На самом деле это было скрытой иронией, ибо республике оставалось существовать менее сорока лет. Затем ее захватил и поглотил Наполеон Бонапарт. Но некоторые современники искренне чувствовали, что живут в последние дни Афин эпохи Перикла. Леди Мэри Уэртли Монтегю, английская путешественница, которая наносила визиты в город в течение двадцати лет, была глубоко потрясена его лихорадочной энергией. Она заявила своей подруге леди Вьют в декабре 1758 г., что не существует городского ландшафта, более подходящего для отступления старого века, чем Венеция. То, что она хотела сказать, становится понятно из письма, адресованного ее дочери, написанного несколькими месяцами ранее. В нем леди Мэри сообщала: ей показалось, что в Венеции вообще нет стариков, ибо погоня за удовольствиями омолаживала даже тех, кто был пожилым по календарю. Человеческая энергия Венеции всегда производила глубокое впечатление на гостей города, прибывших полюбоваться каналами. Джон Гай, автор комедии «Опера нищих», выразил мысль, которую многие повторяют и спустя три столетия:

Венецианца Карло Реццонико только что выбрали папой Клементом XIII, что увеличивало гордость и самоуверенность республики. Но возможно, было правдой и другое: самым знаменитым венецианцем в глазах внешнего мира в 1759 г. оказался печально известный распутник, повеса и азартный игрок Джакомо Джироламо Казанова. Он уже сменил столько масок, сколько можно увидеть на венецианском карнавале.

Этот человек был секретарем кардинала, армейским прапорщиком, стажером-священником, скрипачом, алхимиком и профессиональным азартным игроком. Завязав дружбу с французским послом, аббатом (позднее — кардиналом) де Берни, он попытался устроить любовь на троих с любовницей Берни. Но здесь его надул ревнивый посланник. Казанову, арестованного в ночь с 25 на 26 июля 1755 г., подвергли тюремному заключению на пять лет без суда в ужасной и отвратительной тюрьме Пьомби (венецианском «Лидсе»), расположенную за мостом Вздохов, неподалеку от герцогского дворца.

Есть основания полагать, что Берни сообщил властям: в дополнение к тому, что Казанова был прелюбодеем, он имел тайные связи с иностранными посланниками и даже с послами враждебных стран, к тому же, практиковал оккультные опыты. Через год терпеливого исправления железной рукой Казанова и монах по имени Бальби совершили свой знаменитый побег в ночь с 31 октября на 1 ноября 1756 г.

Возвратившись к жизни с азартными играми, шпионством и распутством, Казанова бежал в Париж. В Париже виновный Берни представил его фаворитке короля мадам де Помпадур, обеспечив венецианцу синекуру в виде только что созданной государственной лотереи. Разбогатевшего за одну ночь Казанову французы использовали в 1758-59 гг. в качестве тайного агента в Голландии. Но в 1759 г. Джакомо лишился своего состояния в результате глупой инвестиции в шелконабивную фабрику. А после еще одной безуспешной миссии в Голландии французский суд признал его виновным в подделке переводных векселей.

Ирония карьеры Казановы заключалась в том, что он смог пробраться обратно в свой родной город, только приняв предложение стать полицейским информатором. Хотя этот человек неразрывно связан с Венецией, во время славных лет «серебряного века» города он отсутствовал.

К 1759 г. Венеция переживала расцвет искусства, которого она была лишена в течение 200 лет. В музыке Антонио Вивальди (так называемый «красный священник» умер в 1741 г.) вывел Венецию на географическую карту, создав сочинения, соперничающие с произведениями Иоганна Себастьяна Баха — почти что его современника.

Но, вероятно, наиболее заметен ренессанс Венеции в живописи. Город Беллини, Карпаччо, Джорджоне, Веронезе, Тициана и Тинторетто внезапно пережил «серебряный век» менее известных, но значительных мастеров. Возможно, инициатором процесса в начале столетия был Ватто, написавший свою знаменитую картину («Праздник в Венеции»). Каналетто, вернувшегося в свой родной город в 1756 г. после важной работы в Лондоне, иногда считают просто «топографическим» живописцем. Поистине его можно назвать художником-документалистом, создавшим правдивую серию картин, отображавшую Ла Серениссима (Светлейшую Венецианскую Республику) в восемнадцатом столетии. Но его лучшая работа отличается такими качествами, которые выходят далеко за рамки этих ограничений.

