Он подошел к «РАФу», возле которого нервно курил потасканный, открыл дверцу и забрался в салон.

Третьяков, Детяткин и капитан-спецназовец сидели вокруг небольшого магнитофона, на котором крутилась кассета с записью разговора. Чуть в стороне устроился звуковик. Олег Юрьевич делал какие-то пометки на листе бумаги.

Услышав щелчок замка, все повернулись к двери.

— Молодец, майор, — похвалил Третьяков и улыбнулся. — Классический вариант разговора. Молодец, — он указал большим пальцем себе за спину, туда, где за окном маячила башня. — А этот парень мало того что дилетант, еще и лох, каких мало.

Беклемешев подсел к столу, снял фуражку, утер пот со лба. Волновался все-таки, хотя и храбрился.

— Более того, — сказал он. — Эти ребята — военные. Нападение на колонну их рук дело.

— Это мы слышали, — подтвердил Третьяков.

— Плюс к тому, все они принимали участие в чеченском конфликте. Их требования как нельзя ясно говорят об этом. Между прочим, у террориста, с которым я разговаривал, на груди слева дырочка от орденской планки. Далее. Штаны от комбеза хоть и чистые, но далеко не новые. И носили их куда дольше, чем куртку. Окончание чеченской кампании приходится на август. Жара. И вот еще что, по меньшей мере двоих наших террористов видели посетители и кассирша. Надо опросить всех, кто еще не успел разбежаться.

— Думаешь, они пришли легально? — заинтересовался Балков.

— Не сомневаюсь. Если бы террористы подъехали к третьему КПП на грузовике, то парни с первого поста неизбежно заметили бы их. Существовал определенный риск, что, заметив подходящих со стороны башни людей, охрана насторожится. А вот с третьего КПП увидеть то, что творится внутри первого, практически невозможно. Охрана сидит полубоком. Террористам прямой расчет захватить сначала первый КПП, а затем уже заняться остальными. В любом случае пришли они со стороны экскурсионного корпуса, скорее всего под видом обычных туристов. Наверняка даже «пристали» к какой-нибудь группе. В толчее внимание рассеивается, охрана обратила бы на них меньше внимания, чем если бы они заявились в гордом одиночестве.

Детяткин, тяжело пыхтя — тесновато ему здесь было, — протопал ко входу, приоткрыл дверь и крикнул кому-то:

— Сержант! Быстро к оцеплению, доставь эвакуированных из экскурсионного корпуса сюда. Возьми еще пятерых ребят и опросите всех, до последнего. Террористов — двоих или троих — должны были видеть. Особенно кассирша и самая первая, не попавшая в башню группа. С нее и начните. Действуй.

Он присел на узенькое сиденье прямо у двери, достал платок, промокнул пухлую шею.

— Ну, и последнее, — добавил Беклемешев, пережидавший словесную атаку эмвэдэшника. — Есть вероятность, что кому-то из этих парней-террористов уже выписывалась «похоронка». Правда, это не точно, — тут же оговорился он.

— На чем базируется ваше предположение? — заинтересованно спросил Третьяков.

Беклемешев нажал кнопку магнитофона, отыскал нужный кусок записи.

— Вот, слушайте.

В динамике всплыл приглушенный маской голос: «...как птички, в разные стороны». Затем беклемешевское: «Вы тоже». Короткая пауза и ответ: «Мы тоже.

Что поделать. Видать, судьба у нас такая — умирать. Короче, ты по...» Беклемешев нажал «стоп».

— Ну и что? — спросил капитан-омоновец. — Я лично не понял. Чего здесь такого-то?

— Он сказал: «умирать», — пояснил Третьяков.

— Ну и что? — продолжал недопонимать капитан.

— Фраза: «Видать, судьба такая — умирать» — предполагает гибель в будущем. Фраза же, сказанная террористом, скорее подразумевает какой-то факт из их общего прошлого, — «разжевал» Третьяков, глядя на капитана. — Понятно?

— Теперь понятно.

— Хотя, конечно, нуждается в проверке, — добавил Детяткин.

