— Зоэ, остановись! — перебил он, взяв ее руки в свои. — Это не так, и ты это знаешь.

Она смотрела на него как на незнакомца.

— Знаю ли я, Робин? — прошептала она. — Я начинаю сомневаться.

Он с раскаянием на лице притянул ее ближе.

— Иди сюда, старушка! Прости. Мы со Стью поссорились сегодня утром, вот и все. Но мне его наставления не нужны. Нечего мне выволочку устраивать.

— За что? — спросила Зоэ.

Робин равнодушно пожал плечами.

— Я припозднился. Ну и что из этого? Пусть сам встает на рассвете, в безбожное время, кстати.

— Робин! — с упреком взглянула на него Зоэ.

— Я знаю, знаю. — Робин вздохнул. — Он ездил куда-то с доктором… или что-то в этом роде. Снова оспа. Но я сержусь не на тебя, Зоэ. И даже не на Стюарта. Правда.

Вздохнув, Зоэ подвинулась ближе, не выпуская его руки. Учитывая настроение Робина, похоже, нет способа сделать его счастливым. Возможно, из-за того, что у нее больше опыта в том, чтобы нравиться, не заботясь о других? Или нужно просто сильнее стараться?

Пока она обдумывала это, гостиная постепенно наполнилась. Валерии и Арабелле сегодня вечером разрешили пропустить занятия, в гости ждали и преподобного мистера Уэра с семьей. Скоро все вышли на террасу, и Робин мило познакомил Зоэ с теми, кого она не знала.

Но значительные нотки в его голосе не могли отменить того, что уже было сказано… и что подразумевалось. Паника, охватившая ее днем на прогулке с Мерсером, снова вернулась, и Зоэ пришлось напрячь всю свою волю, чтобы подавить ее.

Она переключила внимание на гостей и, заставив себя широко улыбнуться, принимала поздравления миссис Уэр и ее двух красавцев сыновей. Потом подошла мисс Уэр, девочка немного постарше Арабеллы, и стала застенчиво спрашивать о свадебном торте, платье, цветах. Зоэ еще не потрудилась об этом подумать, но как-то сумела удержать на лице улыбку и шлепнула себя веером за то, что не смогла сочинить приличный план.

Она испытала большое облегчение, когда прозвучал гонг и Робин под руку повел ее в элегантную столовую. Но ее облегчение странно пошатнулось, когда она сообразила, что их посадили рядом. Зоэ повернула разговор к его отсутствию днем, Робин бурно сожалел, что лег слишком поздно и пропустил ее прибытие. Но она не могла отделаться от ощущения, что извинения Робина были в лучшем случае формальными.

— Да, напился до чертиков! — беззаботно сказал он, когда она надавила на него позже. Робин сделал паузу, накладывая на тарелку пюре из пастернака. — Едва помню, как домой добрался. Чарли говорит, что внес меня в дом. Следующее, что я помню, — это мой братец, склонившийся над моей кроватью с грозным видом. Будешь пастернак?

Зоэ положила себе пюре и пыталась не обижаться.

Так начался первый из двухнедельной череды дней и обедов в Грейторпе. Утро бывало, отдано чтению или написанию писем, каждый день Зоэ старательно писала Федре или Фредерике. Днем они отправлялись на пикник или играли с детьми. И каждый вечер к обеду приглашали кого-нибудь из местных дворян, чтобы соседи начали знакомиться с Зоэ.

В среду были Уэры, в четверг — сельский доктор с семьей. Сэр Уильям и леди Шенклинг, жившие на противоположном конце деревни, прибыли в субботу вместе с сыном и соседним сквайром. И хотя сквайр оказался хвастуном, а леди Шенклинг — недалекой болтушкой, Зоэ они показались замечательными собеседниками по сравнению с будущим мужем, который после стольких лет знакомства не знал, что ей сказать.

Но это не означало, что Робин невнимателен к Зоэ или к ее родным. Он был безупречно вежлив, иногда натянуто, иногда излишне кипуче. С лихорадочными глазами и подавленным видом он был на себя не похож, и Зоэ не единственная подметила это. Она не могла не заметить, как искоса поглядывает на сына Джонет, как сжимаются губы отца, когда он наблюдает за поведением Робина. Эви молчала, терпение Рэннока таяло с каждым днем.