Некоторые предпочитают его великого соперника, одно время бывшего учеником Каналетто — Франческо Гварди. Он писал те же виды, что и его учитель, но расширил их, включив лагуны и острова, а также сам город. Иногда его считают более интересным художником, использовавшим свет и цвет, предвосхитив движение импрессионистов девятнадцатого столетия.

Пьетро Лонги мы обязаны несравненной серией сцен повседневной жизни Венеции восемнадцатого столетия, в которых особое внимание уделено женщинам и изображению всего необычного, эксцентричного и красочного — например, первого носорога, который экспонировался на выставке на побережье Адриатического моря в 1751 г.

Но, безусловно, самым великим живописцем, работавшим в Венеции и рядом с ней в 1759 г., был Джованни Батиста Тьеполо — мастер декоративной живописи, оказавший огромное влияние на Франсиско Гойю. Сам Тьеполо, испытав влияние Веронезе, стал феноменальным виртуозом фресок, светотени, движения и энергии, удивительно плодовитым на идеи. Вероятно, это был самый быстрый творец кистью из всех известных нам мастеров живописи. Говорили, что он может написать картину раньше, чем другой художник успеет подготовить свою палитру.

Тьеполо, черпавшего вдохновение как из традиционной религии, так и из классической мифологии, узнаешь мгновенно по его использованию света, голубой краски. Он изображал светловолосых девушек («аморини»), богинь и обнаженных женщин, плавно скользящих в облаках. Как певец чувственного наслаждения, доведенного до предела, Тьеполо был совершенным живописцем Венеции восемнадцатого столетия. Хотя в 1759 г. он переехал в Удину для декорирования часовни Пурита, работу над одним из своих шедевров этот мастер все же завершил в Венеции. В 1757-58 гг., работая со своей обычной молниеносной скоростью, он расписал два потолка в Палаццо-Реццонико. В одном эпизоде четыре коня и колесница Аполлона летят к счастливой паре. Во втором Добродетель снисходит на замок Вечного Блаженства в сопровождении Великодушия и Целомудрия, перед ними Слава, трубящая в трубу. Гениальная работа Тьеполо в Реццонико, ослепляющая своим великолепием, смесь совершенства формы, кристаллической ясности, цвета и света стала в действительности лебединой песней творца в Венеции.

Даже при таком разнообразии талантов изобразительного искусства, вероятно, для большинства венецианцев художественной кульминацией 1759 г. стала премьера новой пьесы Гольдони «Возлюбленные».

Карло Гольдони был величайшим автором, но его заслуги трудно оценить, не понимая традиций «комеди дель арте» (комедии масок), на основе которой он развивал свою драматургию и которую пытался (успешно) вытеснить. Классическая «комеди дель арте» была основана на давно сформулированных и ритуализированных принципах. Обычно после того, как поднимался занавес, на сцене оказывались жадный и глупый провинциальный купец Панталоне и болтун Доктор. После того как они обменивались различной чепухой, появлялись обычные персонажи — Бригелла и Арлекин. Это лукавые слуги, которые вскоре должны перехитрить и обмануть своих хозяев. Вскоре вся галерея проказников кружится в буффонаде: бедные крестьяне, проходимцы, негодяи, злодеи, простаки, взяточники и хитрые служанки ловких дам.

«Комеди дель арте» была очевидной предшественницей британского мюзик-холла и американского водевиля, где много фарса, грубых шуток, пародии, подражания, остроумия, броских фраз, комических песен и монологов в духе Граучо Маркса, «доверительно сообщаемых» зрителям. Это была повседневная венецианская жизнь на уровне фарса, доведение до абсурда всего самого смешного в Ла Серениссима. В свое творчество Гольдони пытался ввести реализм настоящей жизни, персонажей из плоти и крови. Бытовой конфликт сосредотачивался, как правило, на манерах и характере.