Он наклонился к Спартаку.

— Я знаю, что ты думаешь о восстании рабов на Сицилии. Ты мечтаешь…

Иаир помолчал, качая головой.

— Никогда, ни в одном царстве, ни в одной провинции республики, — а рабы уже поднимали мятежи в Италии, недалеко от Рима, в Аттике и даже на Делосе, — не видали такого мощного восстания. Я говорил тебе: это был поток, который, казалось, мог затопить всю Сицилию. Затем на берег высадились консулы с легионами, и началось массовое избиение. Ты хочешь, чтобы я снова рассказал тебе все с самого начала? Я видел, как ты шевелил губами, ты думал об этом всю дорогу. Если бы ты знал Владыку Справедливости, он поговорил бы с тобой о нашем Боге, о том, чему Он учит людей. Ты бы понял тогда, как следует жить.

Иаир положил руку на плечо Спартака.

— Нет ни рабов, ни хозяев. Один повинуется, другой командует, один страдает, другой думает, что живет в радости. Но оба умрут. Они станут равны, когда начнется суд Господень. И с тем, кто был хозяином, будут обращаться не лучше, чем с рабом. Для того, кто знает правду, люди равны. Хозяин может быть рабом, а раб — хозяином. Раба делают рабом его мысли, а не цепи или клеймо. Учись думать, Спартак!

Иаир поднялся, сквозь ветви деревьев внимательно посмотрел на небо, по которому быстро плыли рваные облака.

Светало.

Острием копья Спартак разбросал угли костра.

Наступил новый день после побега.

Иногда они вдруг натыкались на просеку, зиявшую посреди леса словно открытая рана. Как-то раз по одной из таких просек мимо них прошла римская когорта со знаменосцами и центурионами во главе.

Позже, в конце лета, они увидели пастуха, гнавшего по просеке стадо. Спартак подбежал к пастуху и, угрожая мечом, заставил говорить.

Тот рассказал, что римские дозоры разъезжают по всей стране. Солдаты грабят деревни, захватывают стада и насилуют женщин. Новый легион разбил лагерь недалеко от храма Диониса. Римляне распяли оракула Кокса, который не пускал их в храм Диониса. Молодых мужчин они заковали в цепи, отвели их на берег и погрузили на галеры.

— Мы для них всего лишь животные, — сказал пастух.

Спартак убрал меч в ножны и знаком показал пастуху, что тот может идти. Пастух помедлил, затем схватил козленка и протянул его Спартаку.

— Это тебе, — сказал он. — Ты фракиец. Если ты тот, кто бежал из их армии и потушил священный огонь в храме Кибелы, то римляне ищут именно тебя. Они пытали Кокса, прежде чем казнить, хотели, чтобы он сказал им все, что знает о тебе. Римляне прочесывают все лесные дороги, хотя любят свет и боятся сумрака густых лесов. Поэтому я и прячусь там, — добавил пастух, свистнул собакам и вскоре скрылся за высокими деревьями.

Спартак смотрел ему вслед. Собаки подгоняли стадо, не решавшееся войти в лес.

Когда дорога освободилась, Спартак двинулся на север, перекинув козленка через плечо.

Ночью он заколол его. Аполлония собрала кровь в маленькую амфору, вырвала еще трепещущего козленка из рук Спартака, резким ударом кинжала вспорола ему живот и вывалила внутренности на землю. Они были похожи на клубок змей, над ними поднимался пар.

Аполлония выпила крови, отделила сердце и печень от кишок и рассекла их на части. Затем поднесла их к губам и положила в огонь. Огонь едва не потух, но снова весело разгорелся.

Девушка подошла к Спартаку.

— Тебя подстерегает смерть, — сказала она. — Я видела ее. Ты идешь ей навстречу. Ты сможешь победить ее с помощью богов.

Она встала перед ним на колени.

— Она ловкая и цепкая. Уйди с этой дороги, это дорога смерти!

Спартак не ответил. В последующие дни он все время шел впереди Аполлонии, по краю дороги, укрываясь в лесу, только когда слышал барабаны и трубы римской центурии или когорты.

Медленно и неохотно, словно через силу, он уходил в лес. Он сопротивлялся Аполлонии, старавшейся увести его подальше в чащу.

Оттуда он пристально наблюдал, как в нескольких десятках шагов от него проходили римские войска, телеги, груженные металлом, который рабы добывали на севере Фракии, или шелком, который азиатские купцы продавали на берегах Эгейского моря.

