— Было такое: мечтал. Но делать это сейчас уже, вероятно, не стоит. Отряд и так слишком разросся, свыше двухсот бойцов. Если перевалит за триста да обрастет обозом, надо будет уходить еще дальше в леса — маневрировать таким большим отрядом трудно. Тем более что неподалеку действует еще два отряда. «Мститель» тоже ведь перебазировался к нам, в Градчанский лес.

— Странно. И когда это произошло?

— Да вот только сегодня прибыл. Вчера на него напали каратели. Целый день вел бой, а ночью едва вырвался из окружения. Вырваться-то вырвался, но фашисты захватили лазарет с десятью ранеными и двумя медсестрами и небольшой склад оружия. И что самое страшное — каратели шли прямо на базу отряда. Поэтому Роднин подозревает, что в отряде прижился провокатор.

— Вот как? И кого конкретно он подозревает?

— Да есть там один, Петраков его фамилия. Только недавно прибился к отряду. После его появления уже провалились две явочные квартиры в селах. На одну из них, вместе с двумя другими партизанами, ходил сам Петраков, о второй он слышал от ребят. Проговорились.

— Его арестовали?

— Пока нет. Подозрение — еще не доказательство. А по документам он как-никак офицер, капитан Красной армии, бывший командир стрелкового батальона. В плен попал раненым. Уверяет, будто дважды бежал. Почти неделю прятался у надежных людей.

— Известно, у кого именно?

— Известно. Проверяли. Действительно, скрывался там. Хозяйка подтверждает. Было это месяц назад. Ничего определенного сказать о нем не может. Разве что часто куда-то исчезал. И раза три появлялся навеселе.

— Интересная ситуация… Вам известно о существовании отряда особого назначения, который базируется в крепости?

— Да в общем-то слышали… Но толком ничего о нем пока не знаем, — заметно оживился Отаманчук.

Беркут показал глазами на фельдшера. Отаманчук жестом успокоил его, что, мол, человек надежный. Тогда Андрей вкратце пересказал ему все, что удалось узнать об отряде Штубера, а также о своем посещении крепости.

— Неужто решился на такое?! — искренне поразился Отаманчук.

— Вы бы не отвлекали пациента, Василий Григорьевич, — проворчал фельдшер, накладывая свежую повязку. Увлеченный разговором, Беркут забыл и о нем, и о ране.

— Меня вот что заинтересовало в этой истории… — продолжал Беркут. — Конечно, можно предположить, что Штубер заслал к вам своего человека. Он сам утверждал, что начнет с «Мстителя». Но если он говорил тогда правду, то почему вдруг такая неосторожность? Почему сразу провалы конспиративных квартир, карательная экспедиция? К чему спешка? Ведь ясно, что в подобных случаях подозрение сразу же падает на новичка.

— Ясно-то оно вроде бы ясно… Но ведь они, наверно, рассчитывают на его биографию. Что ни говори — капитан Красной армии. А сам Роднин — всего лишь лейтенант. Так что этот Петраков может еще и претендовать на командование отрядом.

— Ну, у нас тут свои звания и ранги, — невозмутимо заметил Беркут. — А если он действительно агент… Сомневаюсь, чтобы немцы делали серьезную ставку на агента, которого заставляют безбожно разоблачать себя такими действиями.

— Так вот, возникла идея. Иванюк просит вас организовать небольшой спектакль, которым мы все вместе помогли бы «Мстителю» — он стоит в двух километрах от нас. Могли бы вы откомандировать к нам своего поляка, того, что знает немецкий… Мы бы переодели нескольких ребят в полицаев. А он — вроде как бы немецкий офицер. И направили бы Петракова в разведку, в село. Без оружия. А там он попал бы в засаду… Ребята устроили бы ему хороший допрос и пригрозили повесить. Вот тогда, думаю, он вынужден был бы открыться «немецкому офицеру».

Беркут лег в траву, положив ногу на пенек, чтобы старику удобнее было делать перевязку, и задумался.

— Идея неплохая, — проговорил наконец. — Только сомневаюсь, что этот ваш капитан… клюнет на нее. Не думаю, чтобы к вам подослали новичка. А если окажется, что Петраков из отряда Штубера, то он знает о Мазовецком. Возможно, даже видел его.

— Что же делать?

— Заживает нормально, — наконец кончил возиться с перевязкой фельдшер. — Жаловаться вам не на что. И грех.

