– Фотоаппаратов и мобильных телефонов нет? – сурово спросил служащий.

Мелин отрицательно покачала головой, но по жестам служащего поняла, что ему этого мало. Пришлось открыть и показать ему все, что было в ее сумочке. Наконец они с Анандом прошли через рамку и оказались по ту сторону ограды.

Весь путь к дворцу она молчала, словно от восторга онемела, и только доверчиво позволяла Ананду вести себя. А когда они оказались в подземном зале у гробниц Мумтаз и шаха Джагана, она вдруг почувствовала, как на глаза наворачиваются слезы.

Неужели она скорбит по незнакомым ей людям, умершим больше трехсот лет назад?

– Пойдем отсюда, Ананд, – проговорила она дрожащим голосом. – Мне почему-то тяжело здесь находиться.

В этот момент она почувствовала, как его рука легла ей на плечо: оберегающая, теплая, надежная. Она невольно прильнула к нему и услышала, как он глубоко вздохнул, а потом медленно, не выпуская ее из объятий, повел по мраморным ступеням в верхний зал.

Изысканные мраморные решетки на окнах, сквозь которые пробивался солнечный свет, отбрасывали на пол очаровательные тени. Мелин невольно вспомнила, что прошлой ночью видела подобное в своем видении. Неужели она когда-то жила в Индии? Неужели она приехала сюда, чтобы вспомнить о чем-то?

Они вышли из прохладного полутемного помещения на свет, но Мелин по-прежнему продолжала пребывать в странном забытьи.

– Я помню что-то. Что-то ужасное, – тихо сказала она, как только они оказались за оградой.

Он не ответил, а только прижал ее к себе.

После завтрака они отправились в местную крепость, а после обеда их уже ждала машина. Теперь их путь лежал в загадочный Раджастхан.

Ананд начал рассказывать ей историю Раджастхана еще во время завтрака, когда заметил, что она снова погружается в странную задумчивость. Она кивала головой и переключалась на его живые рассказы о королях-воинах Раджастхана – раджпутах, о фантастических расах, населяющих эту часть Индии: расе солнца, луны и рожденных от огня. Она слушала и поражалась его глубоким знаниям истории и религии, а также его способности оценивать исторические события. Он рассказывал о своей стране с такой любовью и страстью, что Мелин в какой-то момент почувствовала легкую зависть: о своей стране она бы рассказать так не смогла. Похоже, ее гид переворошил горы исторических исследований, священных писаний и художественной литературы.

– Скажи, Ананд, откуда у тебя такой интерес к истории? – спросила она, когда они снова катили по дымящемуся от испарений, плавящемуся от жары асфальту дороги, уходящей в очередную неизвестность.

– С детства. Одно событие в детстве распалило во мне эту страсть, – с усмешкой ответил он.

– Какое событие, если не секрет?

– В том то и дело, что это секрет.

– Такой секретный секрет, что ты не можешь открыть его мне?

– Да, потому что я сам еще не полностью разгадал его.

– Сколько тайн и секретов вокруг… Мне кажется, что я впадаю в детство, – рассмеялась она.

В этот момент заиграл его сотовый, и, пожав плечами, словно извиняясь, он достал его из кармана рубахи.

– Привет! Что-то важное? – спросил он спокойно, отвечая голосу в телефоне.

Мелин охватило любопытство. Кто это, интересно, звонит ему? Но тут же мысленно пристыдив себя за это, она отвернулась к окну и сделала вид, что отрешилась.

– По дороге в Раджастхан, – снова ответил он, прижимая телефон к уху. – Завтра утром… Нет, прошу тебя, не делай этого. Мы ведь уже обо всем поговорили…

Он перешел на хинди, и хотя Мелин пришлось теперь по-настоящему увлечься пейзажами и деревенской жизнью, проплывающей за окном машины.

Зрелище индийских деревень заставило ее почувствовать, будто она провалилась на тысячу лет в прошлое. Ну если не на тысячу, то, по крайней мере, лет на пятьсот точно. Она видела низкорослые, обшарпанные глиняные домишки с крошечными окнами, окруженные старыми деревьями; воловьи телеги, лениво тянущиеся по пыльной проселочной дороге; заросшие лотосами пруды, из которых торчали черные носы и белокурые челки буйволов, спасающихся от зноя в зеленоватой жиже; одинокого пахаря, идущего за плугом; стайку женщин в пестрых сари, несущих на головах либо ведра с водой, либо огромные корзины с фруктами.

