Анаис Нин сделала следующий комментарий в предисловии к первому изданию «Тропика Рака»:

«В мире, окончательно парализованном самоанализом и страдающим запором от изысков духовной пищи, это грубое обнажение живого человеческого тела равносильно кровопусканию. Брутальность и непристойность оставлены без прикрас — как демонстрация тайны и боли, всегда сопутствующих акту творчества».

Что же запрещенного было в этой и последующих книгах трилогии — «Тропике Козерога» и «Черной весне»? Ведь если власти их запрещали, значит книги относились к разряду порнографической литературы? То что цензура — явление несостоятельное, это понятно, это отмечал и сам писатель. Другой вопрос, почему Генри Миллер, подчеркивая немаловажную роль секса, не сводил все интересы человека только в эту сферу? Миллер страстный в силу своего темперамента, но он — не эротоман. Иначе как бы он смог говорить о сексе с юмором? Ведь он сделал это первым в своей эпохе.

В 1940 году Джордж Оруэлл посвятил Миллеру известное эссе «Во чреве кита», где назвал его книги одним из немногих правдивых свидетельств времени. Генри понимал, что его начинают признавать в мире «большой литературы», но никак не отозвался на похвалы Оруэлла, хотя знал его. Перед тем как участник Гражданской войны в Испании, сторонник республиканцев Оруэлл ушел на войну, он приходил к Генри знакомиться, и последний, не разделяя его взглядов — Миллер вообще отрицал войну как таковую, — подарил Оруэллу свою куртку, чтобы тот надел ее вместо дорогого костюма. О войне Генри высказался, в частности, так:

«Войну не любит никто, даже те, кто в ней заинтересован. И тем не менее, во всей недолгой истории человечества найдется не так уж много мирных передышек. Какой вывод напрашивается из этого явного парадокса? Мой вывод прост и очевиден: несмотря на вечный страх перед войной, человек никогда не желал мира по-настоящему горячо и искренне. Сам я всей душой желаю мира, и весь имеющийся у меня интеллект убеждает меня в том, что мир достигается не боевыми, а мирными действиями».

Дом-музей Миллера в Биг-Суре. Фото Вольфганг Стаудт

С Корфу в Биг-Сур

В тот же день, когда вышел «Тропик Рака», он переехал из Клиши на улицу Вилла Сера, где жил в доме под номером 18 до отъезда сначала в Грецию (после объявления о начале Второй мировой войны и смерти издателя Джека Кагана), а потом в Америку. В Грецию, на Корфу, Миллер отправился по приглашению Лоренса Даррелла, у которого на острове был свой дом. А Даррелл в свое время, после выхода в свет «Тропика Рака», сам примчался к Генри в Париж, в его «штаб-квартиру» на Вилле Сера и с тех пор стал еще одним человеком в кругу друзей писателя, ведя с ним обширную переписку. Грецией, Афинами, островами, Пелопоннесскими горами (куда Генри совершил восхождение) Миллер был сражен и очарован: он открыл для себя «абсолютно новый мир», мир природы и древних святынь. «Никогда прежде, — писал Генри, — мне не доводилось бывать в таких местах, где бы я ощущал, что это святыня. Настолько ошеломляющим было впечатление. С первого взгляда понимаешь, что здесь происходили события беспредельной значимости».

Проведя около восьми месяцев в Греции, в 1940 году Генри вернулся в Нью-Йорк, где написал «Марусийского колосса», «Мир секса», «Тихие дни в Клиши» и начал работу над «Благостным распятием». До очередной женитьбы в 1944 году он путешествовал по Америке и занимался живописью. Женился Миллер на этот раз в возрасте 53 лет на двадцатилетней студентке из Йеля Янине Лепской и переехал в свой первый настоящий дом в Америке в Биг-Сур, в Калифорнию, на Тихоокеанское побережье. Здесь, в тиши, Генри превратился в философа и здесь же еще раз показал себя необычайным лириком — его роман «Биг-Сур и апельсины Иеронима Босха», законченный здесь же в 1955 году, преисполнен и интереснейшими размышлениями о бытии, и лиризмом. В браке с Яниной у него в 1945 году родилась дочь Валентина, а в 1947-м — сын Тони. И вопросы обеспечения семьи стали забирать время от занятий литературой. Да еще тысячи писем со всех концов света… С Яниной и детьми Генри прожил семь лет — в 1952-м он развелся с женой и с новой пассией Ив Макклюр, на которой он потом тоже женился, отправился в турне по Европе. Свою любвеобильность Миллер объяснял очень просто:

«Вопрос полов — это гораздо больше, чем сексуальные отношения. Это — сила, подобная стихии. Она точно так же таинственна и непостижима, как Бог или природа космоса».

