– Конечно, я сделаю так, как ты советуешь, – сказал Сэто. – Обязательно сделаю…

Два неразлучных друга – Камо и Армен – лежали на зеленом берегу озера Гилли и читали. Один с головой погрузился в «Повесть о настоящем человеке» Бориса Полевого, другой – в рассказы о челюскинской эпопее.

– Ну, на что мы годны? – вскочил вдруг с места Камо. – На что мы годны? Ведь дальше нельзя так! Тебя я спрашиваю, Армен!

Молодая кровь бурлила в нем, жаждала необыкновенных подвигов. Сила Камо росла, мысли становились шире, характер беспокойнее, крепла вера в то, что никакие препятствия не устоят перед ним.

Армен же за последний год стал более молчаливым, более замкнутым и сосредоточенным. Он обладал горячим воображением, мечтательным характером. Спокойно светились его добрые, умные глаза.

– Тут нужно не только желание, – сказал он, – нужны и знания. Надо быть геологом, знать структуру, строение гор… Силой одной ничего не возьмешь.

– Ты опять – терпение, терпение!.. Я покоя не нахожу, а ты хоть бы что! – взволновался Камо. – Как ты можешь говорить так спокойно, в то время как поля нашего колхоза гибнут без воды.

– Не горячись! Подумать надо. А пока идем домой, поздно.

– Я отсюда никуда не уйду. Здесь так хорошо, прохладно!.. Я уже сказал матери, что сегодня не вернусь.

– Что же, ты здесь ночевать будешь?

– Здесь такой свежий, чистый воздух! Надо дураком быть, чтобы уйти отсюда и спать в душной комнате.

И Камо начал обламывать верхушки камышей, готовить себе «мягкую постель».

– Пожалуй, и я останусь. Буду смотреть на звезды и слушать, как шумят камыши, – соблазнился Армен.

Мальчики легли и снова углубились в свои книги.

Наконец солнце зашло. Озеро помрачнело и, взволнованное вечерним ветерком, заплескалось в своих берегах. Из глубины камышей снова раздался жуткий голос «водяного». В сумерках он становился еще более таинственным и страшным.

– Ты говоришь: «Не горячись». А как не горячиться, когда мы даже в том, кто это там ревет, разобраться не можем! – с досадой сказал Камо, захлопывая книгу.

Армен не ответил. Он смотрел на верхушки гор, сверкавшие в огненных отблесках вечерней зари, и о чем-то думал.

Налетел ветерок, спутал у мальчиков волосы, зашумел в камышах, покрыл морщинами зеркальную поверхность озера. С мягким шелестом набежали на берег мелкие волны, тихо зашуршал стронутый ими с места песок. Одна за другой прилетали с полей стаи уток, с плеском садились на воду в своих заводях и, тихо посвистывая, засыпали.

На небосвод выплыла луна и закачалась в темном зеркале озера. От воды поднялась прохлада и освежила истомленную зноем землю.

Все в природе погрузилось в сон. Не спали одни лишь лягушки – все слышнее становился их концерт в камышах, да выдры бродили по прибрежному песку, оставляя на нем следы своих мокрых широких лап.

Товарищи проговорили до поздней ночи, делясь надеждами и мечтами, волновавшими их юные сердца. Но наконец сон овладел и ими…

Заря еще не занималась, когда Армен открыл глаза, разбуженный резким криком какой-то болотной птицы. Озеро еще мирно дремало, но вершины хребта уже посветлели – утро вставало на них и медленно спускалось вниз. Неподвижно стояли вокруг спящей красавицы – озера, словно ожидая ее пробуждения, молчаливые великаны-горы.

Проснулся и Камо, вскочил, сделал несколько резких движений руками и глубоко вдохнул свежий утренний воздух.

– Ну, пошли? – улыбнулся он Армену.

Ребята шли к селу по дороге, проложенной среди колхозных полей. Здесь раньше были болота. Колхоз их осушил и посеял тут пшеницу. Эти земли засуха затронула мало. От пропитанных утренней свежестью посевов исходил такой чудесный аромат, такими нежными, ласковыми голосами перекликались перепела, что Армену все вокруг казалось каким-то сладким сном.

На краю села их остановил окрик:

– Эй, кто там? Стой!

Смутно маячивший в утреннем сумраке человек прицелился в них из ружья.

– Это мы, дедушка, свои…

– Откуда вы, сынки, в такую рань?

