Птолемеи развили бурную деятельность позади Мемнонских колоссов в районе скалистых высот Дейр-эль-Бахри, где находился многоступенчатый погребальный храм царицы-фараона Хатшепсут, известный рельефными композициями, изображающими оплодотворение Амоном матери Хатшепсут. Династия Клеопатры реставрировала и расширила этот храм: внутреннее святилище стало часовней Имхотепа-Асклепия, его дочери Гигиеи и древнеегипетского мудреца Аменхотепа, сына Хапу. Сюда приходили больные молиться и найти успокоение. Жрец через небольшое отверстие давал полезные советы прихожанам. Об их эффективности говорят многочисленные благодарственные надписи на стенах храма. Например, македонский ремесленник сообщал, что он излечился на второй день после посещения храма, а греческая супружеская пара благодарила Аменхотепа за рождение у них ребенка. Один из современников Клеопатры назвал находившийся поблизости погребальный храм Рамсеса II «гробницей Осимандиаса» [255]— так в греческом произношении звучало тронное имя Рамсеса Усермаатра. Его почитали здесь после смерти, хотя самого фараона похоронили, как, собственно, и всех других фараонов Нового царства (1550–1080 гг. до н. э.), в Долине царей недалеко отсюда. Даже тогда она представляла собой главную достопримечательность, и один грек, приезжавший сюда, восхищался «замечательно построенными и достойными обозрения» [256]царскими гробницами. Как говорится в одной из надписей, оставленных там посетителями, «те, кто не видел этого места, вообще ничего не видели, да будут благословенны побывавшие здесь» [257]. По крайней мере шесть гробниц были доступны для путешественников в птолемеевские времена. Наибольшей известностью среди них пользовалась «гробница Мемнона», которую греки ассоциировали с создателем великих поющих колоссов, хотя их возвели позднее при фараоне, взявшем в честь героя то же самое тронное имя Небмаатра, в результате чего возникла путаница.

Хотя более чем за тысячу лет до описываемых событий в долине перестали хоронить царей, она оставалась одним из самых священных мест: ежегодно культовую статую Карнакского Амона доставляли на противоположный берег Нила к гробницам и храмам царских предков. С давних пор частные лица стремились быть похороненными здесь, дабы приобщиться к древней магии, и во времена Клеопатры их мумии продолжали укладывать в более старых гробницах. Сын одного вельможи, Менкар даже вытащил пятисотлетней давности саркофаг дочери Псамметиха II из ее гробницы, чтобы освободить место для себя.

За рекой на восточном берегу, несмотря на разрушения, причиненные войной Фивам, многие из священных храмов города сохранились в целости, в том числе «храм божественной души» Луксора. Если его святая святых украшали сцены мифического оплодотворения Амоном матери одного смертного царя, более чем на тысячу лет предшествовавшего мнимому божественному зачатию Александра, то святилище, построенное по личному указанию полководца, было расписано его изображениями в образе фараона, делающего пожертвования своему всемогущему отцу Мину-Амону. Являясь местом, куда приходил каждый монарх для пополнения духовного потенциала через тайное общение со своим духовным отцом Амоном, храм, вероятно, привлек внимание как Клеопатры, так и Цезаря. Высокие гости, по-видимому, проследовали по парадной дороге со сфинксами по обеим сторонам, которая вела от храма к большому Карнакскому комплексу с птолемеевскими воротами высотой семьдесят футов, где вершилось правосудие, совершались казни и делались пожертвования теми, кто хотел пройти дальше в огромное помещение храма.

Однако живую Исиду скорее всего отнесли на переносном троне через громадные ворота ее предка к подземной «гробнице Осириса», построенной Птолемеем IV и украшенной изображениями этого царя, совершающего ритуал воскресения перед быком Аписом. По всей видимости, она представляла собой погребальную камеру, аналогичную Соме в Александрии и сооруженную при том же монархе. Всенощные, проводившиеся в карнакской камере, свидетельствуют о попытках воскресить дух Александра в культовом центре его божественного отца Зевса-Амона с помощью верховного божества загробного мира Осириса. Поскольку Исиде отводилась начальная роль в подобных ритуалах, посещение карнакской камеры было главным для Клеопатры и Цезаря, имевшим представление о такой же погребальной камере в Александрии.

Хотя Карнак сильно пострадал во время гражданской войны в предшествовавшие годы, сохранился его северный придел Амона-Монту, куда Клеопатра лично поместила священного быка Бухиса, тем самым наполнив это событие божественным содержанием, прежде чем доставить быка на барке в Гермонтис. Сейчас, вновь посещая величественный храм, она имела возможность посмотреть новые настенные композиции и прочитать тексты рядом с ними, в которых она названа «царицей Верхнего и Нижнего Египта» и «женщиной-Гором». Клеопатра также могла видеть себя поклоняющейся Бухису, Монту и Рат-Тауи, чье имя буквально означало «женщина-солнце обеих земель». С этим именем по смыслу совпадал и титул Клеопатры «Владычица обеих земель», способствовавшей распространению культа богини Рат-Тауи, и «находилась она в Гермонтисе, потому что Клеопатра пожелала этого» [258].

Важный элемент грандиозного проекта, задуманного Клеопатрой, составлял родильный дом Маммисий позади существующего храма, причем планировка точно совпадала с родильным домом и храмом в Дендере. Безусловно, Маммисий в Гермонтисе представлял собой великолепное здание, «богатое украшение которого являло великолепный пример барочного стиля птолемеевской архитектуры» [259]. Когда началось строительство трех залов, окруженных колоннадой из тонких колонн, «игра света и тени на капителях, огромные как окна проемы, соединяющие внутренние и внешние пространства, производили ошеломляющее впечатление» [260]. Статуи священного быка Монту украшали внутреннее помещение с необычными фресками с изображением процесса родов. В довершение всего в Маммисии предполагалось устроить священное озеро со своим собственным «нилометром» для измерения ежегодного уровня разлива и широкую каменную лестницу, поднимающуюся прямо из воды к входу — таким образом, прихожане попадали бы в храм после совершения омовения.

Покинув священные земли быка Бухиса, Цезарь и Клеопатра должны были прибыть в Тасенет (современная Эсна), который греки называли Латополь, или «Рыбий город», по названию священной рыбы bates niloticus.Однако его основной храм, построенный Птолемеями, был посвящен богу-творцу с головой барана Хнуму. Этот бог считался хранителем истоков Нила, он создал из глины человека на гончарном круге — этот самый круг прихожане могли видеть в его храме. О совершении ежегодных таинств, посвященных Хнуму, повествовали тексты на стенах храма. В тексте «Таинство рождения» содержалось «Заклинание о помещении круга в тело всех женских существ», что означало внесение «яйца в тело всех женщин, чтобы обеспечить страну молодыми поколениями на пользу царю Верхнего и Нижнего Египта, возлюбленному Хнуму» [261]. В обряде принимали участие три молодые женщины, представлявшие различные периоды беременности.

Прибыв в расположенный дальше к югу город Нехеб (Эль-Каб), Клеопатра и Цезарь наверняка обратили внимание, что тема деторождения отражена еще более ярко в похожем на лабиринт храме Нехбет, богини царской власти, считавшейся одной из главных помощниц при родах. В этом храме, который отреставрировали Птолемеи, как и другие храмы Нехбет на окрестных возвышенностях, свое святилище в честь богини-львицы Сехмет создала Клеопатра III. Появлявшаяся одна как «женщина-Гор, владычица Верхнего и Нижнего Египта и могучий бык» и объединявшая в своем лице царя, царицу, бога и богиню, она могла бы служить примером для своей правнучки Клеопатры VII.