Согласно другой версии, один из студентов Робинсона, Джеймс Лури, вспомнил, как профессор говорил: «Элегию» читал наизусть кто-то другой. И тогда Вульф сказал: «Я скорее согласился бы сделаться автором этого произведения, чем завтра разбить французов». Это небрежно брошенное замечание помогло понять офицерам, что на следующий день состоится бой. Ведь до тех пор Вульф не сообщал об этом никому.
Эта история стала достоянием общественности после того, как Уильям Газлитт в 1823 г. повторил ее журнале «Литерари экзаминер». Самые строгие и нетерпимые в вопросах нравственности ученые всегда призывали не верить в эту историю. Они приводили три основных причины: упоминания об этом эпизоде отсутствуют в литературе восемнадцатого столетия, она не соответствует характеру и личности Вульфа, а такие строки, как о цветке, благоухающем незримо и источающем «свой аромат в пустынный воздух» едва ли могут соответствовать менталитету этого «самопублициста».
Но известно, что невеста Вульфа Катарина Лолер передала ему экземпляр стихотворных произведений Грея непосредственно перед отправлением из Англии.
По общему мнению, эта история, вероятно, правдива в основных чертах. Но ирония заключается в том, что Грей так никогда и не узнал, что один из великих военных героев Британии сделал такую честь его самому известному стихотворному произведению.
Унылый и подавленный поражением при Монморанси Вульф размышлял над вероятностью того, что ему придется отправиться в Луисбург, Галифакс или даже Лондон, оставляя весной 1760 г. свои сковывающие войска на Иль-о-Кодре до своего возвращения с другой армией. Но его злоба на французов нашла выражение в третьей листовке, выпущенной в начале августа (первая издана 27 июня). Из нее ясно следовало: неприятель отвергает его раннее предложение амнистии, поэтому теперь на него обрушится вся ярость войны. Канадцы, утверждал командующий, «отплатили такой неблагодарностью, проявив самое нехристианское варварство по отношению к войскам» при каждом удобном случае, что он больше не может отказать себе в себе и своей армии в воздаянии должного, карая их так, как они того заслуживают.
Но особенно взбесило Вульфа поведение индейцев Монкальма — в частности, племен оттава и микмаков. Например, их обычай снимать скальпы и наносить увечья военнопленным и часовым, которых они часто превосходили в силе в полной темноте на дальних британских передовых постах. Возникали подозрения, что и сами франко-канадцы снимали скальпы и наносили увечья, а затем выдавали это за работу своих невежественных союзников-индейцев, которых «к сожалению» не могли проконтролировать.
Когда Вульф официально выразил протест Водрейлю, губернатор быстро отделался от него. В связи с тем, что обе стороны всегда использовали индейцев в качестве союзников в борьбе за господство в Северной Америке, поднимать этот вопрос теперь было бы сущим вздором только потому, что у Вульфа в его армии вряд ли часто можно было встретиться с туземцем.
Зверства индейцев, о которых можно только сожалеть, стали частью «превратностей войны», которые приходилось испытывать обеим сторонам, перенося их стоически в этом ожесточенном вооруженном столкновении.
Возможно, индейцы пришли на ум Вульфу в рассматриваемом случае по ассоциации с другим противником. К началу августа его отношения с Таунсхендом опасно осложнились. Но последний пополнил свой портфель портретами, создав первое законченное изображение воина племени оттава в полном боевом снаряжении. В начале ночи 8 августа 1759 г. этот бравый воин переправился вплавь по броду ниже водопада Монморанси и вышел на берег там, где надеялся подстрелить ничего не подозревающего британского часового. Однако удача оказалась против него: индеец племени оттава обнаружил, что он сам смотрит в дуло мушкета «красного мундира».
Через несколько минут лазутчик предстал перед бригадиром Таунсхендом. Индеец делал вид, что он не понимает ни слова из всего, что ему говорили, хотя многие в военном лагере понимали язык племени оттава.
Таунсхенд, обращаясь с аристократическим высокомерием к «дикарю самого варварского вида, совершенно обнаженному, если не считать набедренной повязки», быстро набросал эскиз своего пленника.