И все это казалось ей до боли знакомым и вместе с тем шокирующе далеким и чужим.

– Что?! Прошу тебя, Рани, пожалуйста, не делай глупостей. Это эгоистично и никому не принесет радости. Ты должна понять это и постараться устроить свою жизнь! Конечно!

Громкий и убедительный тон, которым были сказаны эти несколько фраз на английском, снова притянул внимание Мелин.

Почему он так суров? Что заставило его сказать ей эти слова?

Наконец последовало короткое, нервное прощание, и Ананд замолчал. Мелин продолжала смотреть в окно. Она чувствовала, что он расстроен, но вмешаться не решалась, несмотря на то, что ей ужасно хотелось его утешить.

Она вспомнила, как уже несколько раз тонко и ненавязчиво делал это он, помогая ей справиться с душевными бурями. Его чуткость и тонкость сблизили их… Так почему она должна делать вид, что равнодушна к его проблемам?

– Ананд, с тобой все в порядке? – спросила она, повернув к нему голову.

– Не уверен, – сердито пробурчал он.

– Может, я чем-то могу помочь? – снова спросила она.

Его лицо на миг разгладилось, но тут же он снова сдвинул брови и сжал губы.

– Я многое мог себе представить, но такого не ожидал…

Мелин замерла, чувствуя всей душой негодование и возмущение, кипящие в его груди. Она потянулась к его руке и накрыла ее своей ладонью.

– Скажи, что случилось? – наконец решилась спросить она.

– Глупости. На самом деле ничего серьезного. – Он горько усмехнулся. – Я просто устал от наглости, бездушности и лжи. Богатые люди… Они думают, что им все позволено, что они могут сделать из тебя шута, если им этого захочется.

Из этих пылких обобщений Мелин вряд ли могла сделать какой-то конкретный вывод о его проблемах. Что ж, если он не желает открыться ей, то, по крайней мере, пусть знает, что она рядом и готова разделить с ним тяжесть его душевной ноши.

Около минуты они сидели молча: он – глядя перед собой, она – опустив глаза. Наконец она услышала, как он вздохнул, и вдруг почувствовала, что ее рука оказалась в его ладонях.

– Мне так легко с тобой, Мелин, – удивительно спокойным голосом внезапно проговорил он. – Так легко…

Она улыбнулась.

– И мне легко с тобой.

Они прибыли в Самод на закате.

Когда машина свернула с трассы и покатила по деревенской улице, Мелин толкнула своего гида кулачком в плечо.

– Куда это мы заехали? Неужели мне сегодня придется ночевать в одной из этих милых хижин?

– Уверяю тебя, что ты их недооцениваешь, – рассмеялся он. – Стоит тебе побывать в одной из них, и я не сомневаюсь, что ты готова будешь променять на нее любую комнату в пятизвездочном отеле.

– Уж не знаю… – протянула она брезгливо и вдруг запнулась. – Это… это…

– Да, это он – твой новый дворец, – помог ей высказаться Ананд.

Словно из небытия, окруженный холмами, перед ее глазами всплыл изысканный дворец с башенками, портиками, балконами, весь украшенный резьбой и гостеприимно освещенный.

– Принцессам полагается жить во дворцах, – добавил он. – Хотя и не помешало бы хоть раз испытать, что такое простая жизнь.

– Чтобы я жила в хижине? Ни за что!

– А если с любимым? – спросил он, заглядывая ей в глаза.

Она внезапно замерла. Какое-то щемящее воспоминание снова накатило на нее и заставило ее сердце дрогнуть. С любимым она, пожалуй, была бы счастлива даже в трущобе.

Покончив с формальностями в роскошной приемной дворца-отеля, Мелин повернулась к Ананду.

– Встретимся к ужину? – спросила она.

– Конечно, через час. И на этот раз это будет не какой-нибудь модерновый ресторан, а настоящая, уютная королевская трапезная.