На следующем заседании государственного совета (22 июля) Людовик XV принял решение отложить экспедицию Субиза и восстановить план удара по Ла-Маншу, который должен нанести Шевер. Теперь приняли решение, что он отправится в Молден из Остенде, разыгрывая австрийско-голландскую карту.

Адмиралу Ла-Клю, который должен был обеспечить безопасную транспортировку соединения вторжения д'Огюльона в Шотландию, приказали отправиться в море из Тулона, избежать встречи с британцами под командованием Боскавена и соединиться с Конфланом в Бресте. Временно у них окажется локальное превосходство над Хоуком, и это даст время погрузить войска д'Огюльона на корабли.

В Средиземном море в мае Боскавен принял командование от контр-адмирала Томаса Бродерика и продолжил политику своего предшественника, совершая отважные рейды на побережье Франции, беспокоя французов и оставляя их в догадках. У него, при наличии двадцати пяти кораблей (тринадцати линкоров и двенадцать фрегатов), имелись официальные приказы обеспечить строгую блокаду Марселя и Тулона, а также тайные приказы о приоритете обеспечения безопасности Гибралтара. Но относительно вторжения не говорилось ни слова.

Постоянная активная деятельность Боскавена заставила французов думать: противник намерен выполнить еще один десант крупными силами на побережье. Поэтому они развернули десять пехотных батальонов между Тулоном и Марселем.

Боскавен увеличил опасения и неуверенность, направив два фрегата в отважный рейд непосредственно под береговые батареи в Тулоне. По искусству мореплавания и отчаянной храбрости этот адмирал был еще одним Хоуком. Но, если исходить из характеров, нельзя представить двух более непохожих коммандеров.

Там, где Хоук был социально и политически бесполезен и бестактен, Боскавен знал, как манипулировать элитой Георга, добиваясь максимальных преимуществ. В возрасте сорока девяти лет среди его достижений и титулов были следующие: звания вице-адмирала, лорда Адмиралтейства, члена тайного света и генерала морской пехоты с жалованием в 3 000 фунтов стерлингов в год (приблизительно 200 000 фунтов в нынешних деньгах).

Семейная жизнь Боскавена оказалась счастливой, он был предан своей интеллектуальной жене Фрэнсис, которая отвечала ему любовью и родила пятеро детей. Единственного, чего не было у Боскавена — это удачи, которая всегда сопутствовала Наполеону. Он умер в январе 1761 г. от таинственной лихорадки. По мнению врачей, заболевание было вызвано тем, что адмирал слишком много лет провел в море.

В конце июня Боскавен снял блокаду и направился на запад к берегам Испании в глубокие воды. На борту его флагманского корабля служил в качестве помощника артиллериста один из самых выдающихся представителей восемнадцатого столетия — чернокожий юноша, которого звали Олауда Эквиано. Позднее он стал известным писателем, вдохновлявшим афро-американцев.

Эквиано был сыном вождя Бенина. В возрасте одиннадцати лет его схватили работорговцы. Выжив в печально известном «среднем переходе», он прибыл в Америку. А там в 1757 г. в возрасте двенадцати лет его купил лейтенант Королевского Флота по имени Майкл Паскаль.

В 1759 г. Паскаля перевели под командование Боскавена. Такова была причина присутствия Эквиано на борту флагманского корабля. Он обладал мощным умом и потрясающей памятью, позволившей позднее рассказать об ужасающем шторме, в который попал флот Боскавена: «Волны вздымались так высоко, что, хотя пушки были закреплены очень надежно, у нас были все основания опасаться, что их смоет, столь сильной была качка. А если это произошло, то мы бы погибли».

Так как Боскавен оставался в заливе Салоу около Таррагоны до конца июля, этот период времени оказался идеальным, чтобы Ла-Клю вышел из Тулона и направился через Гибралтарский пролив на соединение с Конфланом в Бресте. Типичные беспорядки, нерешительность и простое невезение французов привели к тому, что приказ Людовика XV по этому поводу поступил Ла-Клю только в конце месяца. Но к тому времени Боскавен уже прибыл в Гибралтар для пополнения продовольствия.

В течение целого месяца Боскавен подвергался огромной опасности, полагаясь на «открытую блокаду»: он оставил два фрегата для наблюдения (один — перед Малагой, а второй курсировал в проливе между Эстрепоной и Сеутой). Адмирал полагал: Ла-Клю может попытаться пойти в наступление, и он (Боскавен) сумеет покончить с ним.