Этот первоначальный эскиз из серии акварелей, написанных Таунсхендом во время весенней военной кампании, бесценен тем, что стал единственным известным изображением индейцев Северной Америки, созданным очевидцем событий Семилетней войны.
Несостоявшегося мастера снятия скальпов заковали в кандалы и погрузили на борт британского боевого корабля с намерением доставить в Англию в качестве подарка Георгу II. Но ловкий индеец оттава через несколько ночей избавился от своих цепей и исчез в темных водах реки Св. Лаврентия. На поиски отправили специальные отряды, но те не обнаружили даже следов беглеца. Естественно, англичане сделали вывод, что этот бесстрашный пловец смог благополучно добраться до французской линии фронта.
Согласно интерпретации законов войны Вульфом, бесконтрольное использование французами индейцев и маскировка своих собственных зверств, которые выдаются за действия раскрашенных дикарей, предоставляет ему все права расправляться огнем и мечом с жителями района реки Св. Лаврентия. Это оправдывает все его действия.
Хотя Вульф предоставил канадцам время до 10 августа для изменения своего отношения, он решил для начала подвергнуть их репрессиям. 4 августа командующий направил подразделение рейнджеров, чтобы предать огню поселение в бухте Сент-Поль на том основании, что его жители сожгли британские лодки.
Человеком, которого он выбрал в качестве руководителя группы, был один из рейнджеров Роджерса по имени Джозеф Горхем. Этот дуэлянт, ненавидевший индейцев, приступил к работе с осознанием того, что Вульф, вероятно, выбрал его, узнав о том, как он провел свое время в Шотландии с Камберлендом и «Висельником Холи». Постоянно действующий приказ Вульфа от 27 июля запрещал снятие рейнджерами скальпов. (Это один из обычаев индейцев, который они восприняли с жадностью, если противник не включал в личный состав индейцев или канадцев, переодетых таковыми). Но рейнджеры просто снимали скальпы со всех, кто им «нравился», а затем утверждали, будто противник «замаскировался» под индейцев племени оттава.
Спустя два дня Вульф сказал Монктону: если по его лодкам снова откроют огонь, то он сожжет все дома в деревне Сент-Иоаким до единого, хотя и пощадят церкви: «Я косвенно уведомил Водрейля, что таковы мои намерения».
Политика выжженной земли стала мерой отчаяния Вульфа. Он твердо надеялся на то, что господство террора заставит французов выбраться со своих укрепленных позиций для защиты собственных родственников и близких. Мирные жители в районе реки Св. Лаврентия оказались перед ужасной дилеммой: Водрейль уже предупредил их, что если они станут сотрудничать с противником, он натравит на них своих индейцев. Теперь Вульф предупреждал: если они не будут сотрудничать, он сожжет их очаги и дома — вместе с ними.
После уничтожения поселения в бухте Сент-Поль, Горхем и его мародеры направились в бухту Маль (Мюррей), где он сжег сорок домов и амбаров. Затем отряд переправился через реку в поселение Сент-Анн-де-Ла-Покатье, где сжег еще пятьдесят построек. В течение всего августа небо над рекой Св. Лаврентия было темным, словно разгорелся огромный пожар в лесу. Это дым от горящих фермерских домов застилал солнце.
На обоих берегах реки воцарилась настоящая преисподняя, когда рейнджеры Горхема сжигали любой признак человеческой цивилизации. К середине месяца они закончили разрушение всех домов, ферм и амбаров между рекой Этчемин и Ла-Шодье.
23 августа наступила очередь деревень на северном берегу между Монморанси и Сент-Иоакимом, выбранных поджигателями Вульфа согласно своему вкусу к пиромании. Остров Орлеан тоже был предан огню.
В начале сентября майор подразделение регулярных войск, а также рейнджеров и матросов под командованием майора Джорджа Скотта, направилось вниз по течению реки, приступив к уничтожению всех строений, домашних животных на пастбищах и урожая на южном берегу. Так выполнялась угроза Вульфа «выжечь всю территорию от Камараска до высот Пуэнт-Леви». На расстоянии пятидесяти двух миль, которые прошли Скотт и его разрушители, они сожгли 908 строений (Скотт вел точный учет), взяли пятнадцать пленных и убили пять канадцев за потерю двоих и горстку раненых в своих рядах.
