянула к нему руки.

— Тогда иди сюда и снова люби меня.

Он покачал головой, его глаза стали серьезными, но он поднялся и лег рядом с ней.

— Это слишком ново, любимая. — Опираясь на локоть, он водил кончиком пальца по ее лицу. — Ты слишком нежная и хрупкая. Я был бы грубым животным…

— Как хочешь, — быстро сказала она.

Он поцеловал ее снова, потом медленно уложил на спину. И действительно занимался с ней любовью — ртом, руками, с поразительной нежностью, которой она никогда не ожидала от мужчины такого большого и властного. Он посасывал ее соски, запускал руки в волосы, бормотал нежные слова. Потом коснулся ртом средоточия ее женственности, и вновь ее мир закружился и засиял яркими красками.

Пресыщенная и благодарная Зоэ снова уснула. Но она интуитивно чувствовала, что Мерсер не спит. Его глаза смотрели на нее внимательно и оберегающе. Так было все эти годы, когда она знала его, поняла Зоэ.

Мерсер проснулся от звона в затуманенной голове. Сел, он провел обеими руками по волосам и огляделся, медленно возвращаясь к реальности. Рядом дремала Зоэ.

Мерсер предавался любовным удовольствиям со многими женщинами, но никогда среди приятных ощущений не было убедительного чувства правильности происходящего. Как это странно… и как успокаивает.

Во сне Зоэ выглядела обескураживающе миниатюрной и юной. Она ровно дышала и уцепилась кулачком за край одеяла, согретого теперь их теплом, пропитанного их запахами. Мерсер втянул ноздрями воздух и на мгновение позволил себе восхищенно смотреть на нее, немного озадаченный удовольствием, которое это ему доставляло. Однако звон прозвучал снова, приглушенный, но реальный.

Мерсер не имел ни времени, ни желания размышлять над тем, что произошло. В его вполне упорядоченной и хорошо организованной жизни случались головокружительные повороты. Больших размышлений он им не посвящал.

Он был практичным человеком. Дело сделано. И, перефразируя любимую фразу Джорджа Кембла, после этого хоть потоп.

Так что пусть ливень обрушится на их головы. Сейчас его основной заботой были приближение рассвета и все более осложнявшаяся жизнь Зоэ. Мерсер тихо поднялся. Как он и опасался, луна быстро скрылась, лишь слабые блики поблескивали на воде.

Справа, с отдаленного склона холма снова раздался звук. Мерсер вгляделся во мрак, заметив большой силуэт, и вздохнул с облегчением. Наверное, заблудившаяся корова бредет в стойло.

Вернувшись к груде одеял, он надел белье, которое разложил просушить, пока Зоэ спала. Пошевелил угли, раздувая огонь, чтобы лучше видеть ее лицо. Потом лег рядом и медленными поцелуями стал будить. Зоэ шевельнулась и потянулась, словно кошка на солнышке, ее рот изогнулся в той медленной озорной улыбке, которая всегда соблазняла его. Кудри черным шелком рассыпались по старому шерстяному одеялу, Мерсер не мог удержаться и намотал локон на палец.

— Доброе утро, Мерсер, — пробормотала она. — Ты выглядишь таким довольным.

Да, удовлетворение его немного смущало. Каким вялым, счастливым и смирившимся с судьбой он себя чувствовал! Да, он всегда был в ладу с собой. Да, он был уверенным, часто даже удовлетворенным. Но счастливым? Это скорее было воспоминанием из детства.

И вместо попыток объяснить это Зоэ, он улыбнулся, затем снова поцеловал ее, медленно и глубоко.

Ах, думал Мерсер, отрываясь от нее, вот это счастье.

И если для того, чтобы обрести это счастье с Зоэ, какая-то часть мира и спокойствия должна уйти из его жизни, это более чем справедливая плата, начинал думать он.

— Тебе, лучше одеться, любимая, — прошептал он, касаясь губами ее щеки. — Должно быть, уже шестой час.

— Ой, — вздрогнула Зоэ. — Думаешь, нас хватились? Мерсер уже думал об этом. Об их отсутствии известно, пожалуй, только горничной Зоэ и его матери. Что касается матери, у него было странное подозрение, что она промолчит, веря, что он со всем справится сам.

Зоэ быстро уверила его в надежности Труди, потом прикусила губу.

— Но теперь мне нужно идти? — грустно добавила она. — Назад к реальной жизни… и к тому, чтобы иметь дело с Робертом и папой.

Мерсер, положив руку ей на грудь, чувствовал, как стучит под его ладонью ее сердце.

— Зоэ. — Он закрыл глаза. — Ты скажешь ему сегодня. Робину, я имею в виду.

Он чувствовал, как она повернулась к нему.

— Сказать ему? — прошептала она. — Об… этом?

— Что ты не можешь выйти за него. — Мерсер провел рукой по ее локонам. — Теперь, после этого, ты ведь понимаешь?

Зоэ сосредоточилась на том, как пальцы Мерсера поглаживают ее голову. Это была замечательная, волшебная ночь, но теперь в его голосе звучала решимость, заставившая смолкнуть. Не следовало этому удивляться.

— Мерсер, я не могла выйти за Робина и раньше, — ответила она. — Не могла, и точка. И случившееся не имеет к этому никакого отношения.

— Случившееся теперь главный аргумент. — Проведя рукой по щеке Зоэ, он твердо взял ее за подбородок. — Главный, Зоэ.

Зоэ чувствовала, что у него на уме.

— Это было просто прекрасно, — прошептала она. — Мы занимались любовью. Мерсер, я так тебе благодарна за это. Ты спас меня, спас не от воды, а от кое-чего похуже — от полного отчаяния. Но я сделала это только потому, что хотела тебя, других причин нет.