Когда дорога снова пустела, он спешил вернуться на нее, будто ярко освещенная просека непреодолимо притягивала его.

Однажды утром Спартак, шедший по дороге, размытой осенними дождями, услышал скрежет колес и увидел, как прямо на него мчится телега. Десяток рабов, вооруженных длинными палками, сопровождали длинную крытую повозку.

Спартак замер, не зная, бежать или вступить в бой, затем бросился вперед, обнажив меч и копье, крича, будто за ним следовало целое войско.

Рабы и погонщик, решив, что попали в западню, пустились наутек, бросив повозку на произвол судьбы.

Спартак приблизился и, подняв кожаный полог, увидел сидящего на коврах толстого человека с круглым лицом и живыми глазами. Он протягивал Спартаку кошелек. Спартак схватил его, взвесил на руке, раскрыл и увидел бронзовые, серебряные и золотые слитки.

— Я путешествую, — сказал человек, — и это все, что у меня с собой. Он выпрямился и продолжил: — Если ты раб, то это небольшое состояние позволит тебе купить свободу. Я поддержу твою просьбу перед хозяином. Я попрошу его снисхождения, если ты совершил проступок. Я умею говорить. Я учитель. Грек. Меня знают и уважают. Оставь мне жизнь, и ты не пожалеешь о своем великодушии.

Он проворно вышел из повозки, будто внушительный вес не стеснял его движений, подошел к Спартаку и взглянул ему в лицо.

— Но я ошибся. Ты свободный человек, у тебя взгляд воина. Тогда те деньги, что я тебе дал, — я не скажу, что ты их украл, ведь ты ничего не просил, — используй для того, чтобы уйти от римлян. Я грек, и хорошо их знаю. На Родосе я преподавал философию молодым аристократам, мечтавшим о самых высоких должностях в республике. Я объехал все Средиземноморье от Азии до Иберии и видел лишь покоренные народы, людей с клеймом как у животных. Послушай меня! Римляне терпят только тех, кто служит им. Ты родом отсюда, фракиец? Покинь свою страну. Те, что действуют от имени Рима, будь то трибуны, центурионы или просто граждане республики, не успокоятся, пока не сделают тебя рабом. Им нужны умелые, сильные руки, и ты будешь трудиться в поместьях таких обширных, что даже хозяева не знают их границ. На Сицилии, в Нумидии и Иберии я видел, как людей избивали сильнее, чем быков. Они отведут тебя в рудники, и ты будешь добывать серебро или золото. Станешь крысой. Потеряешь разум, зрение, жизнь.

Он наклонил голову, оценивающе посмотрел на Спартака.

— Или, поскольку ты очень силен, тебя купит ланиста, организатор игрищ. Он вытолкнет тебя на арену, какие есть даже в самых маленьких городах. Выпустит против тебя диких зверей, германских или нумидийских гладиаторов. Тебе придется сражаться, а толпа будет аплодировать или требовать твоей смерти. Быть может, ты останешься жив после нескольких боев, но твоя судьба будет предопределена. Тебя зарежут или разорвут в клочья на арене, твое тело потащат по песку, чтобы бросить в клетку львам или тиграм.

Он указал на кошелек, который держал Спартак.

— Содержимое этого кошелька поможет тебе выжить, но беги так быстро, как только можешь! Я знаю своих рабов. Они наверняка предупредили римлян, надеясь, что их не накажут за то, что они сбежали. Мне помогут, потому что знают: я друг трибуна Кальвиция Сабиния. Что ты сможешь сделать против центурии? Тебя возьмут в плен.

Он положил руку на плечо Спартака.

— Слушай Посидиона, — сказал он. — Я грек, я — мудрый человек.

Спартак отстранился и бросил кошелек к ногам грека.

Внезапно из леса появились легионеры.

Аполлония взвизгнула, подпрыгнула, но они уже набросились на Спартака и повалили на землю. Она упала на колени и принялась, воздев руки к небу, призывать Диониса защитить Спартака.

Легионеры не обращали на нее никакого внимания. Они придавили Спартака к земле, стали топить в грязи. Связав его, они отошли, пропуская вперед центуриона Номия Кастрика. Тот поставил ногу на голову Спартака, а затем наклонился и схватил фракийца за волосы.