– Нет, – говорит Джеральд, – хотя я знаю его девушку. – И теперь улыбается он.

Наступает длительное молчание. Кто-то вклинивается между нами и закрывает дверь в туалет. Новая песня из джукбокса. Шумит бачок. Я пялюсь на Джеральда, а затем снова на городского. Облокачиваюсь о стену и бормочу: «Дерьмо». Девушка из местных уже заняла мой табурет у стойки. Так что присоединяюсь к Джеральду и этой великолепной Лиззи на выпивку в их кабинке. Джеральд подмигивает мне, когда городской уходит с девушкой, которая села рядом с ним.

– Какие планы? – спрашиваю я.

– Джеральд хочет сходить в качалку, – говорит Лиззи. – Просто посмотреть, конечно же.

– Конечно же, – говорю я.

– Как будет «шабаш» наоборот, Пол? – спрашивает Джеральд.

Я пялюсь в пол, пытаясь найти ответ.

– Шабаш? Не знаю. Сдаюсь.

– «Шабаш», – оживленно пищит Лиззи.

– Как умно, – бормочу я. Джеральд мне снова подмигивает.

После ужина в «Джемс» мы с Робертом отправляемся в «Трейдер-Вик». На мне узорчатый смокинг и бабочка, которую я нашел в отцовском шкафу в «Карлейле». Роберт, только вернувшийся из Монте-Карло, в голубой спортивной куртке «Фифтиз» и с широким зеленым поясом – подарком его почти идеальной подружки Холли. Еще на нем бабочка, купленная сегодня, когда мы ходили по магазинам, но мне не вспомнить, где точно он ее купил. Может, в «Поле Стюарте», или в «Брукс бразерс», или же в «Барниз», или «Шаривари», или «Армани» – где-то там. Холли в городе нет, и у нас обоих чешется, и мы готовы к прыжку. Я разок трахнул Холли, когда она уже встречалась с Робертом. Вряд ли он знает. Это и еще то, что мы оба переспали с Корнелией, – единственное, что нас связывает.

Я проезжал мимо дома в Ларчмонте вчера ночью. Он выставлен на продажу. Гарольд все так же обитает на задах. Мой «миджет», слава богу, не выгнали, и он все так же стоял в одном из гаражей, но моя комната наверху пустовала, а большую часть мебели из дома увезли – забыл спросить куда. Сам дом был заперт, и мне пришлось забираться со двора через одно из больших, до пола, створчатых окон. Дом по-прежнему кажется огромным, теперь даже еще больше, чем когда я в нем рос. Но я провел там не много времени. Школа была в Андовере, а каникулы обычно проходили еще где-нибудь. Дом навеял мало воспоминаний, почти никаких, но в тех немногих, что сохранились, странным образом участвовал Патрик. Как мы играем с ним в снегу на лужайке перед домом, которая, казалось, простирается на многие километры. Как мы накуривались и играли в пинг-понг в комнате отдыха. Там был бассейн, в котором никому не позволялось плавать, и правила соблюдения тишины. Больше я ничего не смог наскрести, потому что этот дом для меня был временным. Я нашел ключи от «миджета» на щите в одном из гаражей и завел машину, надеясь, что Гарольд меня не услышит. Но он стоял в конце проезда, посреди холодной снежной ноябрьской ночи, и, обязательный до последнего, открыл для меня ворота. Я приложил палец к губам – шшш, – когда проезжал мимо него.

Мы с Робертом посасываем коктейль «Скорпион» на двоих и курим «Кэмел». Поглядываем на столик в глубине зала с четырьмя девчонками – все очень сытные, все блондинки.

– Ривердейл, – говорю я.

– Нет. Далтон, – говорит он.

– Может, Чоут? – предлагаю я.

– Определенно Далтон, – произносит Роберт.

– Могу поспорить, это Вассар, – говорю я с уверенностью.

Роберт теперь работает на Уолл-стрите и, в общем, не жалуется. Мы учились вместе в закрытой школе. Он поступил в Йелъский университет и там встретил Холли. Сегодня, после того как я выиграл у него в сквош в Сипорте, за пивом он рассказал мне, что хочет ее слить, но мне показалось, что это Холли слила его еще в Монте-Карло и потому-то и не вернулась.

Мы частенько ездили вместе в Виллидж, смутно припоминаю я, сидя в «Трейдер-Вике», нюхая цветок на дне стакана.

– Давай кокса нюхнем, – предлагает Роберт.

– Я в порядке. – Я все еще прусь от рома, пытаюсь встретиться взглядом хотя бы с одной из девчонок.

– Я пойду в туалет, – говорит он, поднимаясь. – Закажи мне «Сент-Паули-Герл».

