— Текилу, — бросила Лаки бармену — сморщенному старику с ввалившимися щеками и угрюмой физиономией. Тот не обратил на нее никакого внимания и ждал, пока заказ сделает Алекс.
— Текилу для леди, — распорядился Вудс, увидев, как обстоят дела. — А для меня — бурбон с водой.
— Текилу — двойную, — уточнила Лаки, нетерпеливо барабаня ногтями по стойке бара.
Бармен пошаркал в направлении бутылок. На сцене наступил кульминационный момент. Пергидролевая стриптизерша освободилась наконец от трусиков-ниточек, повернулась спиной к публике, нагнулась и принялась трясти огромным дирижаблем своей задницы перед физиономиями зрителей.
— Что за скопище убожеств! — констатировала Лаки, оглядев зал. — Ты только погляди на этих придурков. И что им не сидится дома, рядом с женами!
— Я и не обещал тебе парижский «Ритц», — ответил Алекс. — И еще, старайся говорить потише.
— Ты мне вообще ни хрена не обещал, — сказала Лаки. Видимо, на нее наконец подействовал выпитый алкоголь. — Но коли уж мы здесь, повеселимся на полную катушку.
Бармен вернулся, неся заказанные ими напитки. Лаки уничтожила свою текилу одним глотком. Какой-то тип, сидевший на соседнем табурете и явно строивший из себя Джона Траволту, восхищенно присвистнул.
— Еще одну, — сказала Лаки.
— Интересно, мы когда-нибудь доберемся до твоего отца? — спросил Алекс, с тяжелым вздохом подзывая бармена.
— Скажи мне правду, — заговорила Лаки, слегка покачиваясь на хлипком табурете, — почему ты сегодня со мной? Только для того, чтобы познакомиться с моим отцом?
— А сама ты как полагаешь?
— Мне кажется, мы вместе потому, что нам обоим нужно что-то новенькое. — Она посмотрела на него долгим проницательным взглядом. — Я права?
— Ты просто ясновидящая.
— О, да! Это — про меня. Такая, к хренам, ясновидящая, что до последнего дня искренне считала, будто Ленни мне верен.
— А это было не так?
— Не хочу об этом говорить, — замкнулась она, мгновенно пожалев, что затронула такую интимную тему.
На эстраду запрыгнул коротышка в чересчур тесном костюме.
— Э-ге-гей, братцы! — заорал он, побагровев от натуги. — Наконец-то настал момент, которого все мы ждали! Звезда нашего шоу! Похлопайте ей… или — ее… сами знаете, по какому месту. Хи-хи! Хи-хи! Королева сегодняшнего вечера Умопомрачительная мисс Дэйзи!
На сцену вихрем ворвалась чудовищно некрасивая негритянка с потрясающим телом. На ней был белый, отделанный бахромой бюстгальтер, купальные трусики и шоферская фуражка с козырьком. Из музыкального автомата гремели «Роллинг стоунз». Публика просто сходила с ума.
Алекс с интересом рассматривал почти обнаженное эбонитовое тело негритянки.
— Я, пожалуй, мог бы взять ее в «Гангстеров». Видок у нее — будь здоров!
— Почему бы и нет? — холодно ответила Лаки. — Что это будет за фильм Алекса Вудса, если там не окажется непременной сцены с раздеванием!
Острая реплика была готова у нее на любой случай.
— Но ведь такова сама жизнь, Лаки, — возразил Алекс, не сомневаясь в том, что женщина немедленно даст ему отпор.
— Может, оно и так, но почему в ваших фильмах все всегда так предсказуемо? Парочка непременно сидит в стриптизе, а камера то и дело наезжает крупным планом на голые сиськи и задницы стриптизерш. Когда вы только поймете, что эта сцена уже до смерти всем наскучила!
— Что это с тобой? Когда мы встретились в первый раз, ты только и говорила о том, чтобы раздевать на экране мужчин.
— А тебя это оскорбило?
— Женщины не хотят на это смотреть. Мы живем в мире мужчин.
— Это только вам бы так хотелось, — с нажимом проговорила Лаки. — Вы бы с удовольствием и дальше жили в мире мужчин. Но сегодня женщины делают то, что хотят, и, кстати, не прочь взглянуть на голых мужиков. Почему, как ты думаешь, стал звездой Ричард Гир? Потому что посветил яйцами в фильме «В поисках мистера Гудбара», и женщинам понравилась его честность.
