Персей явился во дворец, где Полидект беспечно продолжал пировать с друзьями, отвернулся и достал из сумы голову Медусы. Все, кроме него, тотчас окаменели. По логике, Персею не оставалось ничего другого, как занять престол, однако герой трезво оценил всю ничтожность островного царства и подумывал о троне большого и богатого Аргоса. Но мешал еще живой дедушка Акрисий. Тем хуже для дедушки.
И Персей измыслил такое дело. Царем Серифа он назначил рыбака Диктиса, а окаменевшего Полидекта решил похоронить с помпой, для чего и пригласил самых видных людей Эллады, благо камень не разлагался и время (как прошлое, так и будущее) терпело. В числе прибывших был и дедушка. После похорон по традиции устроили гимнастические игры в честь умершего. Герой вызвался метать диск на дальность, однако метнул на точность — прямо в дедушку: рухнул могучий дуб Акрисий, и душа его отлетела к Аиду.
— Проклятый ветер, это он отклонил диск, — сказал Персей в оправдание. — Ну ничего. Зато есть повод продолжить праздник…
Потом он отдал сандалии Гермесу, а голову — Афине, которая сделала с нее дубликат и закопала в Аргосе на центральной площади, а копию прибила на свой щит. Сам Персей тоже перебрался в Аргос, чтобы царствовать. Но аргивяне еще не до конца потеряли совесть и Персея прогнали. Герой и тут нашелся: свое царство он поменял на Тиринф и Микены.
Больше никакими подвигами Персей свою биографию не украсил. Из детей его известны Электрион — дед Геракла, и Горгофона — бабка Елены Спартанской, «красивой и бездушной дуры».
Уже в античное время умные люди пытались разобраться в этом мифе. Относительно окаменевших людей все сходились на том, что мотив занесен из Египта. Именно там делали статуи умерших в натуральную величину и очень похожие.
О личности Медусы судили по-разному. Одни считали ее царицей ливийских амазонок. Персей пошел на нее войной и ночью исподтишка убил, а утром увидел, какая та была красавица, и взял голову на память. Соратник же, Беллерофонт прихватил ее коня.
Другие рассказывали, что Медуса была диким человекоподобным существом, покрытым шерстью (по-нашему, снежным человеком). Она наводила страх на окрестных жителей, пока Персей ее не убил.
Наконец, третьи объявляли Персея безжалостным пиратом, а Медусу — позолоченной головой Афины, которой Персей украсил нос (бушприт) своего бандитского корабля. Люди его так боялись (и Персея, и корабль), что каменели от страха. Подобные корабли существовали очень долго. У викингов они назывались драккары (отсюда наш дракон). Нос такого корабля был «украшен» настолько страшной и омерзительной мордой, что при вхождении в собственную гавань викинги закрывали эту морду полотном, дабы не напугать детей и беременных женщин.
Много «хорошего» можно сказать и о других греческих героях: Геракле, Тесее, Одиссее. Единственное неудобство — судить их надо по древним нравственный законам, которыми, впрочем, и сейчас многие пользуются, за что изредка попадают в тюрьму…
Любимец и вождь народов Тиберий
Народ, сенат, солдаты, актеры, поэты, рабы, патриции, германцы, иллирийцы, каппадокийцы, иудеи… В общем, практически все… Впрочем, не названы еще ближайшие родственники — мать, брат (вероятно), сын родной и двое приемных, внуки, невестки… Теперь, кажется, действительно все. Эти все страстно желали только одного — скорейшей смерти цезаря Тиберия. За что? За все. Натерпевшись за 23 года его правления, ближайшее окружение римского цезаря на 78-м году жизни государя-императора все-таки не вынесло пытки временем и придушило Тиберия подушкой! Оно и понятно: уже прекратив дышать, чем вызвал и тайное, и откровенное ликование, старец вдруг, вне всяких приличий, затребовал есть… Не выдержали нервы Макрона! И наследник Гай Цезарь вздохнул с облегчением: он-то уже принимал поздравления…
Сам не подарок, император Август, приемный отец Тиберия, заявил на смертном одре: «Бедный римский народ, в какие он попадет медленные челюсти!» Ни за что бы не усыновил он кровожадного мальчишку, не питай страсти к прекрасной Ливии, его матушке. А тут то ли жизнь так распорядилась, то ли Тиберий не подкачал, только, едва приемыш вернулся с Родоса в Рим, не прошло и трех лет, как скончались оба прямых наследника — родные дети Августа Гай и Луций… А Тиберий «хоть и плохонький, да свой»… Август обладал чувством юмора: отдал Тиберию две трети наследства, что практически означало — империю! Оставшуюся треть, сами понимаете, способный юноша (правда, было ему тогда уже 55) быстренько извел.
