Лалли приказали сломить упрямство Бусси и обрушиться всеми силами на коррупционеров. К сожалению, совет Людовика XV не сообщил ему, как приобрести политический здравый смысл или даже получить повседневную поддержку, чтобы выполнить поставленную задачу. Некоторые формулировки официальных приказов — не более чем словоблудие, пустые надежды и избитые фразы: «Так как беспорядки в Индии стали источником огромного количества личных состояний, по всей вероятности, приобретенных за одну ночь, а относительно тех, кто еще не осуществил свою надежду сорвать джек-пот тем же самым коротким коррупционным путем, граф де Лалли предпримет строжайшие меры, чтобы выкорчевать дух жадности и стяжательства. И это станет одной из величайших услуг, которые он сможет оказать компании. Месье Лалли должен забыть об экспансии внутрь страны и не обращать внимания на то, что там делают англичане. Все его усилия следует направить на безопасность и защиту военно-морских баз и морских фортов».
Инструкции о выкорчевывании жадности в Индии, когда это было единственным мотивом офицеров и чиновников, которые служили там, поставленные на первое место, можно назвать эквивалентными папской булле по поводу кометы.
Но Лалли все же просили сражаться с британцами, одновременно пытаясь изменить человеческую природу. Клайв в более поздний период своей карьеры избавился от коррупции в британской «Ост-Индийской компании», но заработал так много врагов, что его, в свою очередь, обвинили в присвоении чужих денег. Он так умер, оклеветанный как растратчик (а возможно, эта смерть стала самоубийством из-за дурной репутации).
Но даже гений Клайв не смог бы одновременно вычистить авгиевы конюшни и разгромить французов. От Лалли, далеко не гения, ожидали, что он совершит подобный же подвиг.
Для злой фортуны Лалли характерно, что на него обрушились беды даже раньше, чем он высадился в Индии. Д'Аше, военно-морской главнокомандующий, уже завидовал ему. Протокол был для этого человека превыше всего, и он с пристрастием параноика выискивал воображаемые незначительные проступки.
Д'Аше был недовольным человеком, навечно затаившим обиду на отсутствие поддержки, обещанной военно-морским министерством, он постоянно беспокоился о безопасности своих кораблей, а не о сохранении индийских владений Франции. На следующий день после подписания договора в Пондишерри он встретил эскадру Королевского Флота под командованием энергичного вице-адмирала сэра Джорджа Покока. Хотя имелись десять линкоров и фрегат против семи линкоров противника, французский адмирал постоянно нервничал по поводу сражения с британцами.
Однако 29 апреля в 3 часа дня начался бой. Ожесточенное сражение продолжалось до 5 часов дня, когда д'Аше ушел вместе со всей эскадрой. Англичане получили тяжелые повреждения мачт и оснастки, у французов были повреждены корпуса судов, что отражает различную артиллерийскую тактику, примененную двумя сторонами. Но одним из результатов использования навесного обстрела корпусов ядрами (британский принцип), а не цепного и сплошного (французский принцип) стало то, что потери с французской стороны оказались выше: 400 убитых и раненых. А потери британцев составили 118 человек.
Но французская тактика отличалась одним явным преимуществом: их корабли могли уходить на скорости, обгоняя ветер. Британские преследователи шли с разорванными парусами и разбитыми мачтами на одной трети скорости.
Обе стороны критиковали за нерешительность в сражении. Но у д'Аше нашлась прекрасная отговорка. Так как он отправил Лалли с кораблем «Комт де Прованс» («Граф Прованский»), оснащенным семьюдесятью четырьмя пушками и сопровождаемым фрегатом, чтобы высадиться в Пондишерри, то теперь утверждал: он мог бы победить в дуэли с Пококом, если бы Лалли не увел лучший военный корабль.
Покок подвергся самой суровой критике за то, что преследовал французов, а не пошел в Пондишерри и не надвинулся на суда д'Аше с наветренной стороны. Это не позволило бы французской экспедиции высадиться. Но британский флотоводец, как полагают, был загипнотизирован недавним трагическим примером своего кузена адмирала Бинга. Тот был казнен за то, что создал впечатление, будто сражался недостаточно ожесточенно на Минорке. Покок был решительно настроен на то, чтобы никто не мог обвинить его в безрассудной отваге.