Умопомрачительная мисс Дэйзи выделывала с шестом что-то вконец неприличное, отчего зрители просто сходили с ума. Несколько мужчин стали швырять на сцену долларовые бумажки.
— Как-то моя подруга попала в больницу, и, чтобы ей было не скучно, я отвезла ей номер «Плейгерл», — продолжала Лаки. Она оседлала своего конька. — И вот что я тебе расскажу. Казалось бы, медицинские сестры и сиделки по горло навидались мужских прелестей, но они буквально писали кипятком, увидев фотографии голых парней. Они чуть ли не раздирали этот журнал на части, показывали друг другу, обсуждали… Прямо-таки осатанели. Алекс покачал головой.
— Ты не понимаешь.
— Нет, это ты не понимаешь, — невозмутимо усмехнулась Лаки.
Умопомрачительная мисс Дэйзи с огромной скоростью избавлялась от своего и без того скромного наряда. Вот она швырнула в публику бюстгальтер и стала вращать кисточками, приделанными к наклейкам, что едва прикрывали ее набухшие соски. Что касается купальных трусиков, то они были сброшены уже давно, и теперь на негритянке оставалась лишь традиционная ниточка. Все ее тело было покрыто обильным потом, а двигалась она подобно жилистой газели.
— Удивляюсь, как она сюда попала, — проговорила Лаки, — в этот занюханный бар в Богом забытой дыре.
— Это уж моя работа — раскручивать клубки человеческих судеб.
— А потом — описывать их и превращать в киноперсонажи.
Умопомрачительная мисс Дэйзи рухнула на пол и тут же вскочила, предусмотрительно зажав между ляжек валявшиеся на сцене долларовые купюры.
Подделывавшийся под Джона Траволту тип, что сидел на соседнем табурете, одобрительно взвизгнул.
— Мудак, — пробормотала Лаки.
— Из сказанного тобой мне удалось понять, что твоя судьба тоже складывалась очень любопытно, — закинул удочку Алекс, с нетерпением ожидая ответа.
— Я всего лишь сказала, что была диким ребенком, — непринужденно проговорила Лаки. — Но я еще не рассказывала тебе, что застрелила человека. Для самообороны, конечно.
О, Боже! Вот уж действительно дикость!
— Нет, этого ты мне не говорила, — с деланным спокойствием сказал Алекс. Он сгорал от любопытства.
— Энцио Боннатти. Этот подонок был в ответе за убийства моей матери, брата и… В общем, было и еще несколько более мелких инцидентов на том пути, который мне довелось пройти, пока я не стала такой, какая есть.
Эта женщина сидела и преспокойно рассказывала ему о том, как убила человека! Возможно, между ними гораздо больше общего, нежели он полагал поначалу. Он тоже убивал. Во Вьетнаме. Но у него было оправдание, имя которому «война».
Алекс подумал, страдает ли Лаки от таких же ночных кошмаров, которые нередко, без предупреждения, обрушивались на него?
— Ты очень необычная женщина, — сказал он, прочистив горло.
Несколько секунд Лаки внимательно рассматривала собеседника. Он не знал и половины того, что было известно ей. Не слишком ли много она говорит? Наверное, стоит вообще сменить тему, пока Алекс не заинтересовался ею слишком уж сильно.
— Давай лучше поговорим о тебе. Был ли ты когда-нибудь женат?
— Нет, — настороженно ответил он.
— Никогда? — переспросила Лаки, недоверчиво качая головой. — Сколько же тебе лет?
— Сорок семь.
— Хм-м-м… Это означает, что ты либо очень умен, либо обладаешь каким-то ужасным пороком.
Алекс поднял свой бокал.
— Может, ты еще и психоаналитик?
— Мужчина, доживший до таких лет холостяком, должен иметь какой-то крупный изъян. Иначе какая-нибудь женщина подцепила бы тебя уже давным-давно.
— Ответ очень прост. Я еще не встретил никого, с кем был бы готов прожить до конца дней.
— А со мной это случалось трижды. После первого раза, скажу тебе, к этому уже относишься гораздо проще. Начинаешь беречь нервы.
— Первым был…
— Крейвен Ричмонд. Сынок сенатора Питера Ричмонда. Вот уж мудак-то, прости, Господи! Меня за него выдал Джино. Питер был ему кое-чем обязан.
— Представляю, какой был должок!
— Да уж.
— Может, расскажешь?
