– Во всяком случае, будем надеяться, что мы с вами всё же умудримся встретить этот самый роковой сорок пятый год, – в тон ему ответил Зонбах. – А то ведь посчастливится это далеко не каждому.

– Кстати, прежде чем отправиться в ваше заведение, Курбатов проинспектирует одну унтер-офицерскую школу в Баварии. Среди прочего во время знакомства с этой школой он будет присматриваться к будущим артиллерийским унтер-офицерам, а вдруг среди них найдется несколько людей, которые подошли бы нам с вами, Зонбах?

Начальник школы намеревался что-то ответить, но в это время из-за поворота тропинки появился мотоциклист.

– Если я не ошибаюсь, штурмбаннфюрер Скорцени – это вы?! – неокрепшим голоском прокричал совершенно юный унтершарфюрер СС, чинно восседавший за рулём.

– Похоже на то.

– Мне приказано передать, что позвонили из штаба дуче. Господин Муссолини готов принять вас в течение ближайшего часа. Если у вас нет машины, можете сесть в коляску…

– У штурмбаннфюрера есть машина, – буквально прорычал Зонбах, поражённый беспардонностью этого унтер-офицера СС. – Кстати, Муссолини мог бы прислать одну из своих машин.

– Так и передам ему, – ничуть не смутился гонец.

– Как-никак речь идет о приезде его спасителя. Который когда-то вырвал его из висельничной петли, – не унимался Зонбах, будто и в самом деле рассчитывал на то, что сейчас шарфюрер всыплет этому зазнавшемуся итальяшке.

– О, так это вы, господин штурмбаннфюрер, похитили тогда этого макаронного дуче из горного отеля «Кампо Императоре»? – без какого-либо восторга в глазах «признал» Скорцени юный мотоциклист.

– Плохо же вы знаете героев нации! – тотчас же пристыдил его Зонбах, однако мотоциклист попросту не обращал на него внимания.

– Так это действительно вы?

– Вам придется смириться с этим, унтершарфюрер.

– Лучше бы он, конечно, там и остался, – поражал гонец Зонбаха своей наивной беспечностью, – но следует признать, что провернули вы эту операцию довольно лихо.

– До чего же беспардонной стала нынешняя СС‑ молодежь! – незло возмутился Скорцени. – Не находите, гауптштурмфюрер СС?

– Господин оберштурмбаннфюрер, нападение группы диверсантов отбито, – появился за спиной фон Шмидта начальник школы гауптман Сольнис. – Нападавшие оттеснены и развеяны.

– Это куда же они «оттеснены» и по каким таким полям сражений «развеяны»?! – язвительно поинтересовался фон Шмидт, благоразумно отступая от окна.

Именно успокоительный доклад гауптмана заставил его предположить, что первая атака могла быть всего лишь разведкой боем. А что, обычное фронтовое дело: выяснить численность охраны, определить огневые точки, телами разведчиков «вспахать» подходы к школе и мертвые зоны.

– Туда… оттеснены, – неопределенно махнул рукой Сольнис, не воспринимая сарказма фон Шмидта. – Выбиты с Артиллерийского холма и оттеснены за ограду, на юго-восток от школы.

– Ах, на юго-восток?! Так вот что я вам скажу, господин начальник унтер-офицерской артиллерийской школы: ваша охрана – дерь-рь-мо! Меня поместили в ваше богоугодное заведение, исходя из высших интересов рейха, исключительно в целях моей безопасности. И в третью же ночь здесь, в глубочайшем тылу, почти в центре Германии, на меня нападают какие-то диверсанты. Вам не кажется это странноватым, гауптман?

– Странно только то, что никогда раньше в нашей школе… – пожал плечами Сольнис, – ничего подобного…

– Тем хуже для вас. Значит, приходили не по мою душу, поэтому вряд ли это нападение вам простится.

– Нападение есть нападение, оберштурмбаннфюрер. Нашей вины в этом нет. Откуда нам было знать, что оно произойдет?..

– Обязаны были знать. Все окрестности школы давно должны быть взяты под контроль.