— Жаль только, что эта информация слишком абстрактна, — добавил Третьяков. — Вряд ли мы сумеем ею воспользоваться. Кто погиб? Один человек? Два, три? Действительно погиб или впоследствии оказался жив? Я, разумеется, могу позвонить в Центральный архив министерства, они поднимут личные дела всех погибших солдат и офицеров, но это займет кучу времени и заведет нас в тупик. Предположим, мы получили список, — и что? Будем раскапывать каждую могилу? Устраивать эксгумацию трупов? Официально в чеченской кампании погибли пять тысяч военнослужащих различных родов войск. Всех раскопать — работы года на два. Единственное, что тут реально можно сделать, — поднять дела по людям, числившимся ранее погибшими, но нашедшимся среди живых, демобилизованным и вставшим на воинский учет по месту прописки. Особо выделим орденоносцев. Это, пожалуй, все.

— Хоть так.

— Хорошо. Пойду позвоню, распоряжусь, — Третьяков поднялся и выбрался из «РАФа».

Беклемешев покосился на звуковика, все еще вычерчивающего на листе схемы.

— Олег Юрьевич, у вас что-нибудь важное?

— Жду очереди, — Скупо усмехнулся тот. — По данным акустического проникновения, террористов ориентировочно двадцать один человек, — он протянул схему. — Настаиваю, ориентировочно. Позывные, соответственно, с Первого по Девятнадцатый, плюс двое — Остров и Маяк. Остров — главный. Один раз к нему обратились: «Товарищ капитан».

— Это информация для Третьякова, — сказал Беклемешев.

Детяткин кивнул:.

— Я передам ему.

— Двое, номера тринадцатый и четырнадцатый, в общей перекличке не участвовали, — продолжал акустик. — Засечь Маяк мы тоже не смогли, хотя слышали, как его вызывал Остров. Очевидно, именно эти трое охраняют заложников. В каком помещении и на каком этаже, пока установить не удалось.

Беклемешев взглянул на схему. Звуковик толково, хотя и схематично, вычертил план башни и крестиками отметил на нем расположение каждого террориста, подписав рядом позывные.

— На шестой площадке тоже?

— Да. Но там люк с этой стороны. Противоположную сторону террористы контролируют только со смотровой площадки. Это самая высокая точка.

— Отлично. Продолжайте прослушивание.

Дверь открылась, и в салон забрался Балков. Остановился, согнувшись в три погибели.

— Ну и что? — спросил легко, словно и не о террористах речь шла, а о походе в кино. Он же, Балков, просто отлучился на пару минут по нужде и пропустил общее решение.

— Ничего, — отрезал Беклемешев. Несмотря на общее дело, ему не хотелось обсуждать сугубо служебную информацию при остальных. — Ты в управление позвонил?

— А как же. У ребят что-то наклюнулось, но темнят, черти.

Умница. Сразу лишние вопросы со стороны «смежников» побоку. Что тут спросишь, если темнят. Почему? А из вредности. Они у нас такие. У-у-у.

Беклемешев повернулся к звуковику:

— Олег Юрьевич, мы сейчас поедем в управление, если хотите, можем ваши записи отвезти в лабораторию. Пусть специалисты над ними поколдуют.

— Да-да, — тот поднялся. — Буду признателен.

— Отдайте Володе, а я пока схожу выясню, что там со свидетелями.

Звуковик и Балков вышли. Детяткин и капитан молча наблюдали за Беклемешевым, словно ждали убедительных объяснений по поводу столь спешного отъезда. Понимали, конечно: вовсе не в темнящих ребятах дело.

Майор же ощущал некоторую неловкость. Как будто соврал принародно и был пойман на собственном неумелом вранье. Наверное, ему с самого начала следовало объяснить, что он, майор, занимается не разработкой плана штурма и освобождения заложников, а похищением людей и установлением личности террористов, даже применительно не к захвату башни, а к нападению на колонну. Он здесь только поэтому.

Новоиспеченная команда распадалась, а ведь уже возник между ними какой-то контакт. И даже «расстановка фигур» произошла. Собрались, обсудили ситуацию, сделали часть работы, которую так или иначе пришлось бы делать, но другим людям и чуть позже. Теперь же... А что теперь? С минуты на минуту прибудут парни из Антитеррористического центра и начнут устанавливать свои правила. Наверняка и Детяткина, и Третьякова, и иже с ними мягко попросят не мешать. А им снова придется искать свое место в команде, даже не зная наверняка, есть ли оно. Его, Беклемешева, вины в этом нет, но... почему же так погано на душе?