Тем временем Лалли высадился в Пондишери, но только после того, как еще одно исключительно неблагоприятное предзнаменование поразило суеверного ирландца. Во время подхода судна «Комт де Прованс» к гавани начался артиллерийский салют в честь нового губернатора, но офицеры-артиллеристы забыли изменить прицел пушек, несколько снарядов попали в военный корабль. Строптивый Лалли разбушевался на берегу и сразу же обнаружил недостатки в военных приготовлениях, в особенности — отсутствие тягловых буйволов и носильщиков. Он набросился на Лейри на том основании, что вся подготовка к военной кампании должна была завершиться восемь месяцев назад.
Лалли отдал приказы атаковать торговую базу британской «Ост-Индийской компании» и защищающую ее цитадель — Форт-Сент-Дэвид. Но этот орешек оказалось трудно расколоть без тщательной подготовки. Форт Сент-Дэвид славился репутацией как самый укрепленный на побережье Коромандел: хотя там не имелось убежищ от ядер, зато было множество оборонительных сооружений на подступах, которыми разумный защитник мог эффектно воспользоваться во время длительной осады.
Лалли потребовал выполнения немедленных боевых действий, после чего на следующий день направился к французскому лагерю за пределами Гонделора. Лейри тщетно причитал: «Разве я виноват в том, что месье де Лалли так поспешил с операциями и атаковал оборонительные сооружения раньше, чем обеспечил себя всем, что требовалось для атаки?»
Лалли нужен был немедленный успех, чтобы доложить своему начальству в Париже. На первый взгляд, легко было взять Гонделор — город, обнесенный стеной, но с разрушенными и бесполезными фортификациями. Ему, расположенному в одной миле южнее форта Сент-Дэвид, требовался огромный гарнизон, чтобы надежно защищать. Но комендант форта Сент-Дэвид не мог выделить солдат. Поэтому Лалли одержал легкую победу: 3 мая он потребовал капитуляции города, получив ее в тот же день.
Каждый понимал, что эта легкая победа — только прелюдия к штурму значительно более крепкого объекта, цитадели Сент-Дэвид. В сражении между армией Лалли численностью в 5 000 солдат (половина из них — французы) и 400 европейскими защитниками европейцами форта Сент-Дэвид мог быть только один исход. Во время двухнедельного затишья Лалли смог постепенно доставить из Пондишерри припасы и артиллерию, необходимую ему. 17 мая 1758 г. он взял штурмом оборонительные сооружения на подступах к форту.
Британским сипаям не понравилось численное превосходство противника, и они совершили массовое дезертирство раньше, чем Лалли начал схватку с ними. А британский гарнизон, к своему огорчению, вскоре узнал: почти все сипаи и местные войска бежали в сельскую местность. Лалли, который до этого времени лишь запугивал защитников форта, обстреливая его лишь отдельными беспорядочными снарядами и ядрами из Гонделора, 26 мая открыл огонь из четырех осадных батарей. Постепенно он увеличивал огневую мощь, вынуждая форт сдаться.
Гарнизон капитулировал 2 июня. Это произошло после того, как британский губернатор доложил верховному командованию: в результате артиллерийского обстрела противника разбито большинство амбразур, а численность боеспособных солдат составляет всего 120 европейцев и 120 сипаев. Дополнительно он обвинил коменданта (им был швейцарец Полье де Боттен) в том, что тот не обеспечил надежную и длительную оборону, что обязан был сделать.
Лалли ввел особую беспощадность в военные кампании на субконтиненте. Это послужило предупреждением: он намерен вести войну по-новому. Французский командующий приказал стереть крепость с лица земли и уничтожить все строения «Ост-Индийской компании». Но ради справедливости следует добавить: беспощадность и жестокость согласовывались с ясными приказами, поступившими из военного министерства.