– Такой задачи передо мной никто не ставил, – ожесточился гауптман. – И вообще в мои обязанности подобные действия не входят. Для прочёсывания школьных окрестностей существуют СД, гестапо, местная полиция, полевая жандармерия и еще бог знает кто. Поэтому пока что докладываю: противник отбит, однако принадлежность его не установлена. Завтра же этим займется контрразведка…

– Контрразведка – дерь-рьмо! Где ваши пленные? Покажите мне хотя бы один труп.

– Ни трупов, ни пленных, – на удивление спокойно парировал капитан. – Их попросту не оказалось, все ушли.

– Безумные вещи вы сообщаете, гауптман. Что значит: «Все ушли»?! Кстати, почему территория школы не охвачена вышками?

– Только потому, что и пулеметные вышки нашей тыловой школе не положены были, – довольно храбро держал оборону Сольнис. – По крайней мере, до нынешнего нападения парашютистов-диверсантов.

– Что тогда вам «положено»? – уже откровенно язвил фон Шмидт. – И никакие это не парашютисты-диверсанты. Если бы на эту вашу богадельню бросили отряд диверсантов, уже к вечеру половина школы покоилась бы в братской могиле. В том-то и дело, что нападали люди, имеющие смутное представление о том, как это следует делать. Но даже они если завтра разнесут всю вашу школу, то охрана вновь позволит им благополучно уйти.

– Разнести её они могут еще сегодня, до утра, – невозмутимо заверил его гауптман. – Может, тогда и появится хотя бы один труп. А пока что… мы не смогли заставить их увязнуть в стычке. Мой взвод охраны…

– Да не было у вас никакого «взвода охраны», гауптман, – безнадежно, с явной брезгливостью отмахнулся от него фон Шмидт, усаживаясь на кровати. – Это всего лишь сброд! Залежалое окопное дерь-рьмо, которое завтра же отправят на Восточный фронт вместе с вами. Но это последует завтра, а пока что убирайтесь вон!

Как бы гауптман ни храбрился, в его восприятии этот непонятно кем и с какой стати «подсаженный» в их артиллерийскую школу подполковник СС представал немыслимо большим чином. К тому же Сольнис помнил, что по поводу Шмидта ему звонил адъютант самого Скорцени, и прекрасно понимал: если бы сегодня на теле барона осталась хотя бы одна царапина, Восточный фронт показался бы ему спасением. Именно так, спасением.

В своё время Сольнису уже приходилось иметь дело с «фридентальскими коршунами» Скорцени. Эти церемониться не стали бы, так что в руки им лучше не попадать.

– Погодите, погодите! – остановил его фон Шмидт уже у двери. – Понятно: нет пленных, нет трупов, но что-то же установить всё же удалось: форма, речь, тип оружия… Кто они, черт возьми?!

– Кое-что, конечно, удалось. Ясно, что нападали германцы.

Услышав это, Шмидт про себя выругался и вновь поднялся с кровати, поправляя наброшенный на плечи китель.

– Германцы, значит? Но только что вы разглагольствовали о каких-то там парашютистах-десантниках.

– Разве в тыл к нам мало забрасывают бывших германцев?

– Вот именно, бывших. Хотя, действительно, время от времени забрасывают… Значит, нападали, как вы полагаете, германцы? – нервно прошелся фон Шмидт по битому стеклу, усеявшему пол. – Как раз этого-то я больше всего боялся.

– Но даже не удивились моему сообщению. Неоспоримо поверили.

– Скорее, «неоспоримо» выругался по этому поводу. В самом деле, Сольнис, почему вы решили, что нападавшие были германцами? Только потому, что они облачены в вермахтовские мундиры?

– И мундиры тоже смущали. Но главное – в другом: часовой, первым обнаруживший десантников, утверждает, что слышал германскую речь.

– Это не довод. Если бы нападавшие не владели германским языком, они не смогли бы действовать в глубоком тылу.

– Вы не поняли меня, оберштурмбаннфюрер: он слышал правильную, то есть настоящую германскую речь. И поскольку нападавших было трое или четверо, то, по крайней мере, две произнесенные ими фразы часовой расслышал очень четко.

– Какую?

– Один сказал: «Они находятся вон в том домике, что чуть правее штаба». Второй ответил: «Огонь по окнам, и сразу же отходим!». Причем произнесены они были не иностранцами.

– Да черт с ним, с языком! – сдался наконец фон Шмидт. – Хотите убедить, что речь все же шла обо мне?!