Он уходит. Я выкуриваю очередную сигарету. Четыре девчонки теперь глядят на меня. Я заказываю еще один «Скорпион». Неожиданно их всех пробивает на ржач. Полинезийский бармен подозрительно косится на меня. Я сверкаю золотой карточкой «Американ экспресс». Он делает коктейль.

Усаживаюсь нога на ногу, но девчонка, с которой я встречался глазами, не подходит. Подходит одна из ее подруг.

– Привет, – говорит она и хихикает. – Как тебя зовут?

– Блейн, – говорю я. – Привет.

– Что нового, Блейн? – спрашивает она.

– Ничего особенного, – говорит Блейн.

– Великолепно, – говорит она.

– Куда ходили? – спрашивает Блейн.

– Никуда. В «Палладиум», – говорит она. – А вы с приятелем?

– Просто болтались.

Бармен ставит новый коктейль на стойку. Я киваю.

– Можно задать тебе дурацкий вопрос? – произносит она.

– Давай. – Могу поспорить, что вопрос действительно дурацкий.

– А твой друг случайно не Майкл Джей Фокс? – спрашивает она.

– Э, нет, – говорю я.

– Вы голубые или типа того? – спрашивает она, собираясь с мыслями.

– Нет, – говорю я. – А ты и твои подружки – лесбиянки?

– Что ты имеешь в виду? – спрашивает она. Блейн думает: забудь об этой девчонке, хотя ты и

не прочь переспать с ней, но она курит ментоловые сигареты и немного пухловатая.

Майкл Джей Фокс возвращается обратно, бросает на девчонку взгляд, говорящий «отъебись», шепчет мне что-то на ухо и протягивает пузырек. Я предлагаю ему решить вопрос с этой девчонкой и шепчу ему в ответ:

– Она считает, что ты Майкл Джей Фокс – И отправляюсь в туалет.

– Так ты смотрела «Назад в будущее»? – спрашивает он.

Я сижу в кабинке и каждый раз, занюхивая дорожку, спускаю воду. Выхожу из кабинки, чувствуя себя немного лучше, на самом деле просто отлично, и подхожу к раковине вымыть руки – убедиться, что нос чистый. Мне слышно, как в одной из кабинок кто-то блюет, пока я тщательно пялюсь на себя в зеркало и стираю остатки порошка из-под носа. Возвращаюсь обратно в бар.

Майкл Джей Фокс уговорил девчонок пойти с нами. Мы ведем их в «Палладиум», где оставляем на танцполе, а сами сливаемся в «Зал Майка Тодда» и там тусим и убиваемся еще круче. По ходу я теряю свои кварцевые часы «Конкорд», отпускаю грубую шутку по поводу грудей Бианки Джаггер ей в лицо и заканчиваю вечер с какой-то шлындрой у отца в «Карлейле». В соседней комнате Роберт с другой шлындрой – недоучившейся в Кэмдене Джейни Филдз, с которой у него, кажется, был роман. Так всегда все и заканчивается. Нечему удивляться.

Сегодня я остаюсь с Ноэлем, симпатичным длинноволосым постпанком-неохиппи; его девушка Дженет уехала в Нью-Йорк на уик-энд, и на самом деле он встречается с Мэри – девчонкой из Индианы. Я встречалась с Нилом, бывшим парнем Дженет, незадолго до того, как Ноэль – лучший друг Нила, – стал встречаться с Дженет. После того как мы съездили в темно-голубом «саабе» Ноэля в китайский ресторан по заснеженному городу и заказали еду без глутамата натрия и отметились на голимой вечеринке в Фелс-хаусе, идем в комнату Ноэля, где он ставит «2001» на видак, который стоит на ящике из-под молока у основания его футона. Потом делим марку «Синего дракона» и смотрим фильм в ожидании трипа. Все, о чем я могу думать, – та ночь в прошлом семестре, когда мы с Виктором трахнулись в кинотеатре, пока меняли пленку, и как сильно для апреля шел снег, и как мы напились сакэ, и играл «The Unforgettable Fire» [30], и от него пахло бальзамом для губ «Чапстик»… Но на Ноэля находит кураж, и он не оставляет меня в покое, и мне хочется посмотреть фильм, на котором все равно не получается сосредоточиться – слишком длинный и затянутый, и сцены и кадры тянутся целую вечность. Мне нужно что-то чистое и быстрое, и я даже не уверена, что кислота действует. Не понимаю, что происходит. Ноэль целует мою шею и треплет по внутренней стороне бедра, и, хотя у меня инфекция мочеполового тракта и я принимала гигантские колеса, чтобы вылечиться, я позволяю ему сделать то, что ему хочется. Когда кассета с фильмом выключается и он перекатывается, чтобы поставить музыку, я говорю: