Зелеными и оранжевыми огнями пламенели в лучах солнца берега озера и покрывавшие его камышовые островки.

На озере царила тишина. Казалось, его покинуло все пернатое население, обычно такое обильное. Не крякали утки, не было слышно гогота гусей.

Уровень воды в озере сильно понизился. Трудно было сказать, что повлияло на это – то ли зной засушливого лета, то ли прекратился доступ воды из бассейна, скрытого в Черных скалах. Во всяком случае, камыши поредели, на островке стало суше, и Камо без особого труда добрался до того места, где в прошлый раз он едва не пошел ко дну.

Рядом с ним стоял Чамбар. Навострив короткие уши, палкой вытянув хвост, пес внимательно осматривался вокруг, следуя направлению взгляда мальчика.

В глазах Чамбара отражалось явное недоумение. Из-за чего, казалось, нужно стоять здесь, в таком бездействии! Это было вне его собачьего разумения… Красота сверкающей в лучах солнца водной глади и отраженной в ней стены камышей могла быть понятна только человеческому существу.

Камо посмотрел на часы: было без малого три.

Вынув из футляра фотоаппарат, Камо проверил работу затвора, подвинул до предела рычажок, регулирующий скорость, направил объектив на середину бассейна и замер в неподвижной позе.

Ему казалось, что в таком положении он простоял очень долго. Может быть, причина тому – испытываемое им нетерпение.

Вода в озере была спокойна. Только ветерок налетал иногда и покрывал ее легкой рябью. В тот раз, весной, озеро волновалось, вздувались и лопались большие пузыри, вода расходилась кругами и бежала к берегам. А сейчас – никакого признака «водяного»… Зеркало воды – ровное и светлое. В нем только отражаются камыши, да нет-нет промелькнет тень ястреба, кружащего над озером в поисках добычи.

Все вокруг было таким мирным, такая царила тишина, что у Камо даже зазвенело в ушах…

Горячее августовское солнце накалило желтеющие тростники. Их палящее дыхание обжигало, и лицо у Камо покраснело и пылало.

Напряженность положения томила его, но он стоял, не двигаясь, и ждал.

Наконец терпение Камо было вознаграждено. Озеро заволновалось, закипело. По его зеркальной глади пошли большие пузыри и, лопаясь, кругами побежали к берегам. Затем внезапно вода в центре озера вздулась, поднялась широким невысоким грибом, и воздух огласился страшным: «бо-олт… болт… бо-олт!..»

Озеро дрогнуло, вздыбилось, пошло волнами…

Чамбар рванулся и неистово залаял, вызывая непонятного врага на бой.

На лице Камо играла победная улыбка.

«Ладно, – казалось, говорил он, – больше не удивишь и не испугаешь – знаем мы, что ты такое!..»

«Водяной» вынес с собой из глубины озера и рассеял по его поверхности массу мелко искрошенной соломы.

Камо смотрел на солому и улыбался. Вот откуда идет эта вода! Вот чем объясняется этот жуткий рев!

Вдруг он заметил в воде что-то черное.

«Что это, ежик или мертвая лысуха?»

Круги воды, медленно уходя к берегу, все ближе и ближе подвигали к нему этот таинственный предмет.

– Да ведь это чья-то шапка! – воскликнул он. – Как попала она сюда?

Выломав камышину, Камо подцепил ею шапку и вытянул на берег.

Чамбар, взволновавшись, бросился к шапке, вырвал ее из рук Камо и тщательно обнюхал, Потом, подняв на мальчика свои умные глаза, он посмотрел на него так выразительно, точно хотел сказать что-то очень важное.

– Да ведь это шапка Грикора! – сказал Камо. – Чамбарушка, родной, что с нашим Грикором?..

Шапка испортила радужное настроение Камо и навела его на мрачные мысли. В задумчивости вернулся он к лодке и поплыл к острову, на котором оставил Асмик и деда.

– Ну-ну, что там было? – набросилась на Камо Асмик. – Что ты видел?

– Когда раздался рев, из озера поднялся столб воды, – сказал Камо. – Но, дедушка, все это пустяки. Важно вот что: как только столб опал, озеро покрылось соломой. А солому, как тебе известно, ребята наши вместе с водой послали нам с Черных скал.

– Вот так штука! Значит, столб, что поднимается со дна озера, это вода? Та, что в Черных скалах течет? – изумился дед.

– Ну да, с Черных скал… Вернее, с Дали-дага, из того горного озера.

– А как же водяной?

– Дедушка, ты, кажется, все понял! Какой же водяной!

– А кто же орет?

– Лучше мы об этом у Арама Михайловича и Армена спросим, они толково объяснят, чем рев вызывается.

– Конечно, они объяснят. Но почему же вода не ревет, вытекая из родника? – наивно спросила Асмик.

Дед в раздумье поглаживал бороду. Все его старые верования разбивались одно за другим, а новое с трудом умещалось в голове.

– Девочка правду говорит. Чего ради вода, бьющая из родника, будет, как вишап, реветь! Тут что-то другое… – с недоверием покачал он головой.

– А почему ты, Камо, такой мрачный? Сделал большое открытие – и не радуешься, – спросила Асмик, тревожно поглядывая на мальчика.

– Знаешь что?.. Я шапку Грикора подобрал в озере. Нехорошо это… – Камо поднял со дна лодки и показал Асмик мокрую шапку Грикора. – Ее выбросило вместе с водой и соломой со дна озера. Боюсь, не случилось ли что с Грикором!

– Грикор упал в подземный поток?.. – перепугалась Асмик. – Едем, едем скорей! Чего мы ждем! – И девочке стремительно бросилась к лодке.

Они гребли что было сил, досадуя на замедлявшие движение лодки водоросли.

Вот наконец и самая короткая в мире река и домик рыбаков на берегу. Камо и Асмик выскочили из лодки и помчались в село. Их догонял Чамбар. А дед отстал. Где уж ему гоняться за молодыми!..

На дорожке среди жнивья, не доходя до села, их встретили Сэто, Артуш и Армен. Вид у них был озабоченный.

– А Грикор?.. – бросилась к мальчикам Асмик.

– Брось, не мучай девочку! – обернулся назад Сэто.

Из-за снопов, стоявших в поле, недалеко от дороги, показался чуб Грикора.

Асмик подбежала к Грикору и повисла у него на шее. Вслед за нею и Камо крепко обнял и горячо поцеловал товарища.

– Ты жив, Грикор, жив? – спрашивал он, осматривая его со всех сторон.

Ребята с недоумением смотрели на эту необыкновенную сцену.

– А почему я должен умереть? – удивился Грикор, но, увидев свою мокрую шапку, догадался. – Будь покойна, моя родненькая, Грикор не из тех, кто умирает понапрасну, – сказал он, нежно гладя голову Асмик. – Дурак я, что ли, чтобы, покинув этот светлый мир, землей покрыться черной!

Вытирая слезы, полусердясь, полусмеясь, Асмик теребила его за волосы.

– Больно! – визжал Грикор, счастливо улыбаясь. – Благодарю тебя, господи! – балагурил он, подняв к небу смеющиеся глаза. – Значит, и по мне есть кому плакать… Ну что, Камо, выплыла солома в озере?.. Мы слышали, как этот черт орал.

– Рев мы услышали ровно через тридцать восемь минут после того, как спустили воду, – сказал Армен. – В это время мы уже подходили к селу.

– Мать твоя небось снова такой шум подняла, как услышала этого водяного? – смеясь, спросил Камо у Сэто.

– Как же, конечно подняла, – ответил за него Грикор. – Тотчас же полезла на крышу и давай руками размахивать, бить себя по коленям и на помощь звать…

– А вы?

– Посмеялись, конечно. Объяснили колхозникам, что это мы воду в озеро спускали, оттого и рев, – сказал Артуш.

– Ну, ученый брат, объясни-ка нам теперь, как по-твоему, что этот рев вызывало? – обратился Камо к Армену. – Против твоих глубоко научных выводов есть серьезные возражения. Одно, – показал он на догонявшего их деда Асатура, – исходит от этого почтенного старца, а другое, – повернулся он к Асмик, – от управляющей птицеводческой фермой. Эти возражения – они, говоря между нами, очень близки друг к другу – сводятся к следующему: почему бьющая вверх вода должна реветь, как вишап, если это не вишап? Почему вода, текущая из родников, не вопит «бо-олт, болт, бо-олт»?

Армен засмеялся. Товарищи окружили его, ожидая объяснений. Вопрос деда Асатура, почему бьющая вверх вода должна реветь, как вишап, интересовал всех не меньше, чем деда.