3 августа Боскавен получил новый приказ. На этот раз приоритет был поставлен на угрозе вторжения. Ему приказывали любой ценой не допустить соединение флотов Бреста и Тулона и строго рекомендовали преследовать Ла-Клю повсюду, куда бы тот не направлялся, если ему удастся выйти из пролива в Атлантический океан.

Как обычно, французам потребовалось немыслимо огромное время, чтобы выйти в море. Только 5 августа Ла-Клю наконец-то убедился в том, что британцы не устроили засаду перед Тулоном.

Он вышел в море. У французского адмирала имелось двенадцать линкоров и три фрегата, включая флагманский корабль «Океан» (80 орудий на борту) — гордость французского флота.

Хотя Людовик XV во время своего правления глупейшим образом допустил, что его военно-морские силы пришли в упадок, по общему признанию, французские линкоры восемнадцатого столетия были лучшими в мире с точки зрения судостроения. А лучшим образцом стал «Океан» — новый линкор, спущенный на воду в 1756 г. в Тулоне.

В намерения Ла-Клю входил подход к Гибралтарскому проливу вдоль побережья Берберии. Затем он хотел ночью незаметно проскользнуть через узкий вход. Сначала удача сопутствовала ему, попутный крепкий восточный бриз позволил добиться значительных успехов. Он уже почти прошел, оставаясь никем не замеченным, через пролив восточнее Сеуты сразу после наступления темноты. Но тут суда Ла-Клю заметил патрульный корабль Королевского Флота. И поднял тревогу…

Ла-Клю продолжал продвигаться вперед, так как флот Боскавена находился еще на переоснащении, на борту флагманского судна «Намюр» еще не подняли паруса, большая часть команды находилась в увольнении на берегу. Сам Боскавен и старшие офицеры настолько потеряли чувство опасности, что спокойно обедали у губернатора Скалы.

Но кто-то на борту флагманского корабля адмирала, выполняя полученный приказ, дал сигнал сняться с якоря. Званый обед мгновенно прекратился, все бросились к кораблям. Скорость сборов Боскавена оказалась потрясающей. К 10 часам вечера восемь судов уже были на ходу. Еще через час Боскавен преследовал Ла-Клю по пятам около мыса Кабритра.

Это было беспримерным достижением искусства мореплавания. Нет ничего удивительного в том, что историки Королевского Флота всегда поют дифирамбы этому достижению: всего за три часа весь флот, стоявший со спущенными парусами ночью на причалах в «сложной» гавани и при отсутствии адмирала, поставил паруса и вышел в море.

Ла-Клю видел, как британский фрегат дал сигнал о своем присутствии, и понял: все его надежды на лучший сценарий оказались тщетными. Сейчас он уже участвовал в гонках с преследованием. Француз был уверен, что «Океан» может обогнать своих преследователей. Но как обстоит дело с меньшими кораблями его флотилии?

В полночь Ла-Клю принял судьбоносное решение. Его постоянно действующий приказ-инструкция гласил, что следует прибыть на встречу в Кадис. Это мудрая профилактическая мера, учитывая разные скорости его судов и непостоянство погоды в Атлантическом океане, которая может рассредоточить корабли. До сих пор они шли с потушенными огнями, но сейчас, при установившемся благоприятном ветре и в полной уверенности, что весь флот плотно сгруппировался вокруг него, Ла-Клю оповещающим фонарем дал сигнал: вся армада должна изменить курс и направится к мысу Сан-Винсенте.

Почему этот сигнал не увидели прочие, остается загадкой. Но не менее пяти линкоров и три фрегата («Фантаск», «Лион», «Трито», «Фиэр», «Л'Орифламм», «Ла-Химер», «Минерва» и «Грас») не повиновались новому указанию. Они шли в Кадис, выполняя первоначальные инструкции. Некоторые предполагают, что капитанам не понравился новый приказ, и они преднамеренно игнорировали его. Но по самым доброжелательным предположениям, дальние суда слишком отстали и в полночь не смогли прочесть сигнал. А к тому времени, когда они догнали основную флотилию (где-то в 2 или 3 часа ночи) Ла-Клю уже погасил фонарь, опасаясь, что он просто освещает путь Боскавену.