Может быть, Блэкуэлла уже нет в живых? В последний раз, когда Алекс обернулась, она видела, как капитана окружили турки, — и нисколько не сомневалась, что Ксавье отвлек погоню на себя. Он мог бы сам постараться спастись, но он предпочел спасти ее.

Мурад обнял Алекс за плечи и отвел к кровати.

— Он сделал то, что велел ему долг. Ты же сама твердила, что это человек чести. И понимала, что он не мог не уничтожить «Жемчужину».

Алекс припала к плечу раба и расплакалась.

— Боже, прошу тебя, не дай ему погибнуть! — молилась она, чувствуя, что сердце вот-вот разорвется от горя.

— Весь дворец уже на ногах, — заметил Мурад. — Наверное, и весь город тоже. Из дворцового сада можно видеть пожар в гавани. Если хочешь, ты тоже можешь поглядеть, Алекс!

Но она лишь потрясла головой. О, ее всю оставшуюся жизнь будет преследовать картина взрыва на «Жемчужине»! А еще вид Ксавье, бегущего из гавани — прямо в лапы туркам…

— Все прошло на редкость удачно, Алекс, — уверял Мурад, снимая с ее головы повязку и ласково гладя по спутанным волосам. — Сейчас я принесу теплую воду и мыло, промою тебе раны, и бальзам, чтобы вылечить их! Шрамы тебе ни к чему.

— Если он погибнет — я тоже не хочу жить! — прошептала она.

— Он силен и вынослив, не надо думать о худшем, — промолвил Мурад, направляясь в ванную.

Алекс подскочила к окну, отодвинула занавески. Небо светилось зловещим оранжевым светом. Да, все прошло на редкость удачно: «Жемчужине» конец.

Но ведь вот в этот самый миг ее Ксавье мог лежать разрубленный ятаганом какого-нибудь дикого турка!

— Кажется, ты обещала мне не вмешиваться, — нарочито небрежно напомнил Мурад.

— Я не помешала. — Алекс выдержала его взгляд. — Я помогла им.

Раб только крякнул.

Алекс и не подумала оправдываться. Мурад осторожно начал смывать грязь с разбитого лица. Мыло слегка пощипывало ссадины, и она морщилась. Не обращая на это внимания, Мурад обрабатывал ссадины.

— Ты отважная женщина, Алекс, но в один прекрасный день отвага заведет тебя туда, откуда не будет выхода. И я с ужасом жду, когда это случится.

— А что, если солдаты прикончат его на месте?! — вскричала она, отпихнув раба. — О Господи! Я должна знать, я должна знать немедленно!

И она обратила умоляющее, залитое слезами лицо к Мураду.

— Ну ладно. — Он встал. — Посмотрим, что можно узнать. А ты, Алекс, быстрее переодевайся, а то кто-нибудь застанет тебя в таком виде и догадается, чем ты занималась сегодня ночью!

Она судорожно сглотнула и кивнула.

— Если даже Джебаль и захочет проявить великодушие и пожалеет тебя — ему не позволит паша.

Алекс застыла от испуга. До сих пор ей как-то не приходило в голову, что в конце концов она окажется в руках у паши, а не у Джебаля.

Он упал, и его принялись жестоко избивать. Удары приходились по всему телу, и хотя Блэкуэлл постарался сжаться в комок, это почти не помогло. Острая боль от ударов искрами вспыхивала в голове. Из легких, казалось, вышибли весь воздух. Кто-то усердно лупил его по спине какой-то палкой. Ксавье скрипел зубами. Мир постепенно заволакивала кровавая пелена, однако он держался из последних сил, чтобы не провалиться в темноту.

— Хватит, — раздался знакомый голос. Это был Джовар. — Тащите его обратно в «парилку» вместе с остальными. Он еще понадобится нам живым — в назидание другим недоумкам!

Ксавье рывком подняли на ноги. Он едва стоял. Голова раскалывалась от боли, к горлу подступила тошнота. Спина болела, словно ему перебили позвоночник. Все тело было покрыто кровоточившими ссадинами. Один глаз заплыл и полностью закрылся. Однако левым глазом он смог различить, как турки схватили остальных матросов и приволокли мокрого, стучащего зубами Аллена. А еще он увидел, как полыхает пожар на «Жемчужине».

До сих пор при мысли о ее уничтожении у него щемило сердце. Но в этот миг он ощутил триумф.

Пусть его казнят — он выиграл свою битву. И Ксавье посмотрел на Камерона.