Робин не то чтобы хотел отдалиться, думала Зоэ. Скорее радость жизни оставила его, сменившись чем-то очень похожим на отчаяние. Но как Зоэ ни кокетничала, не было ни заигрываний, ни нашептанных признаний, ни украденных поцелуев, не было меж ними даже пикантных шуток.

Казалось, Робин прилагал все усилия, чтобы не оказаться наедине с ней или с кем-нибудь еще, если уж на то пошло. И когда Зоэ оставила попытки сделать его счастливым и вернулась к своему обычному репертуару кокетливого подшучивания, распространяя его на всех гостивших джентльменов, он, казалось, этого даже не заметил.

Лорд Мерсер, однако, заметил. Он наблюдал за ней с невозмутимым видом. Иногда он проходил мимо с властным комментарием, который только она могла слышать. Она отказывалась попадаться на крючок и просто вскидывала голову. Но, правду сказать, она немного отчаялась.

Дни шли, Робин спал долго и поднимался перед полуднем. День он проводил в общей компании, изображая внимательного жениха, но выглядело это довольно фальшиво. Каждый вечер он отказывался от портвейна и направлялся с дамами в гостиную пить кофе, но откланивался, как только позволяли приличия.

Для Зоэ он стал незнакомцем, и она не знала, что хуже: возникшая между ними дистанция или то, что все это видят, но притворяются, будто не замечают.

Мерсер редко бывал дома. Вспышки оспы все еще перекидывались от деревни к деревне, сообщила Джонет, но карантин и сжигание зараженных вещей в значительной степени сдерживали распространение болезни. Однако жена одного из арендаторов заболела, и в окрестных деревнях больше десяти человек умерло.

За обедом Мерсер тоже держался отстраненно, но больше от утомления, думала Зоэ, чем от чего-то другого. Однажды, по настоянию Джонет, они после обеда вместе играли в триктрак. Мерсер был вежлив, хотя несколько усталый и тихий. Несмотря на его мимолетные замечания, между ними, казалось, существовало своего рода перемирие, вызванное, возможно, их взаимной привязанностью к Робину, поскольку Мерсер, подобно его матери, был очень осторожен и бдителен, когда дело касалось Робина.

— Дорогой! — упрекнула сына Джонет однажды вечером, когда Робин слишком грубо отодвинул Бонни. — Что с тобой?

— Она хочет забраться на диван, — раздраженно сказал Робин, — и она слишком большая.

Мерсер, просматривающий номер «Сельскохозяйственного журнала», щелкнул пальцами.

— Бонни, ко мне, — спокойно сказал он.

Собака, бросившись через комнату, вспрыгнула на диван рядом с хозяином и презрительно посмотрела на Робина.

— Думаю, Робин в плохом настроении от того, что пришлось сменить лондонскую жизнь на провинцию, — сказал Амхерст, нетерпеливо отложив газету. — Попробуй вставать немного раньше, мой мальчик, и найди себе полезное занятие. Помни: «Леность погружает в сонливость». [1]

— В самом деле, папа, — вздохнул Робин. — Необходима ли тут библейская лекция?

— «Наказывай сына своего, доколе есть надежда… — продолжал цитировать мистер Амхерст, снова взявшись за газету, — …и не возмущайся криком его». [2]

Робин поставил кофейную чашку и направился к двери.

— На этом я откланиваюсь, — сказал он. На пороге он повернулся и отвесил насмешливый поклон. — Доброй всем ночи. Полагаю, вы все будете спать хорошо.

Зоэ про себя вздохнула. Такова была ее жизнь невесты. Джонет резко отложила рукоделие.

— Подожди, я придумала! — сказала она. — Робину нужна цель для раннего подъема. Зоэ, ты ведь хотела спуститься к морю? Завтра будет прекрасный день, и берег красив именно на рассвете. Стюарт, пойдешь ли ты впереди?

— Вниз к морю? — Мерсер отложил журнал и погладил Бонни, положившую морду ему на колени. — Завтра? Да, пожалуй.

Робин прислонился к дверному косяку.

— На рассвете, Стью?! — презрительно сказал он. — Эту работу я с радостью оставляю тебе. — Повернувшись, Робин вышел из комнаты.

Раздраженно фыркнув, Амхерст бросил странный взгляд на жену, отложил газету и последовал за Робином. Его спина была прямой, а выражение лица сулило неприятности. Зоэ была почти готова вступиться за суженого.