— Спасибо, отец. Через недельку я уже начну ходить. Нам бы в группу такого фельдшера.

— Не такого, не такого, — развел руками старик. — Настоящего бы.

— Кстати, вы о медсестре, Марии Кристич, никогда не слышали?

— Нет, не слыхал, — не задумываясь ответил фельдшер. — В отряде такая не объявлялась. И в больнице нашей я всех знал.

— Николай, — попросил Беркут. — Сведи доктора на кухню. Угости чаем. Да, как поживает ваш Романцов? — спросил Отаманчука, когда фельдшер и Крамарчук скрылись за соснами.

— Парень вроде бы ничего. Уже ходил на задание, участвовал в стычке с полицаями. Стрелял вместе со всеми.

— Обо мне, о нашей группе больше не вспоминает?

— Почему же? Интересовался… Говорит, что много слышал о Беркуте. Так это естественно: мы тоже слышали. Вы присылали к нам своего парня… Что, действительно подозреваете Романцова?…

— Теперь, когда вам известно об отряде Штубера, вы сами должны понять, почему я подозреваю его. Это вынужденное подозрение.

— Но как проверить? Мы своей контрразведкой не обзавелись. Опыта в таких делах у меня тоже нет.

— Поэтому у меня конкретное предложение: пришлите его ко мне. Вроде бы связным. Передайте с ним что-нибудь. Например, записку. Как будто шифровка. Я поговорю с ним. Возможно, даже оставлю у себя. На какое-то время, конечно.

— А не боитесь, что…

— Вы же слышали легенды о Беркуте… Но это еще не все. Романцова пришлите ко мне завтра. А послезавтра пусть Роднин пришлет с вашим проводником этого самого капитана Петракова. Договорились?

— Договориться договорились. Но только не могу понять, что из этого выйдет.

— Пока секрет. Главное, чтобы Романцов обязательно прибыл завтра, а Петраков — послезавтра, ровно в два часа дня. Постарайтесь убедить Иванюка и Роднина. В конце концов это в их интересах.

— Если, конечно, мне удастся убедить их в этом.

— Ничего. Я помогу вам.

Когда Отаманчук и фельдшер ушли, Беркут вызвал к себе Крамарчука, Мазовецкого и Вознюка.

Крамарчук вошел первым. Еще не зная, что предстоит, он уже нетерпеливо потирал руки: в лагере ему явно не сиделось.

— Вот что, — начал Андрей, когда подошли Мазовецкий и Вознюк. — Нужно во что бы то ни стало захватить одного из «рыцарей» Штубера. Повторяю: во что бы то ни стало. Пойдете двумя группами. Вы, Мазовецкий, вместе с Крамарчуком, попытаетесь захватить на шоссе машину или, еще лучше, мотоцикл. Задача: патрулировать неподалеку от крепости, со стороны города. Возможно, в конце концов удастся подвезти кого-нибудь из этих вояк. Ты, Вознюк, берешь двоих ребят, переодеваетесь в полицейскую форму и тоже отправляетесь в засаду у крепости. Но уже со стороны леса. Задача та же. Сориентируетесь на месте. Действуйте в зависимости от обстановки. Только не вздумайте брать штурмом крепость, — добавил он шутя.

— А почему бы не попытаться? — сразу ожил Крамарчук. — Если двоим-троим пробраться в крепость и засесть в башне, а охрану у ворот уничтожить…

— Остановись, сержант, — тряхнул его за плечо Мазовецкий. — Если завтра мы возьмем штурмом эту крепость, через месяц ты уговоришь нас штурмовать канцелярию рейхсфюрера СС в Берлине.

— Как хотите, — пожал плечами Николай. — Лично я уже давно настроился на штурм.

— Пока что хватит с тебя и пленного «рыцаря», — остудил его пыл Беркут. — И запомните: от успеха этой операции зависит судьба, может, даже нескольких отрядов, многих партизан.

Крамарчук и Мазовецкий вышли из лагеря первыми. Был тихий теплый полдень. Лучи июньского солнца пробивались сквозь кроны деревьев и стекали на поляны, образуя зеленовато-голубые озерца.

Николай остановился у запоздало распустившейся вишни-дички, сорвал несколько лепестков и взял в рот. Они пахли лесным диким медом. Еще несколько дней назад он проходил мимо этого деревца, не замечая его, а сейчас просто не мог оторвать взгляда.