— Я не хотел.

— Но скучал?

Он действительно по ней скучал. Скучал по ней даже больше, чем по Генри, который был его лучшим другом в течение уже более десяти лет. Он скучал по ней сильнее, чем мог когда-либо даже вообразить. Он машинально потирал грудь, словно стараясь прогнать постоянную ноющую боль, поселившуюся там.

— Я чувствую себя так, будто оставил там часть себя, — признался он сдавленным шепотом.

Этан, утешая, положил ему руку на плечо.

— Я думаю, может быть, это было твое сердце? А еще мне кажется, что ты не решился сказать мне всю правду тогда, несколько месяцев назад, в Лондоне, хм?

Джеймс согласно кивнул, хотя почти его не слушал.

— Я постоянно думаю: все ли с ней в порядке? Мне бы уже сообщили, если бы она ждала ребенка, как ты думаешь?

— Ре-бенка? — растерянно сказал Этан. — Так вот в какой сомнительной ситуации вас застали! И как, скажи на милость, — он ткнул пальцем в грудь Джеймса, — ты мог оказаться в подобной ситуации с девушкой, в которой видишь свою сестру?

— Я так сказал? — Джеймс слабо улыбнулся.

— Не сомневайся.

— Возможно, я опустил несколько мелких подробностей.

— Мелких… Ты не сказал, что делил с девчонкой постель.

— Во-первых, эта девчонка теперь моя жена. А во-вторых, я не делил с ней постель, — глухо сказал Джеймс. — Я спал с ней однажды — один раз — и…

— И тебя поймали, — закончил его друг.

— Ну… не совсем.

— Она кому-то сказала? — Этан нахмурился.

— Нет.

— Значит, ты кому-то сказал?

Джеймс помедлил, затем, печально улыбнувшись, признался:

— Знаешь ли, полагаю, это я.

— И кому же ты сказал?

Джеймс набрал полную грудь воздуха и выпалил, наблюдая за реакцией друга:

— Ее родителям! — Он тяжело вздохнул.

Этан расхохотался.

— Ее родителям? Ты рассказал ее родителям? Тебя не поймали в мышеловку, мой друг. Ты сам протянул ногу и попросил заковать тебя в кандалы.

— Чепуха! Кроме того, ты путаешь метафоры.

— А ты умышленно избегаешь правды. Ты хотел жениться на этой девушке.

— Поверь мне, не хотел. Но я лишил ее невинности, у меня не оставалось выбора.

— Ну, полно, если бы ты держал рот на замке, никто бы ничего не узнал. Она была бы не первой девушкой, взошедшей на брачное ложе, разбив свой хрустальный кувшинчик, и далеко не последней.

— Но даже и тогда она могла бы ждать моего ребенка, — сказал Джеймс.

— Ба! Ты мог подождать месяц, чтобы посмотреть, так ли это. Нет, думаю, что в глубине души ты хотел жениться на ней. Не забывай, я тебя знаю. Я знаю тебя еще с тех первых дней в Итоне, когда у нас обоих еще молоко на губах не обсохло. Нет такой силы на свете, которая заставила бы тебя сделать что-нибудь, чего ты не хочешь.

— Но…

— Нет, что бы ты ни говорил, ты хотел на ней жениться. Чего я никак не могу понять, так это почему ты сбежал после венчания.

— Я спал с ней однажды, — сказал Джеймс, — и не могу сделать это снова.

— Так плохо? Тогда заведи любовницу. Ты можешь себе это позволить. Большинство мужчин…

— Нет, — прервал его Джеймс, — проблема совсем не в этом.

— Тогда в чем?

— Ты веришь в предзнаменования?

Этан опешил, пораженный внезапной сменой темы разговора.

— Предзнаменования вроде «Красное небо вечером — морякам на радость, красное небо утром — морякам предостережение»? Да ладно, каждый моряк знает, что в этом нет ни крупицы правды. Так в чем же дело?

— У меня было видение, действительно предостережение, перед тем как мы с Изабеллой обвенчались.

— Продолжай.

Джеймс закрыл глаза и зарылся пальцами в волосы. Его голос превратился в еле слышный шепот, когда ужасающая сцена снова разыгралась перед его мысленным взором.

— Это было ужасно. Я снова присутствовал похоронах матери. Но я был уже взрослым мужчиной, а не мальчиком. День выдался ненастный, небо затянуто грозовыми тучами. Я подошел к краю могилы, чтобы бросить горсть земли на гроб, и увидел, что крышка гроба отсутствует. И тут я осознал, что в гробу лежит не моя мать с маленькой сестренкой, а Изабелла, а рядом с ней — наш ребенок.