Блестящий полководец уже в молодые годы усердно отстаивал интересы Рима в провинциях и царствах, усмирял Паннонию и Далмацию, переселял народы (германцев — в Галлию), возвращал обиженным царям троны и ключи от Рая (Тиграну вернул армянское царство). «Должности квестора, претора и консула он занимал раньше срока и почти без перерыва; а затем, спустя немного времени, получил второе консульство и трибунскую власть на пять лет», — пишет о нем Светоний в начале II века н. э. Кроме решительных, мягко говоря, черт, Тиберий обладал и умом. При Августе он в судах доказывал недоказуемое, из самого собою разумеющегося делал проблему и приписывал себе её решение, а власть, «саму» пришедшую к нему в руки, настолько долго и витиевато отвергал (он был еще и писатель!), что кто-то из сенаторов, не выдержав, воскликнул: «Пусть он правит — или пусть он уходит!» Красиво сказал другой сенатор, «побивший» Тиберия его же оружием: «Иные медлят делать то, что обещали, а ты медлишь обещать то, что уже делаешь». Тиберий это проглотил и продолжал ломать комедию, но тому безымянному сенатору через пару лет, вероятно, несладко пришлось… Цезарь обладал отменной памятью, а совести у него не было вовсе: ради карьеры оставил любимую жену, вторую жену Юлию (дочь Августа) бросил после целой серии ловушек и подтасовок, когда сам венценосный отец потребовал развода, уличив дочь в прелюбодействе, — причем Тиберий поступил по отношению к ней так цинично и так жестоко, что она умерла… от голода! Это дочь прежнего императора… Как жаль, что Август не дожил до этой минуты: бедняга скончался бы от одного лишь известия.
Все-таки юморной был старик этот Август. Пишет Тиберию, у которого вот уже три года особых успехов не наблюдается (не везде и не все решает полководческий талант: балканские упорства и нам хорошо известны): «Я могу только похвалить твои действия в летнем походе, милый Тиберий: я отлично понимаю, что среди стольких трудностей и при такой беспечности солдат невозможно действовать разумнее, чем ты действовал. Все, кто был с тобой, подтверждают, что о тебе можно сказать словами стиха:
Тот, кто нам один неусыпностью выправил дело…»
Август цитирует известный стих Энния о Фабии Кунктаторе («Анналы», 370 по Фалену), где вместо «неусыпностью» сказано «промедлением»!.. Зная любовь пасынка к чтению и стихосложению, едкий старец мстит ему заранее за все то, что будет и уже произошло с его родным корнем, с его империей, с ее народом. А еще — предупреждает: не зарывайся! — я все про тебя знаю («все, кто был с тобой» — глаза и уши). Намек на пороки Тиберия — в подчеркнутой фразе о «такой беспечности солдат». И все же опять предупреждение: а не уберут ли они тебя за чрезмерную к ним любовь?
Уехав на Капри — говорили, «умирать», — престарелый император Тиберий повел такую разнузданную жизнь, столько развратил тамошнего населения обоего пола, что удивительно, как в течение нескольких лет терпели «отцы семейств» и не удавили Тиберия раньше!
В Риме император часто развлекался шутовством: например, вставал или уступал дорогу идущему сенатору. «Вы и не знаете, какое это чудовище — власть», — говорил он друзьям, умолявшим его принять кесарство — именно ту верховную власть, которую он захватил через мгновенье после кончины Августа. И долго-долго потом доказывал самой последней кухарке, насколько она ему, эта верховная власть, претит. А сам в это время, пока «колебался», успел отправить Германика в Германию, а Агриппу — на тот свет. Ах, какую шутку приготовил ему мертвый император на словах в завещании! «Так как жестокая судьба лишила меня моих сыновей Гая и Луция, — писал Август, а вольноотпущенник зачитывал в сенате! — пусть моим наследником в размере двух третей будет Тиберий Цезарь»… Ему при всех, на этот раз никак не в шутку, указали на его место. Август знал: слова будут зачитаны вслух. Тиберий проглотил…
