С главными проблемами «Газпром» столкнется (и уже сталкивается) в Европе. В 2006-м его доля на огромном рынке Евросоюза (ЕС импортирует более половины потребляемого газа) составляла 23,3%, а по итогам прошлого — всего около 18%. Такое падение связано в основном с растущей конкуренцией со стороны производителей сжиженного газа и крайне негибкой ценовой политикой «Газпрома», из-за чего некоторым покупателям оказалось дешевле перейти на катарский сжиженный газ и выплатить «Газпрому» штраф или стоимость недобранного из трубы сырья.

При этом «Газпром» не только не намерен отказываться от ставки на газопроводы, но стремительно увеличивает инвестиции в развитие их сети. Три главных проекта — «Голубой поток» в Турцию, «Северный поток» по дну Балтийского моря в Германию и «Южный поток» в Италию и Австрию — обойдутся компании в 33–38 миллиардов долларов, что при плате за транзит  в 10–12% от стоимости прокачиваемого газа окупится не раньше, чем через 12–16 лет. В случае же падения (весьма вероятного) спроса, вызванного, к примеру, разработкой запасов сланцевого газа в Польше и Германии или переориентацией Европы на сжиженный газ, об окупаемости вообще придется забыть. Но развивать инфраструктуру продаж сжиженного газа и закупать танкеры для его перевозки «Газпром» явно не собирается. Отчасти это объясняется тем, что компаниями, занятыми прокладкой газопроводов, владеют персоны, близкие к власти, да и очень непросто «втихую» приобрести за границей морское судно по цене, вдвое-втрое превышающей рыночную, — именно во столько раз дороже, чем, например, африканские или китайские, обходятся отечественные газопроводы. Говорить о провале отечественной «газовой стратегии» сегодня еще рано, но то, что времена, когда мы с полным правом называли себя энергетической сверхдержавой, прошли — очевидно. Еще 10–15 лет жизни в газовом тумане — и Россия, при всех ее колоссальных запасах, может оказаться вытесненной с мирового газового рынка.     в 10–12% от стоимости прокачиваемого газа окупится не раньше, чем через 12–16 лет. В случае же падения (весьма вероятного) спроса, вызванного, к примеру, разработкой запасов сланцевого газа в Польше и Германии или переориентацией Европы на сжиженный газ, об окупаемости вообще придется забыть. Но развивать инфраструктуру продаж сжиженного газа и закупать танкеры для его перевозки «Газпром» явно не собирается. Отчасти это объясняется тем, что компаниями, занятыми прокладкой газопроводов, владеют персоны, близкие к власти, да и очень непросто «втихую» приобрести за границей морское судно по цене, вдвое-втрое превышающей рыночную, — именно во столько раз дороже, чем, например, африканские или китайские, обходятся отечественные газопроводы.

Говорить о провале отечественной «газовой стратегии» сегодня еще рано, но то, что времена, когда мы с полным правом называли себя энергетической сверхдержавой, прошли — очевидно. Еще 10–15 лет жизни в газовом тумане — и Россия, при всех ее колоссальных запасах, может оказаться вытесненной с мирового газового рынка.

Иллюстрации Лилии Чуриловой

Владислав Иноземцев

Эскиз внутренних двориков музея, которые по плану компании Event Communications предполагается перекрыть и сделать местом свободного общения посетителей и ученых. Здесь также можно будет разворачивать временные экспозиции

К 2016 году московский Политехнический преобразится в суперсовременную площадку обмена идеями. По замыслу реформаторов он должен стать «модным местом».

2010 год. Политехнический музей переживает непростые времена. По пустынным залам ходят одинокие посетители. «Что же будет с музеем?» — спрашиваю я у одной из грустных смотрительниц. Она растерянно разводит руками.

«2020 год. Политехнический музей переживает ренессанс. Он занимает место в первой десятке научных музеев мира... Общественные пространства музейных зданий входят в число самых модных мест в городе...» — такими словами начинается рамочная концепция развития Политехнического музея британской компании Event Communications. Эта компания выиграла конкурс на разработку детальной концепции развития музея, которая должна появиться к февралю 2011-го.

Перманентная революция

Разговоры о том, что в России нужно создать крупный музей науки и техники, ведутся уже больше полувека. В 1950-х годах Политехнический музей находился под эгидой общества «Знание» и занимался по большей части пропагандой технических успехов СССР в политических целях, поэтому Академия наук СССР задумывалась о создании отдельного, собственного музея истории науки и техники. В 1970-х проблемная группа при Институте истории естествознания и техники начала работу над его концепцией. В 1980 году она предложила строить такой музей на базе коллекций Политехнического музея. Однако эту инициативу никто не поддержал.

В самом Политехническом музее между тем происходили изменения. В 1986 году его возглавил Гурген Григорян — «перестроечный директор», который был призван переделать Политех из орудия государственной пропаганды в современный музей. Но сделать можно было не много: на протяжении 1990-х речь шла только о борьбе за выживание. Министерство культуры относилось к музею, как мачеха к постылой падчерице: техника интересовала чиновников от культуры гораздо меньше музыки или живописи. Чтобы помочь привлечь средства для обновления Политеха, в 2000 году был создан попечительский совет. В январе 2009 года в состав совета вошел Анатолий Чубайс, и можно сказать, что с этого момента открылась новая страница истории Политехнического музея.

Чубайс чрезвычайно энергично взялся за дело. Вместе с тогдашним председателем совета Андреем Кокошиным они обратились к президенту, и тот дал поручение разработать вопрос об обновлении главного научно-технического музея страны. В середине 2009 года на деньги «Роснано» Чубайс создал Фонд развития Политехнического музея. Было принято решение перестраивать музей, и фонд начал привлекать к этому российских и иностранных экспертов. Но тут начались проблемы.

По словам Гургена Григоряна, фонд стал претендовать на самостоятельное руководство музеем, в обход него давать поручения его подчиненным и т. д. По словам директора фонда Юлии Шахновской, Григорян рассматривал фонд как «денежный мешок», не признавая за теми, кто дает деньги, права распоряжаться тем, как эти деньги используются. Конфликт постепенно нарастал и разрешился только в июле 2010 года — министр культуры Александр Авдеев уволил Григоряна с должности директора. Теперь он работает в музее как научный сотрудник, и процесс обновления происходит без его участия. Новым директором назначен Борис Салтыков, бывший в 1990-е годы министром науки.

Мозги и мускулы

Юлия Шахновская, яркая рыжеволосая девушка, встречает меня в маленьком уютном переговорном кабинете. Она с энтузиазмом говорит о будущем музея. Фонд еще летом собрал жюри, в которое вошли Чубайс, Авдеев, помощник президента Аркадий Дворкович, российские и иностранные эксперты. Из 14 компаний, которые претендовали на то, чтобы разработать рамочную концепцию развития музея, жюри на первом заседании в июле этого года отобрало четыре: CosmoCaixa (Испания), Event Communications (Великобритания), Lord Cultural Resources (Канада — Франция) и Ralph Appelbaum Associates (США). Российских команд во втором туре не оказалось: по словам Шахновской, в России пока нет компаний, по опыту и возможностям сопоставимых с западными.

В новый Политех будет включен интерактивный «центр науки»

Эти организации очень разные. Например, Lord Cultural Resources — гигант, создавший 1700 музеев по всему миру, а CosmoCaixa — маленькая молодая креативная группа, которая всего несколько лет назад открыла свой первый, но уже знаменитый музей науки в Барселоне. 30 сентября жюри собралось в Политехническом во второй раз, чтобы послушать презентации конкурсантов, и почти единодушно выбрало концепцию Event Communications.