— Боже мой, — прошептал Этан.

Джеймс кивнул и открыл глаза.

— Это было предостережение, — мрачно произнес он. — Я не могу находиться рядом с женой и не желать ее. Но я не могу овладеть ею. Я не хочу рисковать. Если она забеременеет, это убьет ее, как это убило мою мать. Я не могу… — Он судорожно вздохнул. — Я не могу ее потерять.

Этан долго молчал и наконец сказал:

— Я не верю, что это было предзнаменование. Если даже это и было предостережение, то оно возникло у тебя в мозгу от страха, что тебе придется гораздо больше заботиться о ней. Это предзнаменование, как ты его называешь, позволяет тебе оправдать свое отдаление от нее, как физически, таки эмоционально. Ты можешь сбежать и при этом убеждать себя, что это для ее же блага, что ты делаешь это, чтобы ее спасти.

— Совершенно верно! — рявкнул Джеймс.

— У ее матери были какие-нибудь проблемы во время беременности? — спросил Этан. — Помнится, ты говорил, что у твоей жены куча братьев и сестер.

Джеймс скрестил руки на груди и мрачно сверлил его взглядом.

— Значит, правда. У тебя нет никаких причин, кроме этого видения, думать, что у твоей жены возникнут сложности с родами. Из-за своего прошлого ты боишься слишком сблизиться с кем-то, слишком привязаться к кому-то. Но уже поздно, Джеймс. Ты влюблен в свою жену, и безумно влюблен.

— Ничего подобного.

— Да, — решительно заявил Этан. — Влюблен. Вопрос в том, собираешься ли ты провести остаток жизни в бегах? Мы все — каждый из нас — можем в любой момент умереть. Никто не знает, сколько времени ему даровано судьбой.

— Хватит! — отрезал Джеймс, стиснув зубы.

Его друг не пожелал прислушаться к предупреждению.

— Ты хочешь провести все это время в печали, чувствуя себя несчастным, таким, как сейчас? Разве не лучше жить со своей женой, растить детей в счастливой любящей семье, которую ты отвергаешь? А как насчет наследника? Кто унаследует графство, если ты будешь бездетным?

— После моей смерти род Шеффилдов прекратится, и я предполагаю, что титул и поместья снова отойдут короне. — Он горько рассмеялся. — Мой дед перевернется в гробу, когда этот день настанет.

Этан нахмурился, явно не одобряя друга.

— Не знал, что ты такой эгоист, — тихо промолвил он.

— Эгоист?! — взорвался Джеймс. Его вспышка привлекла внимание нескольких матросов, работавших на палубе под ними. Они подняли головы и, заслонив ладонью глаза от солнца, пытались разглядеть, из-за чего шум.

Джеймс отступил на пару шагов от поручней и понизил голос. — Ты вырос в семье. У тебя были отец, мать, брат, все они любили тебя. Ты понятия не имеешь, каково приходилось мне, что мне довелось выслушать.

— Прекрати думать о себе! Ты ненавидел своего деда. Я тебя понимаю. Он был холодным бесчувственным мерзавцем, и я не виню тебя в том, что ты терпеть его не мог. Но ты не должен думать только о себе.

— Я…?

Этан поднял руку, призывая его к молчанию.

— Каждое решение, которое ты принимаешь, каждый твой поступок сказываются на других. Если все твои земли отойдут короне, пострадают твои арендаторы. Вместо лорда, который успешно управляет своими поместьями и присматривает за ними, они окажутся во власти жадного принца Георга. Хотя твой дед уже давно лежит в земле, ты все еще позволяешь ему управлять тобой. Тобой движет ненависть.

— Извините, капитан! — крикнул молодой офицер, подбежав к ним.

— Уже иду, лейтенант! — крикнул Этан в ответ и повернулся к Джеймсу. — Прошу тебя, подумай над тем, что я сказал, — произнес он и зашагал прочь.

Джеймс снова занял свое место у поручней, устремив невидящий взгляд на сверкающие лазурные воды Средиземного моря. В мозгу его хаотически роились неясные, полуоформившиеся мысли. Впервые с тех пор, как он вышел в море, Джеймс рад был, что на борту «Тезея» царит полное спокойствие. Похоже, ему и впрямь слишком многое нужно обдумать.