После Макклюр была еще одна жена — молоденькая японка Хоки Токуда. Она работала певичкой в одном голливудском баре. После долгих ухаживаний в 1967 году Хоки дала согласие на брак, который продлился три года и стал еще одной вехой в жизни Генри Миллера: влюбившись в японку, он влюбился в ее страну, стал в 75 лет изучать японский язык. История их взаимоотношений тоже нашла отражение на его страницах и в живописных работах. В 1970 году в Неаполе книга Генри Миллера «Застынь как колибри» была объявлена «Лучшей книгой года» — эта награда оказалась единственной за его творчество.

Бренда Венус, последняя возлюбленная Генри

Венера в лучах заката

Последнюю избранницу великого и ужасного сердцееда Генри звали Бренда Венус. Именно так. Она утверждала, что Венера — это ее настоящая фамилия. Бренда была актрисой, не слишком известной, но весьма привлекательной, помимо этого она давала уроки балета. Познакомилась Бренда с Миллером случайно: не попав к нему на семинар по актерскому мастерству (или по актерской речи), она все равно «вышла» на след учителя (именно такую интеллектуальную роль она отводила состарившемуся писателю) — купила одно из первых изданий Миллера и обнаружила в нем письмо Генри какой-то особе. Все вполне объяснимо: читательницы забрасывали его и письмами, и фотографиями. И тогда Бренда отправила Миллеру обнаруженное письмо, свою записку и свои фотографии. Ответ пришел тут же, полуслепой Миллер разглядел-таки красавицу и прислал ей вопрос: зачем такой молодой девушке понадобился 84-летний старик? Так начался их роман. Не пугайся, читатель, он был практически платоническим и в большей степени эпистолярным. Генри написал Венере 1500 писем, которые, кстати, опубликованы (правда, с хорошими купюрами). В одном из них Миллер, сохранивший все свои словесные таланты и ясность ума, просит подругу прислать ему побольше фотографий, поскольку в возрасте, в котором он теперь пребывает, женских чар и красоты рядом с мужчинами бывает недостаточно… Непотопляемый апостол аморализма ушел из этого «прекрасного мира», который, в общем-то, был в его глазах «колесом на вихляющей оси», в 1980 году. Некоторые исследователи его творчества предполагают, что если бы Бренда не прятала от Генри своей красивой плоти, то запросто бы вдохнула в него вторую жизнь. Впрочем, разве он умер? Ведь он действительно сумел «вытащить себя за волосы на небо собственного существования и остаться там».

Вероника Карусель

83 острова, расположенные в форме рогатки к северо-востоку от Австралии, — это архипелаг Новые Гебриды в Океании. До 1980 года он являлся одноименной страной с редкой формой правления — кондоминиум: здесь на паритетных началах хозяйничали Франция и Великобритания. Как только островитяне-меланезийцы получили независимость, а с ней — все обитаемые и необитаемые острова в собственное распоряжение, они первым делом переименовали свои владения в «Вечную Землю» — Вануату. И зажили в свое удовольствие: последние исследования показывают, что местные жители — самые счастливые люди на планете.

Чтобы попасть к счастливым людям, сначала нужно добраться до Новой Зеландии или Австралии, что само по себе не ближний свет, а уже оттуда остается 3— 4 часа лету до Порт-Вилы — столицы молодой республики, где сосредоточено более трех четвертей 40-тысячного населения острова Эфате. Всего же на архипелаге проживает порядка 200 тысяч счастливчиков, подавляющее большинство — темнокожие аборигены-меланезийцы (98,5%), называющие себя «ни-вануату» (в буквальном переводе — «народ Вечной Земли»). Остальные жители — европейцы (примерно 1,1%) и выходцы из стран Юго-Восточной Азии.