Враги смерили друг друга взглядами. Камерон осклабился.

Алекс остановилась на том, что ей придется на коленях вымаливать пощаду для Блэкуэлла.

Было четыре часа утра, Мурад не возвращался. Неизвестность превратилась для Алекс в медленную пытку. Она должна убедиться, что Ксавье жив. Он не может не выжить. А потом надо его спасать. Быстро переодевшись, Алекс бесшумно вышла из комнаты.

Она спешила по дворцовым покоям, позабыв, что в обычных сандалиях всем видны израненные в кровь ноги. Никто не спал. Повсюду сновали рабы, слуги, охрана — как будто на дворе был день. Не обращая внимания на окрик двух нубийских невольников, она зашла к Джебалю.

Принц сидел в обществе своего секретаря-датчанина и пил горячий черный кофе. Он очень удивился появлению Алекс. Но когда увидел ее разбитое в кровь лицо, так и открыл рот.

— Джебаль, нам надо поговорить! — Алекс кинулась к нему.

— Оставь нас, — велел секретарю Джебаль. — И смотри, чтобы нам никто не помешал, — пусть даже это будет мой отец!

Датчанин поклонился и выскочил из комнаты. Джебаль поднял лицо Алекс к свету. Его хватка была отнюдь не нежной. Грозно сверкая глазами, он спросил:

— Что с тобой такое?

Алекс похолодела от страха, во рту стало сухо. Но страх потерять Ксавье пересилил страх разгневать мужа.

— Я споткнулась и упала в саду, — соврала она.

— Вот как? — Тут Джебаль посмотрел куда-то в сторону. Она проследила за его взглядом: в окнах все еще видно было зарево над гаванью — то горела «Жемчужина».

— Меня кто-то толкнул сзади, — затараторила Алекс. — Джебаль, ты же знаешь, что в гареме у меня полно врагов.

Он снова посмотрел на нее:

— Тебе же будет лучше, если скажешь всю правду. Не смей дурачить меня. Не смей лгать мне, Зохара!

У Алекс упало сердце. Он заподозрил ее! Он заподозрил, что она каким-то образом замешана во взрыве в гавани! Или просто у страха глаза велики? «Нет, — думала она. — Они оказались правы. Этот дикарь будет бить меня, он накажет и даже убьет меня за то, что я предала их веру и нарушила их законы…»

— Я не лгу, — сорвалась с ее уст самая настоящая ложь. Джебаль испытующе заглянул ей в глаза. Алекс стоило нечеловеческих усилий ответить на этот взгляд.

— Что ты делаешь здесь в четыре часа утра?

— Да разве я смогла бы спать? Они взорвали «Жемчужину». Это был такой красивый корабль…

— Да, Блэкуэлл уничтожил лучшую добычу, когда-либо попадавшую в руки моему отцу.

Алекс стояла ни жива ни мертва. Воцарилась такая напряженная тишина, что Джебалю наверняка стали слышны удары ее сердца.

— Блэкуэлл?..

— Совершенно верно, — помрачнев, подтвердил Джебаль. — Твой драгоценный земляк и твой друг!

— Он не друг Мне, Джебаль, — еле слышно возразила она. — Мы никогда с ним не встречались…

— Вот как? Тогда с какой стати ты о нем так печешься?

— Потому что мне его жаль, — выдавила Алекс. — И других людей тоже. И мне отвратительны рабство, жестокости, пытки и убийства.

— Это значит, что ты так и не приняла мою веру душой!

— Я старалась.

— Неужели?

Алекс совсем смешалась. Заявиться вот так к Джебалю, да еще в тот момент, когда жизнь Блэкуэлла висит на волоске, было грандиозной ошибкой. Теперь-то она это понимала. Однако идти на попятный уже поздно.

— А что случилось? Как им удалось уничтожить корабль?

— Блэкуэлл с пятью матросами пробрался в гавань и заложил на «Жемчужине» две бомбы. К счастью, их всех схватили.

Алекс затаила дыхание. Схватили всех — значит, Блэкуэлл еще жив… Радость ее была так велика, что она едва не выдала себя. Непослушными губами она спросила:

— И что теперь с ними будет?

— Отец в ярости — и я его понимаю. Наверняка полетят головы. И это сильно испортит тебе настроение, моя жалостливая жена!

— Да, — прошептала она, а Джебаль продолжал:

— Однако часовые заметили в гавани еще одного человека. Бедуина. И ему удалось скрыться.

«О Господи! — пронеслось у Алекс в мозгу. — О Господи!!!»