– У озера спали, на берегу.

– Ох, а хорошо на берегу поспать! – не без зависти сказал старик. – В молодые годы я часто спал так. – Он набил трубку и неторопливо продолжал: – Лежу, гляжу на небо, на звезды, к голосам земли прислушиваюсь. Прислушиваюсь и думаю: не одни мы в этом мире живем и дышим. Вот и озеро дышит. Когда ему радостно, оно смеется, как молодая девушка, а в дождь и бурю ярится, бушует, брызжет пеной… А ветер, а скалы, а камыши?.. Слышал ты, Камо, как стонут и плачут камыши, когда в осеннюю непогоду их треплет ветер? Словно птенцы-сироты…

Мальчики молча слушали: влюбленный в природу дед Асатур был в своей стихии…

– Да, все живет, – продолжал он рассудительно. – Даже Дали-даг. Разве раз в сто лет не сходит он с ума, не рвется, как пес на привязи, дышит огнем и плюется лавой?.. А вот те деревья, листы, травы, цветы – разве ты не видишь, как хиреют, томятся, умирают они, если нет воды?

Старик умолк и взял в рот свою старенькую трубку. Он всю свою жизнь прожил среди природы и поклонялся ей. Мысли деда казались Камо, конечно, странными, но он не удивлялся. Слабости старика с избытком покрывались его знанием природы родной страны. Природу он знал, как свои пять пальцев, а за это Камо прощал ему многое. Довольно было деду взглянуть вечером на небо, и он мог безошибочно сказать, будет завтра дождь или не будет. По звездам он определял время, по ветру решал, каков будет урожай. И чего-чего не знал дед Асатур!

– Дедушка, откуда же нам добыть воду для полей? – вдруг спросил Камо. Видно было, что философствования деда не доходят до него – все мысли мальчика были поглощены водой.

– Откуда?.. Если скажу откуда – проведешь?

– Проведу.

– Сможешь, например, сквозь Дали-даг тоннель пробить в десять километров?

– Тоннель?.. Зачем?

– А чтобы воду с верхушки горы провести в село.

– Да разве на вершине Дали-дага есть вода?

– Есть, а как же… конечно, есть… Очень красивое озеро. Да до него нелегко дойти, высоко очень. Там в июле еще снег лежит. Холодно там чертовски. Только летом добираются до него олени и горные бараны.

– Как, и олени, и бараны? – встрепенулся Камо.

– Ну да, чего ты удивляешься?

Камо задумался.

– Дедушка, – спросил Армен, – почему же ты нам не говорил, что вода есть на самой вершине, во впадине? А ну пойдем, расскажем об этом озере товарищу Ашоту.

Взяв деда под руки, мальчики повели его в село.

Приход ранних посетителей всполошил геолога.

– Что случилось? – сорвался он с постели.

– Воду нашли, но очень далеко – на вершине горы, – сказал Камо.

– Ну, дед, что ты скажешь об этой воде?

– Что сказать мне, сынок? – ласково глянул дед на Ашота. – Далеко оно, это озеро. В облаках затерялось. А какие там цветы! Красоты неописуемой… Когда мой кум Мукел был пастухом, погнал он как-то овец на вершину Дали-дага, к этому озеру. «Пусть, – говорит, – этой бессмертной травки покушают, этой живой воды попьют – дольше жить будут». Воду в этом озере деды наши «живой водой» называли. Говорили, будто жизни прибавится, если попьешь… Ну, пригнал он овец, а они, беспокойные, разбрелись по всему лугу – никак не соберет… Рассердился на них кум Мукел. Взял свою дубинку да как бросит в них! А дубинка у него тяжелая была, кизиловая, с железным концом. Попала она не в овец, а в озеро и пошла ко дну. Пожалел кум Мукел свою дубинку, да что поделаешь! А через несколько дней вдруг приносит ее ему сосед Акоп. «Акоп, – говорит кум Мукел, – где ты ее нашел?» Что же, ты думаешь, отвечает Акоп? «На озере Гилли, – говорит, – нашел». – «Как же так?» – «Да так: выловил из озера».

Геолог задумался.

– Это сказка… Под землей дубинка такого пути не одолеет. Где-нибудь да застряла бы. Но тут что-то есть, надо расследовать. Знаешь, что, дедушка? Уже светает, давай возьмем ребят и пойдем на гору. Может быть, мы откроем тайну твоего каменного вишапа, – сказал он и начал одеваться.